— Дура! Неужели ты веришь, что никчемная честь способна спасти твою жизнь?
— Ринецея! — запоздало поняла я. — Так это ты! Ты скрываешься под одним из обликов богини Аолы! Правильно, какую еще из сторон богини ты смогла бы присвоить!
— Глупцы! Под моим правлением мир станет лучше, совершеннее, — кричала демоница, заглушая раскаты грома. — Я населю этот мир демонами, истинными детьми Тьмы!
— Никогда! — Я замахнулась клинком, полыхающим ярким белым светом. — Я не позволю тебе истребить людей!
Огромный огненный шар вылетел из рук Ринецеи. Я подставила Нурилон, и шар, натолкнувшийся на сияние волшебного меча, разлетелся на тысячу мелких искр. Демоница заскрежетала зубами. Ее длинные черные волосы зашевелились, превратившись в клубок змей. Прекрасное лицо пошло трещинами, сочащимися черной кровью. Посиневшие губы приподнялись, обнажая выступившие клыки. Лицо ее истинной сущности оказалось в тысячу раз ужаснее и противнее лика самой Смерти.
— Я сдеру с тебя облик Аолы! — пообещала я, приближаясь к демонице.
Ринецея взвыла. Ее руки, некогда тонкие и белые, а сейчас похожие на узловатые, сгнившие корни деревьев, взметнулись к разбушевавшемуся небу.
— Холод ночи, бездна Тьмы, призываю тебя! — нараспев выкрикивала демоница. — Затуши свет ее души, выпей жар ее тела, забери силу ее разума!
Порыв ледяного ветра, пронизывающий до мозга костей, закружился возле моих рук. Пальцы скрючились и онемели. Не дыхание, а лишь облачко пара вырывалось с помертвевших губ. Рукоять Нурилона налилась холодом и начала выскальзывать из непослушных ладоней. Я бросила меч на покрытую инеем траву и хотела выхватить дагу «Рануэль Алатора». Но пальцы, толку от которых сейчас было не больше, чем от скользких деревянных палочек, не смогли сомкнуться на волшебном оружии. «Боги, я не хочу такого позорного конца!» — вертелась в застывающем мозгу единственная мысль. Ринецея злорадствовала и ликовала. Довольная улыбка появилась на безобразном лице, демоница подошла ближе и протянула страшные когти, желая схватить меня. «Не сдавайся, — шептал рассудок. — Бейся, даже через не могу! Отступление заклеймит тебя бесчестием!» Раздирая замерзшую кожу, я подняла обледенелую руку. Струйки еще не остывшей крови заструились по запястью, немного согревая его. Воспользовавшись последней доступной мне каплей тепла, я резко разогнула локоть, вкладывая в бросок остаток сил. Метательная звездочка, которую я всегда ношу за обшлагом рукава, маленьким светлячком, обагренным живой горячей кровью, сорвалась с моей руки и, распоров парчу, глубоко впилась в грудь Ринецеи. Раненая демоница издала вопль боли, расколовший каменные стены храмового дворика. Тонкий ручеек полупрозрачной субстанции начал вытекать из ее раны — и таять в воздухе. Сразу заметно потеплело, небо немного посветлело, исчезла незримая сила, сковывавшая мои органы. Лже-богиня попыталась вырвать звездочку, но лишь расширила рану, усилив изливающийся ручеек.
— Марвин! — изо всех сил позвала я. — Где ты? Я сдержала обещание! Она ранена и теряет энергию!
— Я здесь! — донесся до меня голос друга.
Над стеной храма, купаясь в облачке светлой энергии, парил Марвин, молодой и ослепительно прекрасный.
Ослабевшая демоница зашевелила губами:
— Брат! Принц демонов! Приди же и спаси меня!
— Слышу тебя, сестра! — прозвучал властный мужской голос. — Я помогу тебе!
Два огромных черных крыла спустились с небес, укрывая и защищая Ринецею. Подхватив Нурилон, я бросилась наперерез неожиданной помощи, но невидимый маг легко махнул крылом, сбивая меня с ног и отбрасывая далеко в сторону. На фоне скученных облаков мелькнули необычные золотистые очи, и яркие губы, приоткрытые в хищном оскале. Обвитая крыльями брата, Ринецея начала таять, растворяясь в воздухе:
— Мы еще встретимся, девчонка! — клятвенно пообещали мне ее пылающие ненавистью глаза.
Я растерянно поднялась с земли.
Черные крылья исчезли, унеся демоницу.
— Да, он очень сильный маг! — В голосе Марвина явственно слышались нотки зависти.
— Кто — он? — не поняла я.
— Ее проклятый брат, старший из троих. Принц демонов!
— С ума сойти можно, — ворчала я, рассматривая синяки и ссадины, щедро покрывавшие мое многострадальное тело. — Принц демонов, принц Ужас… И все — бойцы, все — маги. Куда уж мне, бесталанной, с ними тягаться!
— Но, несмотря на это, Ужаса ты все-таки убила! — поддразнил некромант.
— Да, — буркнула я. — Кстати, уверена, что ты просто нагло надул всех, придумав легенду про три крови!
Марвин довольно рассмеялся:
— Победителей не судят. И подозреваю, что большая часть легенд появилась на свет именно таким образом!
— Например, легенда о любви великого архимага некромантов и княжны Лилуиллы? — саркастично предположила я.
— Какая это еще Лилуилла? — прозвенел подозрительный женский голосок.
