Он поцеловал меня всего дважды, кратко и отвлеченно, но оба раза что-то теплое расцветало в моей груди и стекало к пальцам как растопленное масло.
Сильный оргазм сотряс меня, зажигая звезды под веками и вышибая воздух из легких. Я сжала в кулаке волосы Кристиана и легонько прикусила то место, где его шея соединялась с плечом.
С низким стоном он вышел из меня и кончил на мое бедро.
Все это никак нельзя было назвать романтичным, но было что-то в том, как он теряет контроль, что пробудило во мне нежную и благодарную сторону. Все еще не убирая ног с талии Кристиана, я поцеловала его в шею, впитывая запах. Он оперся руками о стену по обе стороны от меня, тяжело дыша, пока я целовала его челюсть, щеки и губы.
– Если бы знал, что тебя нужно трахнуть, чтобы увидеть, какой можешь быть милой, давно бы это сделал.
Я вспыхнула. И знала, что он это заметил, когда провел пальцем по моей щеке.
– Moya zvezdochka, – пробормотал он мне в губы.
Я замерла.
Эти слова… я уже слышала их раньше. И не один раз.
А потом воспоминание вернулось на свое место.
– Ты, – выдохнула я, широко распахнув глаза. – Ты был на моей свадьбе.
Джианна
20 лет
– Ты выглядишь прекрасно, stellina. Перестань волноваться.
Я убрала руки от заколок в волосах и отвернулась от нарядного белого отражения в зеркале.
– Я просто не хочу его разочаровать.
Мама фыркнула.
– Он бы тебя даже в картофельном мешке был недостоин.
Я вздохнула.
Она коснулась моей щеки с печальным взглядом.
– Не этого я для тебя хотела.
– Мам, хватит. – Я отстранилась от нее и отошла к окну. Мне не хотелось, чтобы этот день, день моей свадьбы, был омрачен жалостью. Что бы там ни было, это была та жизнь, что мне досталась, и я собиралась прожить ее на полную.
– Mi dispiace, stellina. Осталось всего несколько минут… нужно ли нам поговорить о сексе?
Я выразительно посмотрела на нее. Она хмыкнула.
– Я же не знаю, чему научила тебя сеньора Тиллер.
Мои учителя были настолько стары, что, вероятно, пережили еще Вторую мировую, и настолько чопорны, что вполне могли оказаться девственниками.
Я сглотнула и посмотрела в окно, потому что грудь сдавило мрачным секретом. Меня насиловали четыре года моего детства, и моя мать так никогда об этом и не узнала. Даже в возрасте восьми лет я знала, что если бы ей это было известно, то она бы снова попыталась со мной сбежать. И очень боялась, что за это папá убил бы ее. Теперь мне было двадцать, и я просто не могла выдавить из себя этот секрет, зная, как сильно он ее расстроит.
– Ricorda, mia figlia, ты не обязана делать то, что тебе неприятно. Ты еще молода, я уверена, Антонио поймет.
– Супружеское ложе меня не пугает, мам. Я даже не волнуюсь об этом. Я просто хочу… нравиться ему. – «Хочу, чтобы он меня любил».
– Ох, stellina…
Грудь сдавило.
– Пожалуйста, не порть все, мама.
– Ты права, прости меня. Мне кажется, нам пора спускаться. Готова?
Я глубоко вздохнула.
– Готова.
Моя первая свадьба была пышным событием, с белыми лилиями и бантами из тюля. Гости чествовали нас, осыпая рисом, когда мы вышли из церкви.
Был прекрасный день.
Царила идеальная атмосфера.
Я была великолепна, все говорили об этом.
Я парила на облаке оптимизма. Вплоть до того момента, пока не потерялась на вечеринке в громадном особняке мужа на тысячу квадратных метров, пытаясь найти туалет. Вот тогда мой оптимизм разбился вдребезги. Все из-за приоткрытой двери.
Ее звали Мари Риччи.
Двадцать с лишним, типичная девушка по соседству.
Я знала о ней только потому, что она играла роль официантки во второсортном ужастике, который мне, к несчастью, довелось видеть.
Она была обычной, как ни крути, но ее сложно было не заметить, когда она стояла на коленях перед офисным креслом моего мужа, а его рука лежала на ее волосах.
В тот момент первые зачатки горечи проклюнулись в моей измученной душе – когда я смотрела на то, как моему новоиспеченному мужу в день нашей свадьбы отсасывает итальянская актриса.
Я прошла по коридору в своем платье, которое словно стало на двадцать килограммов тяжелее. Подумала о том, что у моего мужа отвратный вкус в половых партнерах, зато прекрасная библиотека. И впечатляющая коллекция виски. Я никогда не пила алкоголь больше глотка, папá мне этого не позволял, но даже я знала, что бутылка, из которой вытаскивала пробку, стоила больше, чем автомобили большинства людей. Папá всегда любил напитки, стоявшие на полках так высоко, что их туда, наверное, ставил сам Бог.
Я сделала глоток прямо из бутылки.
Некоторое время спустя я сидела за пианино, скрестив ноги, и играла колыбельную, которую помнила с уроков из детства. Я попыталась поднять полупустую бутылку к губам, но вместо этого упала со скамейки и ударилась головой об пол. Алкоголь растекся по узорчатому ковру.
