— А тут и понимать нечего! — Чума, как ни в чем не бывало, вновь принялась за пирог. — Мы свою работу делаем, а думать, что да как — не наша забота.
— А чья? — изумилась я.
— Э, деточка… — Чума отхлебнула вина из поданной фляжки и одобрительно прищелкнула языком. — На все воля Пресветлых богов! Они то и решают — кому когда родиться надобно, кому когда умереть пристало. А уж потом матушка Смерть все взвесит и оценит — кому от болезни — за грехи его, кому с почетом на поле брани — за подвиги…
— Тетушка, — взволнованно перебила я, — я так понимаю, что и ты, и бабушка всего лишь исполнители воли богов?
— Правильно понимаешь! — расцвета в улыбке опьяневшая Чума. — Ты у нас умной девочкой уродилась! Ты, племянница, на бабушку не серчай, она у нас добрая — так и норовит всем участь облегчить — побыстрее да побезболезненнее жизнь унести. А боги — они злые да жестокие! Очень уж они не любят, когда кто-то против их воли идет…
— Значит, Тим?.. — Столь дикая мысль просто не укладывалась у меня в голове.
— Ну да. — Чума испуганно оглянулась, словно кто-то мог услышать нас в ночном лесу, и, приблизив губы к моему уху, зашептала: — Боги сами велели — мол, мальчишку за всю деревню, а благодарные селяне им за это потом целую жизнь молитвы возносить будут! Торговцы также сделки совершают, только там — счет на баранов идет!
— Ах, они, кровопийцы! — возмутилась я. — Да за что же их тогда Пресветлыми называют?
— Тс-с-с-сс… — Костлявая рука Чумы зажала мне рот. — Осторожнее, девочка! Гнев богов ужасен! Они и тебе отомстить могут, тем более и родилась ты против их воли…
— Как же так?
— А вот так! — Чума довольно хмыкнула. — Наш-то род давно хочет с богами поквитаться. Уж больно жадными они стали. Живут за счет человеческих душ — и все время сильнее и сильнее от этого становятся. Жиреют. А сами-то, как ты, — тут тощий палец Чумы указал на мою маску, — вот так же лицо закрывают, и никто никогда без масок их не видел!
«Да уж, — тут же подумала я, — скрывают — значит, есть, что скрывать!»
— Ох, чую я, девочка, — между тем продолжала изливать душу Чума, — придется еще тебе столкнуться с Пресветлыми богами на узенькой дорожке! — «Пресветлыми» она произнесла — словно выплюнула. То ли от избытка вина, то ли от избытка родственных чувств тетка привлекла мою голову к себе на плечо и принялась любовно поглаживать спутанные рыжие волосы. Я не сопротивлялась. Наоборот, удивительное тепло наполнило мою душу. И пахло теперь от Чумы совсем не противно, а как-то по-женски, даже по-девичьи — нежными лесными фиалками.
В таком приятном расслаблении мы провели несколько минут, но потом Чума взяла себя в руки и шумно высморкалась в оборку нарядного белоснежного савана. И хотя она тщательно скрывала от меня свое лицо, я была готова дать на отсечение правую руку, что видела: в ужасных глазницах Чумы сверкнули капли чистых материнских слез.
— Прости, девочка, отвлеклась. А ведь я к тебе по делу! — Чума вновь говорила властно и холодно. — Матушка Смерть твоей помощи просит, а мне велела пособить тебе всем, чем только смогу!
Определенно, слишком многие за последнюю пару дней ощутили потребность в моей помощи!
