— Дурашка, зачем же так рисковать? — ласково пожурил его орк.
В ответ полукровка кокетливо подбоченился и захлопал пушистыми ресницами.
Я насмешливо наблюдала за эффектной сценой.
— Завидный трофей! Повесь голову демона у себя в спальне, над кроватью! — наполовину в шутку, наполовину всерьез посоветовала я Лансу.
— Да ну ее, противную, еще вонять будет, — капризно скривился красавец.
— Извращенцы вы все! — уверенно заявил Генрих, искоса поглядывая на обнимающихся Ланса и Огвура. — Орки же эльфов не любят вроде?..
— Вот и займись любовью на площади, — тут же советами замучают! — ехидно процедил орк. — А у нас теперь все не по правилам!
Сильф коротко взглянул на меня и отчего-то покраснел, как помидор:
— Это точно, — нехотя признал он.
Ворота Храма со скрипом отворились.
Глава 5
Мы настороженно сбились в кучку и ощетинились мечами, не зная, чего можно ожидать от направляющейся к нам процессии. Впереди выступал низенький, чрезмерно упитанный мужчина в белом одеянии, обшитом пурпурными полосами, — первосвященник богини Аолы. Он старался напустить на себя разгневанный вид. Четыре подбородка внушительно спускались на дородное чрево, обтянутое белой мантией. Трое его спутников, в противовес толстяку отличавшиеся высоким ростом и аскетической худобой, носили черные одеяния и золотые посохи с обсидиановыми шарами. Высшие некроманты!
Толстяк простер к нам окорокообразные руки и пискляво заверещал:
— Нечестивцы! Как вы посмели нарушить покой храма Великой богини и оторвать ее служителей от поста и молитв?
— А нехило тебя от постной пищи-то разнесло! — издевательски перебил его Ланс, выразительно поигрывая арбалетом.
Толстяк смутился и замолчал.
Я шагнула к ступеням и остановилась у их основания, с большим интересом разглядывая не заплывшую ряху священника, а узкое, умное лицо самого старого из некромантов.
— А скажите-ка мне, любезные, с каких это пор богиню Аолу охраняют нечистые твари — демоны и горгульи?
Некромант понимающе усмехнулся, толстяк же просто побагровел от злости:
— Великая богиня, в благодати своей, смогла обратить детей Тьмы на путь служения Свету! Арбиус, ну, сделай же что-нибудь! Неужели мы позволим этой наглой рыжей девке командовать в Храме и городе?
Старейшина некромантов не сводил с меня лукавых глаз:
— На смену одним Повелителям всегда приходят другие, не менее великие! — Он церемонно преклонил колено и положил к моим ногам свой драгоценный посох. Двое более молодых некромантов немедленно последовали примеру своего предводителя. Один лишь толстяк остался стоять, как стоял, недоуменно хлопая поросячьими глазками. — Приветствую тебя, королева из рода настоящих властителей Нарроны, внучка Смерти!
— Ничего не понимаю! — растерянно пролепетал толстяк. — Да кто она такая?
Я протянула руку и медленно сняла золотую маску:
— Ты не узнаешь меня, первосвященник?
Толстяк схватился за сердце:
— Вы, вы похожи на нашего наследного принца Ульриха, сына короля Мора!
Арбиус поднялся с пола:
— Ты невежественен и глуп, священник. Эта девушка — родная старшая дочь короля! Возможно, она знает, как найти своего пропавшего брата. Прощайте, ваше величество! — Он снова низко поклонился. — Я больше ничем не могу помочь вам. Я не имею права встать на вашу сторону, но и против вас воевать не стану. Мы покинем город… — Посохи некромантов звонко стучали по мраморным плитам площади.
Уже отойдя на порядочное расстояние, Арбиус вдруг обернулся и одарил меня благодарной улыбкой. — Спасибо вам за моего сына. Этого я никогда не забуду!
— Во дипломат! — восхищено протянул Ланс. — Силен старик! Так ведь и не признался, что слабо ему против Мелеаны, с ее амулетом. Так ведь и ушел с гордым видом, словно не мы ему, а он нам одолжение сделал. Может, догоним и накостыляем?
— Не надо! — поспешно запретила я.
— Но почему? Такую развлекуху пропускаем! — заартачился неугомонный полукровка.
— Балбес! — одернул его мудрый орк. — Арбиус, глава некромантов — отец нашего Марвина!
— Да ну! — выкатил глаза недогадливый полуэльф. — Вот это дела! — Он повернулся к архимагу, но Марвин молчал, провожая отца задумчивым взглядом.
Я взошла по ступеням и вступила в храм. До толстяка наконец-то все дошло, он угодливо лебезил и неуклюже бегал вокруг меня, нарезая круги.
— Ваше величество, что же теперь делать?
— Где мой сводный брат принц Ужас?
— Там… — Первосвященник испуганно махнул рукой куда-то в глубь Храма. — Но с ним… с ним сама богиня!
— Да какая она богиня! — брезгливо усмехнулась я. — Она демоница, преступно присвоившая себе лицо и титул Аолы.
Толстяк снова схватился за сердце.
Мои друзья продолжали в нерешительности прохаживаться по двору Храма.
— Что делать-то будем? — в тон священнику, спросил Огвур.