Марвин недовольно поморщился, украдкой показывая мне кулак. В небе рядом с ним появилась изящная фигурка вызывающе одетой девицы с русыми кудрями. Наряд, сплошь из полупрозрачной газовой ткани, не скрывал, а скорее пикантно подчеркивал все прелести кокетливого существа. Две тонкие дуги девичьих бровей ревниво хмурились. Как видно, тетушка Лепра настроилась весьма решительно и не собиралась делить своего красавца некроманта с кем бы то ни было.
— Дорогая! — Марвин любовно поцеловал хрупкие пальчики подруги. — В моем сердце есть место только для тебя.
Он подхватил Лепру под локоток, и они, как два легкокрылых мотылька, полетели по чистому голубому небу. Усталая, израненная, мокрая, бессильно сидящая в луже воды, я откровенно любовалась их сияющей красотой и молодостью.
Взлетев высоко над крышей Храма, некромант соизволил вспомнить обо мне и обернулся:
— Ну, и чего ты там сидишь, твое величество? — насмешливо поинтересовался он. — Вылазь давай из лужи-то! Выходи в ворота с гордым видом победителя. В городе не осталось ни одного демона, твой народ собрался у дворца и желает видеть обожаемую королеву-избавительницу!
— Марвин! — отчаянно простонала я, продолжая неловко возиться в грязной дождевой воде. — Я устала, как собака. Ну, скажи честно, какая из меня сейчас королева?
Глава 7
«Какая из меня сейчас королева? — мрачно размышляла я, удобно устроившись в роскошном кресле в центре парадного зала королевского дворца Нарроны. — Какая, какая? Да практически никакая! Чего я добилась? Ну, истребила демонов и горгулий, угрохала сводного брата (которого почему-то жаль до слез), Ринецею изгнала. Конечно, город ликует. Горожане на улицах повально целуются — обнимаются, обвешивают цветами моего Беса, чуть под копыта не бросаются с воплями: „Великая Аола, храни нашу законную Повелительницу Ульрику, дочь славного короля Мора!“ И все же — Ринецея еще жива и будет собирать новое войско, брата так и не нашли, про отца лучше вообще не вспоминать…»
— И какая же из меня, к мерзким гоблинам, королева — при этаком-то раскладе? — забывшись, громко ругнулась я.
— Ва… ваше величество! — испуганно проблеял Первый советник.
Славный такой, кстати, старикан, маркиз де Лю Рю. Прибыл вместе с графом де Ризо (теперь уже графом, а не виконтом) и долго рассказывал, как занимал эту должность еще при дворе моего батюшки. Я присмотрелась — умный старик, довольно крепкий, опытный, принцу Ужасу служить не захотел — сбежал, и решила — пусть опять в советниках ходит, надо же, чтобы кто-то меня носом в глупые ошибки тыкал. Вон, дворяне потихоньку во дворец стекаться начали, обрадовались, что все вернулось на круги своя. Самые преданные, что вместе с де Ризо пришли и невероятные чудеса храбрости при первом штурме проявили, получили кто титул, кто землю, кто дорогие подарки из буквально ломившейся от золота королевской сокровищницы. И все равно на душе совсем не радостно! Сильнее всего пугал тот факт, что изумрудный кулон на моей шее чуть с цепочки не сорвался — так потянулся к Камню власти, как только я вошла в главный зал дворца. Все окружающие это заметили, и с тех пор иначе, как «ваше королевское величество», меня и не называют. А мне страшно — не значит ли это, что мой брат уже скончался и я осталась единственной претенденткой на трон? Хоть волком от горя вой! Марвин бессильно головой качает и руками разводит. Огвур зубами скрежещет и, чуть что, хватается за секиру. Генрих, грустный и бледный, ни на шаг от меня не отходит. Ланс сразу весь гарнизон в оборот взял, Эткин во дворе лежит, бдительно за порядком наблюдает. А мне все равно страшно и горестно. Где, ну где же брата искать?
Я собрала совет в главной зале — огромном помещении с мраморным полом и высокими стрельчатыми окнами. На возвышении — вычурный королевский трон под балдахином красного бархата (терпеть не могу красного цвета), над троном — щит с симпатичным родовым гербом: на зеленом поле белоснежный единорог, поднявшийся на дыбы, и клинок, по очертаниям очень схожий с моим Нурилоном. И девиз: «Пока Я есть — есть в мире Честь!». Ничего себе девиз — подходящий во всех отношениях. А перед троном — на золотом треножнике — изумруд, наверно, самый большой в мире, размером с две человеческих головы — Камень власти. Бесполезно даже пытаться представить стоимость такого камня — чистейшей воды, сияющего в лучах света, падающих из окна. У артефакта нет ни малейшего изъяна, только на самой вершине небольшое отверстие, куда, видимо и полагается вставить осколок, висящий на моей шее. Я мрачно рассматривала Камень власти, наотрез отказавшись, как ни упрашивали друзья и подданные, провести обряд вступления на престол. И на трон не села — велела принести для себя кресло, ничем не отличающееся от тех, в которые расселись прочие участники совета.
Огвур, командующий поисковыми отрядами, выступил с краткой неутешительной речью:
— Облазили все подвалы и катакомбы, прочесали все башни сверху донизу, обшарили все чердаки — никого не нашли.
— Сам, что ли, лазил? — расстроенно поинтересовалась я, разглядывая наряд орка, испачканный известкой, паутиной и кошачьим пометом. — Благоухаешь почище главной городской свалки. Твой камзол теперь только выбрасывать…