– Присаживайся, Аллистер. Мы давненько не болтали.
Я никогда в жизни не болтал с этим человеком. И не работал с ним. Я знал его через Антонио. А с Антонио, черт подери, я согласился работать только потому, что был одержим его женой.
Я остался стоять.
– Я не знаю, как бы тебе это покороче и попонятнее объяснить, но Джианна для тебя больше не существует.
– Ты так это говоришь, словно у тебя есть на нее какое-то право, Аллистер. Помни, что это я ее сделал.
– Точно? А то я слышал, что кто-то другой трахнул твою жену лучше тебя.
Он побагровел.
– Ты не хочешь быть моим врагом.
– Мне кажется, для этого уже поздно.
Мы прожгли друг друга взглядами.
– Хочешь мою дочь? Хорошо, забирай. Только не приходи потом ныть ко мне, когда обнаружишь, что она трахается с сантехником. К сожалению, в этом она пошла в мать.
Этот человек был так озлоблен, что это можно было почуять. Но было в нем и что-то еще – вина. Босс старел, и у него просыпалась совесть. Но он был слишком извращен, чтобы знать, как извиниться, и вместо этого чуть не придушил свою дочь.
– Я согласен пойти на риск.
Проходя мимо Донни, я достал пистолет и с тихим хлопком прострелил ему руку. Донни зашипел от боли, сползая на пол по стене.
Сол стиснул зубы, но только поднял бровь.
– Это за то, что ты ее коснулся. – Я убрал пистолет и открыл дверь. – Каждый раз, как ты будешь касаться того, что принадлежит мне, я буду ломать то, что принадлежит тебе.
Глава двадцать четвертая
Джианна
Раздавшийся в воздухе хлопок пронзил мое сердце ледяной иглой.
Но стоило Кристиану выйти в гостиную, где я металась от стены к стене, под моей кожей разлилось такое сильное облегчение, что я забыла, как дышать.
Сердце колотилось.
Глаза жгло.
Злость, облегчение, страх перед этим извращенным семейным воссоединением – все это навалилось одновременно. Я быстрым шагом подошла к Кристиану и толкнула его. Он даже не покачнулся, и это только сильнее меня разозлило. По щеке скатилась слеза.
– Ты работал с моим отцом! – обвиняюще воскликнула я.
– Я никогда в жизни не работал с твоим отцом.
У меня вырвался саркастичный смешок, давая понять, насколько я ему не поверила.
Кристиан заиграл желваками.
– Я работал только с Антонио. Как ты знаешь, они вращались в одних кругах.
В его словах был смысл, даже слишком много смысла. Я сразу предположила худшее, потому что всегда ожидала подвоха от мужчин. Да дело было даже не только в этом, я хотела ожидать от него подвоха. Потому что с ним мне казалось, что я теряю контроль, что спасательный круг выскальзывает из моих пальцев каждый раз, как он меня касается.
Я ненавидела все эти чувства.
Благодарность. Неуверенность. Облегчение.
Потому что однажды я утону в них.
И он не станет меня вытаскивать.
Злость тут же вернулась, жжением по венам и за глазными яблоками.
– Лжец, – крикнула я и снова толкнула его. Мне хотелось сделать ему больно. Мне хотелось, чтобы он почувствовал то же самое, что почувствовала я в ту секунду, когда в воздухе прогремел выстрел.
Я колотила его в грудь до тех пор, пока он не прижал меня к себе, одной рукой заломив обе ладони мне за спину. Я попыталась вырваться, но, стоило мне оказаться прижатой к его теплому телу, как мои согретые мускулы внезапно обмякли.
– Дыши, – приказал Кристиан.
Я сделала глубокий вдох.
– Выдыхай.
Я прислонилась к нему, глубоко дыша и беззвучно плача. Я ненавидела себя за то, что опять разревелась перед этим человеком, но не могла сосредоточиться ни на чем, кроме того, как хорошо, как правильно было быть вот так прижатой к нему.
– Я слышала выстрел, – сказала я, и облегчение в моем голосе было кристально ясным.
Три простых слова обнажили мое сердце и распахнули его нараспашку.
Оно истекало кровью, которая капала на пол у его ног.
Кристиан поднял мое лицо за подбородок и заставил посмотреть ему в глаза. Его лицо было очень близко, размытое сквозь пелену слез.
– А я думал, ты меня ненавидишь, malyshka.
– Ненавижу, – выдохнула я ему в губы, но вышло слишком уязвимо, слишком отчаянно, чтобы быть хоть немного убедительной.
В тот момент, когда я думала, что он прижмется губами к моим, он отстранился. Я нервно вдохнула, чувствуя, как кожа покрывается инеем изнутри из-за отсутствия его тепла.
Его голос звучал отстраненным.
– Нам пора.
– Погоди, – сказала я. – Мамины поваренные книги. Они мне нужны.
– Тогда давай быстрее. Не думаю, что нас пригласят на чай.
Мне было любопытно, что произошло в папином офисе после моего ухода, особенно учитывая выстрел, но в тот момент у меня не было сил его расспрашивать.