— Ты знаешь что, забирай-ка с собой этого трусливого кабана — и обыскивайте все подвалы и подземелья. Людей, дворян привлеките. Объявляйте горожанам, что принцесса вернулась, а принца нужно найти как можно скорее, — решила я.
— Но Ринецея и Ужас… — торопливо начал Генрих. — Я не отпущу тебя к ним одну!
— Отпустишь, еще как отпустишь, — поспешила заверить я его и, пользуясь преимуществом своего положения, так пихнула толстяка священника, что он кубарем покатился вниз по ступеням, а затем резко захлопнула ворота Храма и заложила их изнутри массивным засовом. Снаружи по створкам незамедлительно застучали в десяток кулаков, но ворота держали крепко.
— Как говорит мой друг Огвур, так оно надежнее будет! — довольно пробурчала я себе под нос и, вынув из ножен Нурилон, осторожно двинулась через полутемное прохладное помещение.
Храм как Храм, ничего особенного, чем-то похож на часовню замка Брен. Только крупнее раз в двадцать и богаче во столько же раз. В золотых потолочных пластинах прорезаны ажурные отверстия, забранные хрусталем. От этого солнечные лучи, попадающие во внутренние покои, необычным образом искажаются, придавая всему вокруг таинственный, нереальный вид. Пылинки, кажущиеся золотыми, танцуют в столбе света на главном алтаре. Статуи Аолы и ее братьев, хитроумно поставленные на границе освещенного участка, плавают в полутенях. И непонятно — то ли они живые, то ли просто мраморные. Толково придумано. Наверно, убойно действует на наивных прихожан, собирающихся на торжественные молебны. Я обошла вокруг статуй и, не удержавшись, бесцеремонно потыкала кончиком меча каменных двойников своих злополучных родственников. Аола наблюдала за мной со снисходительным спокойствием, отстраненная улыбка не сходила с каменных губ. Глаза богини, искусно инкрустированные большими изумрудами, неотступно следили за всеми моими перемещениями. Или это было всего лишь заслугой умелого скульптора? Мучаясь пробудившимися в душе сомнениями, я вынула из кармана неразлучное Зеркало истинного облика и сравнила свое отражение с чертами мраморной богини. Гоблин знает что получилось — практически идентичное лицо, ну, прямо один к одному. А если еще учесть рыжие волосы и зеленые глаза… Недаром бабушка Смерть говорила, что она и Аола — родные сестры! Вот они — законы наследственности — в действии. Я убрала зеркало обратно в карман и немного похулиганила — показала богине язык. В ответ Аола насмешливо подмигнула изумрудным глазом. От неожиданности я икнула. Да нет, не может такого произойти, это мне померещилось, — вон свет какой обманчивый. Он и творит подобные чудеса, выгодные священникам. Я вышла из комнаты и побрела по длинному коридору, пинком ноги отворяя все встречные двери. За первой дверью обнаружилась небольшая комнатушка, вся заставленная букетами свежих роз, благоухающих божественно. За второй — что-то вроде ризницы, заполненной кувшинчиками ароматических масел и парадными одеждами священников. А вот за третьей меня ожидала широкая кровать, заваленная мягкими подушками. Поверх подушек, как ни в чем не бывало, крепко спал принц Ужас.
Я на цыпочках подошла к кровати, не выпуская из рук обнаженного меча. Братец и не думал просыпаться. То ли его раны оказались настолько тяжелы, то ли принца совершенно не беспокоило его недалекое будущее. Ничто так не обезоруживает бойца, как спокойствие, а тем более — пренебрежение со стороны противника. Я хмыкнула, не глядя, отработанным движением бросила Нурилон за спину, обратно в ножны, а потом нагло улеглась рядом с раненым, положив руки под голову и вытянув ноги в грязных сапогах на шелковые покрывала. Тишина убаюкивала, запах целебных масел от повязок принца, витающий в воздухе, — навевал сон. Еще чуть-чуть, и я бы со спокойной совестью уснула крепче сводного братца. Ибо если даже его запятнанная совесть не вызывала стойкой бессонницы у своего хозяина, то уж моя-то и подавно располагала к полноценному полуденному отдыху. Но неожиданно принц пошевелился. Всю мою сонливость тут же как рукой сняло. На круглом лице Ужаса, и правда изрядно обожженном и перевязанном мягкими бинтами, прорезался кривой рот, полный острых зубов. Принц потянулся и от души зевнул. Я отпрянула на край ложа и скривилась, пытаясь ладонью отогнать омерзительный запах, вырвавшийся из открывшейся пасти — запах полуразложившихся трупов. Почувствовав посторонние движения, Ужас создал узкий, пронзительно желтый глаз — и окинул меня мутным взглядом.
— Зачем пришла? — недовольно буркнул он в своей обычной немногословной манере. Бинты, украшавшие обезображенное лицо, нимало не способствовали улучшению и без того неразборчивой дикции.
Я, честно говоря, сильно озадачилась.
— Ну, — отвлеченно начала я, решив проявить вежливость и повременить с угрозами, — хочется брата найти, да и на Ринецею посмотреть не мешало бы. А то воюю сама не знаю против кого.
Видимо, для лучшего обозрения моей нахальной персоны принц вылепил второй глаз, который получился еще непригляднее первого, уставился на меня и грубо захохотал:
— Глупая! Зачем тебе брат? Он — соперник!