Пенни вернулась ближе к вечеру, когда пожарные уже сматывали шланги, а зеваки начинали добавлять к увиденному несуществующие подробности, рожденные воспаленным воображением. Микки обнял ее и отвел в сторону, избавляя от ненужных расспросов. Она не плакала, лишь держалась двумя руками за свой большой восьмимесячный живот, словно это было единственное, что у нее осталось.
– Думаю, нам лучше уехать отсюда, – сказал Микки.
Он увез ее в загородный дом своего друга. Позвонил Белами и сказал, что увольняется, уходит на пенсию, бросает все и с этого дня ловит рыбу и разводит цветы. Вернулся в город, снял все деньги, что у него были, и отправил родственников отдыхать в Рио. Потому что следом за Ллойдом прийти могли и за ним, за его семьей, за каждым, кто ему дорог…
Соленые воды начинали отдавать вобравшее в себя днем тепло. Температура воздуха поднималась. Волны бесшумно лизали причал. Бруно сидел в машине, вглядываясь в ночное небо. Он не состарится. Не превратится в беспомощную развалину. Жизнь дала ему еще один шанс. Еще одну возможность. И он не упустит ее. Нет. Он будет держать ее крепко, двумя руками…
Бруно закурил. Отпустил ручной тормоз, позволив машине медленно катиться под уклон. Капот «Олдсмобила» разрезал океанские волны. Тяжелая машина нехотя погружалась на дно. Соленая вода, просачиваясь сквозь щели, заполняла салон. И жизнь начинала стремительно отматывать свою пленку назад. Жизнь Бруно…
Глава третья
Кевин вздрогнул. Глаза его закатились так сильно, что на поверхности остались бледно-желтые белки. По телу волной прокатилась судорога. Затем еще одна и еще. Он бился в припадке, заставив Тэмми вжаться в противоположную стену и в бессилии нервно заламывать руки.
– Что ты делаешь?! – накинулась она на Джесс. Суккуб молчал. Тело его стало прозрачным, утратило формы. – Что ты делаешь?!
Кевин затих. По его лицу градом катился пот. Обветренные губы начали кровоточить.
– Где я? – голос его был тихим, надломленным. Тэмми обняла его, прижимая к себе. – Как я оказался здесь? Что случилось? – он снова вздрогнул, дернулся, словно во сне, и тихо засопел.
– Он умер? – туповато спросила Тэмми.
– Ты что, не слышишь, как он дышит? – скривился суккуб.
– Ну, я не знаю.
– Глупая баба! С ним все будет в порядке.
– То есть… Ты хочешь сказать, что вылечила его?
– Называй это как хочешь.
– Джесс!
– Не надо, не благодари. Я сделала это не ради Кевина, а ради себя. Он все забудет. Ты забудешь.
– Но, Джесс…
– И я не Джесс, – Суккуб растаял, лишился форм, стал тенью.
Тэмми вздрогнула. Затряслась, растянувшись на полу в припадке, затем стихла. Что-то пробурчала сквозь сон, обняла Кевина и начала тихо похрапывать.
Ночь. Часы тикают, отмеряя неизбежность. Кристин и Рой. Молчат. Бумаги на столе. Диван скрипучий. Звон стаканов.
– Выпьешь?
Дешевый скотч. История Кристин о том, что было в доме. И…
– Знаешь, – Рой улыбается, – порой мне кажется, что мы коварней демонов.
Взгляд Кристин.
– Не веришь мне?
– Ну, почему же…
– А мне плевать…
Скотч обжигает губы. И тишина. Порой в ней смысла больше, чем в словах. Мгновение способно изменить часы, недели, годы… Три факта против тысячи: страсть, ненависть и страх… Желать и презирать, всем сердцем ненавидеть, но мысли гнать, что все закончено… Рой гасит свет. Объятия.
– Не надо.
– Что не так?
– Не знаю. Не сейчас.
Скотч по стаканам и в желудки. Еще чуть-чуть…
– Вот так. Вот так…
Любить, но думать о другом, лицо его представив пред собою…
Лаялс. Брэдли встретил его стаканом бренди, дымящейся сигаретой и отсутствующим взглядом.
– Кто это с тобой, Кинсли?
– Друзья.
– Твои друзья? – взгляд Брэдли скользил по лицам Левия, Джордана и Кэнди. – Лично я их не знаю.
– Ты и Рема не знал, но он был.
Брэдли пожал плечами, впуская их в дом.
– Что за Рем?
– Священник.
– Этого мне только и не хватало.
– Он присутствовал при рождении твоего брата.
– Мы с ним не братья.
– С каких это пор?
– И никогда ими не были… – он опустил голову.
– Брэдли?
– Это неправильно, Кинсли. То, что он делает – неправильно. Так не должно быть, – Брэдли посмотрел на адвоката, Левия, Джордана, Кэнди. – Не должно.
– Я знаю, Брэдли.
– Ты ничего не знаешь. Я сам не знаю. Женщина, сестра детектива, который занимается нашим делом, она сбежала из психиатрической клиники, убив санитара, чтобы увидеть своего сына. И в этом есть логика. Даже у сумасшедших есть логика, Кинсли! А здесь… Здесь только безумие…
Брендс усадил правнука на колени. Слез не было, но Брэдли все еще всхлипывал. Маленький, съежившийся от страха десятилетний мальчик.
