— Внучка? — от неожиданности я даже подпрыгнула на кровати. — Так, значит, вы и есть…
— Смерть! — Женщина закончила оборванную фразу и мило улыбнулась.
Я засмеялась от наивного восторга и захлопала в ладоши:
— Ну, правильно, куда бы я еще могла попасть после того, как упала со скалы!
— Домой, — подсказала бабушка.
— Домой, — задумчиво протянула я, снова обводя глазами роскошную комнату. — Значит, мы — там?
— Где это — там? — притворилась не понимающей Смерть. Серые глаза, обрамленные веером морщинок, так и лучились лукавством из-под кружевной оборки плоеного чепчика.
— Там! — Я решительно ткнула пальцем вниз, намекая на то, что оказалась под землей.
— Хи, — задорно хихикнула бабушка. — А может быть, там? — Она указала вверх.
— На небе, что ли? — не поверила я.
— Ох, какая же ты фантазерка, дорогая Морра. — Женщина игриво погрозила пальцем и, наклонившись к постели, легонько прикоснулась губами к моему лбу. Поцелуй был совсем мимолетным, но достаточным для того, чтобы я смогла ощутить: губы у нее холоднее льда. Поцелуй Смерти — это было что-то за гранью реальности.
Женщина села на кровать рядом со мной, взяла за руку и начала успокаивающе поглаживать мое запястье. Я смотрела на нее во все глаза:
— Не ожидала, что ты такая.
— А какой я еще могу выглядеть в твоем воображении? — подняла брови бабушка.
— При чем тут мое воображение? — удивилась я.
— Все мы видим одно и то же, — мягко пояснила Смерть, — но воспринимаем по-разному. Каждый по-своему. В зависимости от своих вкусов, предпочтений, воспитания, привитого нам понимания красоты. Ведь даже женская прелесть не воспринимается однозначно. Каждый из нас видит то, что хочет увидеть. А ты всегда представляла себе, что твоя бабушка должна быть именно такой. Вот и результат.
— Но я видела твой портрет, — взволнованно перебила я, — в одной очень старой эльфийской книге.
— А, — поморщилась Смерть, — помню того полубезумного художника. Кажется, он плохо кончил, — слишком уж увлекся рисованием демонов…
— Демонов своей души? — уточнила я, вспомнив недавний разговор с тетушкой Чумой.
— Да, — кивнула бабушка. — Люди зря ищут демонов под землей, а светлых духов — в небе. Все они обитают в человеческой душе.
— И с ними можно бороться?
— Да, — опять кивнула Смерть. — Но для этого нужно стараться быть кем-то. Быть — а не предаваться страхам и отчаянию. Тогда окружающие станут видеть в тебе только то, что ты им показываешь.
— Не понимаю. Ведь только миг назад ты говорила, как все мы видим то, что хотим увидеть.
— Все просто, — усмехнулась Смерть. — Нужно сделать так, чтобы люди увидели то, что ты хочешь им показать. Именно в этом секрет власти над миром.
У меня голова шла кругом от бабушкиных откровений.
— Получается, что, если я хочу, чтобы все воспринимали меня как сильного человека, я должна убедить окружающих в моей силе?
— Именно. — Смерть казалась довольной моей сметливостью. — Убеди их во внешнем проявлении своей силы, если даже в глубине души ты пугливее мыши. Но помни: рано или поздно тебе придется оправдать веру людей, и отступать при этом будет некуда.
Я хмыкнула:
— А как же быть с красотой?
Смерть брезгливо скривила губы:
— Не существует безупречных красавиц. Все они имеют изъяны и недостатки. Но правильно поданные недостатки всегда превращаются в достоинства. Пикантность, изюминка — привлекательнее безупречной, холодной красоты. Верь в силу своей красоты, и в нее поверят все окружающие.
— Видимо, зря красоту называют великой силой! — огорченно воскликнула я.
— Она ничего не значит без помощи сил ума, духа и воли, — покачала головой мудрая Смерть. — Красота не дар, а великое испытание. И далеко не все его выдерживают.
— А любовь, бабушка? — трепетно спросила я. — Ведь и ты любила?
— Любила, — горестно вздохнула Смерть, — и не раз. Только любят не за красоту, не за что-то вообще, а скорее — вопреки всему.
— Зачем же тогда нужно любить, если любовь приносит страдание? — продолжала я допытываться.
Бабушка улыбнулась еще нежнее и наклонилась ко мне совсем близко. Узловатые старческие пальцы пробежались по уродливым рытвинам моего лица, из груди Смерти вырвался горестный вздох.
— Бесценная моя девочка, все мы одновременно существуем в четырех сферах приложения наших возможностей — в физической, интеллектуальной, духовной и эмоциональной. Их баланс позволяет достичь гармонии, мира в самом себе. Создает ощущение счастья, не зависящего от каких-либо внешних факторов. Счастливый человек самодостаточен. Но в жизни такое явление встречается очень редко. Один из факторов всегда преобладает, подавляет другие, разрушает нашу душу, рождает массу противоречий. И человек не может понять — чего ему не хватает для счастья. Он нуждается в сильных ощущениях, которые могу всколыхнуть все его существо, подавить негатив, сделать многое незначительным, не главным в данный момент. Чтобы получить сильные ощущения, человек вовлекает себя в экстремальное состояние — он воюет, убивает, рискует, влюбляется…
— Но несчастная, неразделенная любовь может не возвысить, а разбить душу, — перебила я.