– Ай, – пробормотала я, но потом поняла, что выпила столько, что даже не почувствовала боли, и рассмеялась.
– А говорят, что в браке счастье, – протянул глубокий голос.
Я подняла глаза на звук. Комната завертелась от этого движения, и я смогла разглядеть только высокий силуэт в черном костюме, стоящий в дверях.
Я закатила глаза и перевела их с незнакомца на крутящийся вентилятор.
– Звучите как… импрессионист.
Его это позабавило.
– Я думаю, ты хотела сказать пессимист.
Я продолжала лежать в куче из пайеток, бантов и белого шифона.
– А твой муж знает, в каком состоянии его милая невеста-подросток?
Я бросила на него свирепый взгляд и тут же заморгала, потому что он внезапно раздвоился и закачался из стороны в сторону.
– Мне двадцать, чтоб вы знали.
– О, я ошибся.
– И отвечая на ваш вопрос, хоть это и не ваше дело, уверена, мой муж все еще слишком занят в своем офисе, где ему отсасывают, чтобы беспокоиться обо мне.
– А, так она уже погасла, – протянул он.
– Надеюсь, он хотя бы отвечает взаимностью, – сказала я, слегка заплетаясь в словах. – Не уверена, каков регламент, но уверена, что мужчины должны отвечать тем же. Вот вы бы ответили взаимностью?
– Ты впервые напилась?
– Как вы угадали?
Он засмеялся. Это был низкий звук, как первые теплые лучи после затяжной зимы. Мне понравилось.
– Ну так? – настояла я. – Ответили бы?
– Я бы ответил, если бы был в этом заинтересован. А я не всегда заинтересован.
Я нахмурилась.
– И что, часто девушки хотят доставить вам удовольствие, не получая ничего взамен? Извините, сэр, но отсюда вы не выглядите таким уж особенным.
Он усмехнулся, словно его позабавили мои слова.
– Милая моя, ты пьяна.
Я пробормотала что-то невнятное, потому что глаза внезапно стали закрываться, а сознание начало выключаться.
– Собираешься здесь спать?
– Да, думаю, да. Приятно было познакомиться, – пробормотала я. – Впрочем, не скажу, что вызвалась бы делать вам минет.
Опять смешок, но уже ближе.
– Я обязательно сообщу, когда у меня будут заканчиваться желающие, если вдруг передумаешь.
– Не передумаю… – Я заморгала, потому что меня внезапно оторвали от пола, но удержать глаза открытыми не смогла.
– Платье тяжелое, – пожаловалась я.
– А, так дело в платье?
Это заставило меня улыбнуться.
– Вы грубиян.
– А ты еще маленькая, – сказал он мне.
– Не чувствую себя маленькой.
– Зато выглядишь так.
– Напомните, как вас зовут? – спросила я.
– Я не говорил, как меня зовут.
Мне внезапно стало интересно, как он выглядит вблизи, и я открыла глаза, но все завертелось так быстро, что меня замутило. Так что я снова закрыла их и позволила незнакомцу нести меня по коридору.
– Надеюсь, вы не несете меня куда-нибудь, чтобы надругаться, – пробормотала я ему в грудь. – Я девственница, чтоб вы знали. Так что будет не особо весело.
– Ну в этом я не уверен, – протянул он.
Когда меня положили на кровать, я свернулась в клубок, быстро засыпая.
Мой голос перешел на шепот.
– Я заставлю его полюбить меня, вот увидите.
Незнакомец провел пальцем по моей щеке.
– Если кто-то на такое и способен, то это точно будешь ты… – его голос был грубым и тихим. – Moya zvezdochka.
А потом все погрузилось в темноту.
Глава двадцать вторая
Джианна
Магазинная тележка тихо скрипела, пока я шла вдоль стеллажей с хлопьями. Я отрешенно скинула с полки две пачки шоколадных шариков точно в корзину. Еще неделю назад такое меткое попадание улучшило бы мое настроение на весь день, но теперь я не могла этому даже улыбнуться, потому что все мысли занимало открытие предыдущей ночи.
«Как может кто-то забыть твое лицо?» – спросила я его однажды.
Почему-то его это насмешило.
Я чувствовала себя полной идиоткой. Хотя дело было не только в этом. Создавалось впечатление, что он шел на любые меры, чтобы сделать для меня что-то хорошее. Да, разумеется, он не жалел никаких сил и на то, чтобы портить мне жизнь, но с тех самых пор, как я восемь лет назад приехала в Нью-Йорк, он все время поднимал меня. Буквально.
Я все еще слышала то, что он сказал мне на ухо после того, как я поняла, что он был на моей свадьбе.
«Рад, что ты вспомнила, malyshka. Потому что я никогда тебя не забывал».
А потом он поставил меня на ноги и вышел за дверь.
Я уже почти вышла из магазина, когда поняла, что вообще-то пришла только за одной вещью и в итоге чуть не ушла без нее.
Держа по пакету в каждой руке, я со вздохом развернулась обратно.
Мне были нужны яйца, потому что этим вечером я должна была учить Елену готовить тесто для пасты. И, хоть в день новоселья я и обещала Кристиану, что буду обворовывать его холодильник, я еще была не готова с ним встретиться вновь.