– Тени. Тени. Тени. Тени… – шептал он, прерываясь лишь для того, чтобы сделать вдох. Брендс гладил его светлые волосы, покачиваясь в такт неслышимой мелодии. – Тени. Тени. Тени. Тени…
– Тише, мой мальчик. Тише.
– Тени… – маленький Брэдли всхлипнул и неожиданно затих. – Они сожрут меня.
– Они не тронут тебя.
– Они придут за мной, когда я буду спать.
– Я научу тебя, как стать сильнее их…
– Безразличие, – Брэдли закурил, выпустил дым через нос. – Вот чего они больше всего боятся – безразличия.
Они замолчали. За окном шумел дождь. Приступ кашля выдавил из глаз Кэнди слезы и забрызгал носовой платок кровью.
– Черт! Похоже, я сдохну раньше, чем закончится эта история, – она засмеялась.
– У тебя рак? – спросил Брэдли.
– Вот только не надо сожалеть. Ладно?
– Сожаления – это просто слова.
– Вот это ты верно подметил.
– Так говорил мой прадед.
– Клевый он был у тебя мужик, я смотрю. Жил в доме с призраками, втянул Рема во всю эту катавасию, создал демона для своих утех… И хоть бы хны! Ты посмотри, а?!
– Может, заткнешься? – одернул ее Джордан.
– Пусть говорит, – махнул рукой Брэдли. – Хоть кого-то не сводит с ума это безумие, и то ладно.
– Думаешь, мы сходим с ума? – серьезно спросил Левий.
– Не знаю, но судя по тому, что рассказал Лаялс Кинсли, и тому, что я прочел в дневнике Рема, по-моему, ваш друг священник – прямое этому доказательство.
– Считаешь его безумцем?
– Считаю, что он просто очень сильно хотел поверить и находил свою веру там, где на самом деле ее не было. Все свое детство я провел в этом доме, и знаете, что я понял? Злу нет до нас дела, пока мы сами не начинаем искать его. Порой мне кажется, что если построить свою жизнь так, чтобы каждый день был наполнен чем-то полезным, а в голове не оставалось места для пустоты и меланхолии, то зло, будь то настоящее или выдуманное, никогда не поселится там.
– Но мы не можем, – неожиданно серьезно сказала Кэнди, и новый приступ кашля согнул ее пополам.
Рой спал. Дождь шелестел по крыше. Рассвет был хмурым. Глаза Кристин – открыты. Под одеялом грудь и нагота. Немного боли в голове от выпитого, но мысли трезвы…
Кристин оделась. Рой открыл глаза.
– Уже уходишь?
– Да.
– К нему?
Молчанье…
«Эксплорер» давит грязь. Дорога. Дом мадам Леон. Маккейн…
Дверь открыл Брэдли.
– Он здесь? – спросила с порога Кристин.
– Да.
– У себя?
Брэдли указал на закрытые двери в картинную галерею.
– Дня два уже там.
– Я хотела…
– Я знаю, – Брэдли взял ее под руку. – Пойдем, я дам тебе его одежду.
– Он что, там голый?
– Спускался голым, а в залах нет одежды… Ты же знаешь…
Они поднялись наверх в комнату Маккейна. Брэдли открыл шкаф.
– Возьми, что нужно.
– А что он любит?
– Возьми, что любишь ты.
Кристин выбрала светлые джинсы, рубашку и черную футболку – то, во что был одет Маккейн, когда она увидела его впервые.
– Брэдли, – тихо позвал женский голос из темноты.
– Ты что-то сказал? – спросила Кристин.
– Нет, – Брэдли подошел к окну. – Спускайся вниз. Ты знаешь, где его найти.
– Мне дверь закрыть?
– Как хочешь…
Звук шагов… И тишина. Лишь тучи черные метаются по небу, да ветер бьется в окна, объявив войну теплу за ними… И снова голос:
– Брэдли?
– Я здесь, Ламия.
– Ты скучал по мне?
– Не больше, чем по тем, кого не знаю.
– Ах, Брэдли! – тень вздрогнула. – Прошу, не мучай же меня.
– Исчезни с глаз долой.
– Я отпустила Смита.
– Что с того, его не знал я.
– Он человеком был… Его спасла я и нашла любовь в глазах той девушки, что за него меня просила.
– Я не прошу.
– Но жизнь моя принадлежит тебе.
– Мне не нужна она.
– Но может быть, другим придется кстати?
– Ты не спаситель.
– Верно. Я служу тебе. Меня твой прадед создал, и служила я его гордыне, но ты другой. Понять пыталась долго я, что хочешь ты…
– Внизу есть женщина… Рак легких. Сможешь ты ее спасти?
– Смогу.
– Еще одна… Безумная…
– Ты жизни хочешь им иль смерти мне?
– Все понемногу.
– Вы люди странные…
– Так ты спасешь их?
– Да, но стоить это будет жизни мне.
– Тогда не жди.
– Не пожалеешь?
– Нет.
– Так больно понимать это.
– Ты просто демон.
– Да, – тень распадается. – А ты такой же, как и Брендс.
– Я не тщеславен.
– Нет. Твое тщеславие другое просто.
Кристин открыла двери.
– Ты? – спросил Маккейн.
– Не рад?
– Я видел мать свою, она сказала, что придешь ты.
– Я принесла одежду.
– Все так просто…
– Возьми.
– Дай руку.
– Я хочу сказать…
– Молчи! – целует в губы.
– Дай мне уйти.
– Ты хочешь?