Смерть, явно получавшая огромное удовольствие от нашей беседы, одобрительно похлопала меня по руке:
— А я ведь недаром только что говорила тебе о силе воли и ума. Несчастная любовь губит слабые натуры. Сильные же она делает еще сильнее. Любовь, даже безответная, способна обострить как лучшие, так и худшие стороны личности человека. Любовь может вынудить пойти на преступление, но может стать и созидательным чувством. Под влиянием несчастной любви пишутся прекрасные картины, сочиняются проникновенные стихи, создается удивительная музыка. Так чем же плоха безответная любовь?
Я задумалась. Бабушка также молчала, специально не прерывая моих размышлений.
— А твоя любовь была несчастной? — осмелилась спросить я.
— Ты спрашиваешь о своем деде? Любовь бессмертного существа к смертному человеку всегда в какой то степени безответна. Будучи совсем молодым, твой дед плыл вместе со своей женой-королевой на военном корабле, попавшем в сильный шторм. Разбушевавшееся море подхватило утлую посудину, утягивая на дно всех, кто находился на ее борту. Все люди оказались обречены попасть в мое царство. Королевский род Нарроны происходит из древней сильфской ветви. Твой дед король Джаспер отличался необыкновенной красотой. Увидев его, я пленилась обаянием благородного юноши и не смогла выполнить свой долг. Я провела короля обратно через Портал смерти и вернула к жизни. Поскольку Джаспер видел меня в облике юной, прелестной девушки, то он тоже не остался равнодушным к моим чарам. Мы провели вместе несколько лет, самых счастливых для нас обоих. Но королева Смерть не может по собственному желанию изменять ход вечности. За все нужно платить. И расплата оказалась тяжелой. По воле демиургов, проклявших за этот брак весь царский род Нарроны, наш единственный сын — принц Мор — утратил физическую красоту, свойственную прекрасным сильфам. И он сам, и его дети отныне вынуждены носить печать уродства. Я не могла подарить бессмертие своему возлюбленному, поэтому после кончины короля Джаспера наш сын, волей Камня власти, был признан наследником престола. Остальное тебе известно.
— Но, бабушка, — воскликнула я, — ведь после разрушения внешней оболочки все души возвращаются в твое царство.
— Нет, — покачала головой Смерть. — Все души возвращаются в Обитель затерянных душ, где ожидают часа своего нового рождения. Сейчас Обитель во власти Ринецеи, и я не знаю, что стало с духом Джаспера, какая участь постигла нашего сына Мора. Он не проходил через Портал смерти, его нет ни среди живых, ни среди мертвых. Так же, как и возлюбленного моей сестры Аолы — короля Грея.
— Род Генриха идет от богини Аолы? — уточнила я.
— Вы с Генрихом дальние родственники. — Бабушка пытливо смотрела на меня. — Вы с ним связаны слишком многими нитями.
— И на что это может повлиять?
— Не знаю… — Смерть пожала плечами. — Я даже не могу точно сказать, какое это имеет отношение к тому «замыканию Кольца», которого так боится Ринецея, но убеждена, что все произойдет не без вашего участия.
— Тетушка Чума тоже говорила о Кольце.
— А, — устало отмахнулась бабушка, — без Ока времени я не в силах что-либо предсказать, а Ринецея видит в нем лишь неясные, туманные образы.
— Почему же ты сама не можешь вступить в открытую борьбу с демоницей и не вернешь себе власть в Обители?
Смерть фыркнула, потом, опустив глаза, тщательно разгладила на коленях кокетливый кружевной фартук. Мне стало стыдно за свои необдуманные слова. Подумать только, я предлагаю пожилой, обремененной различными хлопотами женщине вступить в какие-то опасные военные действия. Видимо, в этот момент мое лицо приобрело настолько сконфуженное выражение, что бабушка угадала мысли, бродившие у меня в голове, и громко рассмеялась. Неожиданно грациозным движением Смерть вскочила с кресла, оборотилась вокруг своей оси и… преобразилась.
Мои глаза вылезли из орбит от удивления. Теперь передо мной стояла прекрасная молодая женщина в черной, опушенной горностаем мантии, с королевской короной на голове. Никакими словами невозможно описать холодной прелести ее тонкого, бледного лица, окаймленного изящной прической иссиня-черных кудрей. Осанка красавицы была исполнена царственного величия.
— Бабушка! — только и смогла я потрясенно пробормотать.
— То-то же! — насмешливо произнесла королева, принимая прежний облик.
— Уф, — облегченно выдохнула я. — Все же сейчас, когда ты в таком облике, наша родственная связь воспринимается естественнее.
— Теперь ты понимаешь, что я не воюю с Ринецеей лично отнюдь не из-за недостатка сил. Смерть не должна открыто принимать сторону добра или зла, явно нарушая законы равновесия. Смерть всегда вынуждена соблюдать нейтралитет, являясь логическим завершением противостояния любых сил.