Гуччио вскочил на ноги, когда мы обнаружили его жующим сэндвич на кухне. Он удивленно смотрел, как я роюсь в шкафчиках над микроволновкой, где мама хранила книги. Я слишком хорошо знала отца, чтобы подумать, будто он избавился от ее вещей. Он любил ее извращенным, удушающим образом.
Ничего не найдя, я повернулась к кузену, которому было всего лет семь, когда я видела его в прошлый раз.
– Мамины книги, где они?
Он нахмурился.
– Ему не понравится, если ты заберешь…
– Где. Они? – нетерпеливо спросил Кристиан.
Гуччио нервно сглотнул, а затем обреченно вздохнул.
– В гостевой комнате наверху. – И он обмяк на стуле, признав свое поражение.
Десять минут спустя каждый из нас тащил по пыльной коробке с книгами до машины, ждущей на тротуаре. Всю дорогу до аэропорта я смотрела в окно, и тот момент в гостиной растягивался между нами, словно клей: он был липким, и от него очень трудно было избавиться.
Как выяснилось, после стольких лет воздержания я не могла понять, как найти баланс между действиями и чувствами. По моему мнению, все это было обычной сексуальной привязанностью, что-то вроде стокгольмского синдрома. И у этой проблемы было только одно действенное решение: мне надо было перестать с ним спать.
Вот и все. Просто. Проблема решена.
Но стоило бы догадаться, что с Кристианом Аллистером ничто не бывает просто.
Никто не ожидал, что мы так быстро уедем домой, но затем мой спутник как бы между прочим признался, что подстрелил одного из моих родственников, и я решила, что мы обойдемся без вечеринки.
Спустя столько лет я наконец-то возразила отцу, и мне казалось, что с моих плеч упал тяжкий груз. И я знала, что мне никогда бы не хватило на это смелости, не будь Кристиана рядом.
Он откинулся на спинку дивана, а я села в кресло напротив, когда самолет пошел на взлет. Последний час он вел себя отстраненно, но теперь внезапно стал проявлять интерес.
Его взгляд ласкал мою кожу, подобно языкам пламени, скользя по обнаженному бедру в прорези платья. Я попыталась это проигнорировать, но мое тело все равно отреагировало. Мое дыхание замедлилось. Соски напряглись.
Как только мы поднялись в воздух, его хриплые слова отозвались между моих ног:
– Иди сюда.
Я вспыхнула, но помотала головой.
Меня заводило уже то, как он на меня смотрел. Если бы он меня еще и касался, я бы ни за что не смогла сопротивляться.
– Женщины мне не отказывают, malyshka. – Его голос был мрачен и лениво самоуверен. – Они всегда делают то, что я им говорю. Что бы я ни придумал. И все равно ничто и никогда не удовлетворяло меня так, как когда я был внутри тебя.
В моей груди вспыхнула ревность, но вот другие запутавшиеся части моего тела становились все горячее с каждым идиотским словом, слетающим с его губ. Мы летели всего пять минут, а я уже была готова сдаться. Оставалось последнее, что точно провело бы границу между нами.
Я вызывающе вскинула бровь.
– Сними рубашку.
Его глаза сузились, но он не отвел взгляд. Задумчиво поиграв желваками, он сделал то, от чего мое сердце остановилось.
– Иди сюда и сними ее сама.
Соблазн потянул меня изнутри.
Целых три секунды я боролась с этим порывом, но кого я вообще пыталась обмануть?
Эта битва была проиграна, еще не начавшись.
Поднявшись на ноги, я сократила дистанцию между нами, остановилась между его ног и посмотрела на него. Сверху вниз, хоть по ощущениям не было похоже, что у меня было хоть какое-то преимущество.
– Спасибо, что был сегодня со мной.
Его руки скользнули по задней стороне моих ног и притянули меня к нему, заставляя оседлать его. От физического контакта у меня вырвался одобрительный вздох.
Зарывшись лицом в мою шею, он сказал:
– Отблагодаришь меня, когда дашь трахнуть себя в миссионерской позе.
«О боже».
– Это ведь твоя любимая, не так ли, malyshka? – он ущипнул губами кожу в ямочке за моим ухом, и я застонала. Он спустился поцелуями по моему горлу. – Ты, наверное, хочешь, чтобы я целовал тебя во время секса?
«Да».
Он схватил меня за руку и прижал ее к своему стояку. Моя кровь горела ярким пламенем, пока он целовал меня в шею, а я потирала его через брюки.
– Снимай платье.
Я расстегнула платье и спустила его до талии прежде, чем осознала, что он делает, и отстранилась с возмущенным видом.
– Ты меня отвлек.
Он издал смешок, настолько низкий и сексуальный, что я тут же забыла, как злиться.
– Ладно. – Он потер ладонью челюсть и закинул руки на спинку дивана. – Развлекайся, Джианна.
Я сглотнула, внезапно чувствуя, будто замахиваюсь на какую-то крупную авантюру, просто снимая с этого мужчины рубашку. Я начала снизу и понятия не имела, что с каждой пуговицей мне будет открываться произведение искусства. Немного грубого, но все равно завораживающего искусства.
Весь его торс был покрыт черно-белыми татуировками: от Девы Марии с младенцем на его животе до кинжала, проходящего сквозь ключицы от плеча до плеча. Крест на одной груди и роза на другой. Церковь с куполами на боку. Маяк на правой руке.