— Неладное творится в твоей семье, ой, неладное! — рассказывала Чума. — После исчезновения Альзиры король долго горевал, но потом одумался, объявил принца Ульриха наследником престола и серьезно взялся воспитывать будущего властелина. Принц радовал всем — и умом, и душевными качествами, и настоящим талантом к воинскому искусству (тут мой рот сам собой расплылся от уха до уха). Вот только лицом юный принц пошел в короля-папеньку, и поэтому с младых лет тоже вынужден был носить черную маску. О тебе в то время король Мор и слыхом не слыхивал. Когда принцу исполнилось два годика, король рассудил, что негоже двум мужчинам жить без женского присмотра, и женился вторично. Жену на этот раз он выбрал подстать себе — могущественную черную фею. Молодая жена вскоре тоже порадовала короля детьми, как и первая супруга, подарив ему близнецов, брата и сестру. Великие силы предопределили рождение этих детей, сами Пресветлые боги нарекли им имена — Страх и Ужас. Король Мор был недоволен, но подлые боги, преследуя одним им ведомые цели, сумели усыпить его бдительность, предрекая детям славное будущее. Вскоре после рождения детей умерла королева-фея, и король, рассудив, что, видно, не суждено ему стать счастливым в личной жизни, остался один, с тремя детишками на руках. Вот только брат с сестрой, достигнув тринадцати лет, решили самостоятельно править государством. Заточили наследника престола, вместе с его воспитателем-эльфом, в подземелье, а батюшку-короля (я громко ахнула) то ли околдовали, то ли тоже куда-то спрятали. И такие злодейства они творить начали, что сама Смерть ужаснулась и решила призвать неразумных внуков к ответу. Только не послушались они бабушку: им-де сами Пресветлые боги покровительствуют. Вот и велела матушка Смерть тебе кланяться, — Чума и в самом деле склонила передо мной голову, — и помощи твоей просить — вызволить брата твоего единокровного из заточения, и отца своего спасти, если это еще возможно.
Рассказ Чумы поразил меня намного больше, чем даже слова Лионеля. Оказывается, не напрасно мучило меня предчувствие страшной беды, грозящей отцу и брату. Безусловно, мне просто необходимо прибыть в столицу королевства как можно скорее.
— А ты, тетушка, чем помочь мне можешь?
— А вот этим, — произнесла Чума, извлекая из рукава савана огарок белой свечи. — Этой свечкой много кого от самого порога царства мертвых вернуть можно. Бери, авось пригодится. И еще… — При этих словах Чума ловко выдернула у меня из-за пояса кинжал маркиза де Ризо, положила на колено кисть правой руки и одним ударом (я и помешать ей не успела), отсекла себе указательный палец. Палец мгновенно высох, превратившись в неприглядную белую косточку. Вырвав прядь двуцветных волос, Чума свила тонкий шнурок, которым и привесила мне на шею свой отрубленный палец. — Это, милая племянница, даст тебе власть над всеми черными колдунами, колдуньями и некромантами, которые только встретятся на пути.
— Тетушка, тетушка, — выйдя из ступора, закричала я, — ты только подожди чуть-чуть! Там в сумке у меня бинты и мази…
Чума засмеялась и нежно ущипнула меня за щеку:
— Ай, спасибо за заботу, племянница! Только чего же сделается мертвой плоти-то? А палец сам отрастет новый — через пару дней!
Я взволнованно смотрела на Чуму. Как-то не укладывались в моей голове воедино эти нежные заботы страшной твари и рассказы о злодеяниях Пресветлых богов. Осененная внезапной догадкой, я вытащила из кармана Зеркало истинного облика, подала его Чуме и сама заглянула ей через плечо.
Чума смотрелась в зеркало, поправляя пряди длинных волос. В стеклянной поверхности отражалось усталое лицо молодой симпатичной женщины, с нежной перламутровой кожей и огромными васильковыми глазами. Глаза так и излучали доброту и всеобъемлющее сострадание ко всему живому. Лицо обрамляли шелковистые локоны цвета воронова крыла.
— Хороша! — довольно резюмировала Чума, продолжая любоваться своим отражением. — И впрямь хороша! Недаром, видать, ко мне сам архидемон Азур сватался. Вот подумаю, подумаю еще, да и дам ему согласие! — и тетушка счастливо зарделась, как невеста под венцом.
Я, не веря своим глазам, потерла их пальцами, но сказочное видение в железной рамке зеркала от этого не исчезло.
— Эх, Морра, Морра, — покачала головой Чума, возвращая мне волшебную вещицу, — молода ты еще, не понимаешь, что душу — ее и без зеркала видно…
Чума поднялась, потом вновь наклонилась и нежно поцеловала меня в лоб. Заглянув близко-близко в черные провалы ее глазниц, я и без помощи зеркала явственно увидела в их глубине яркий васильковый отблеск.
— Засиделась я, а тебе отдохнуть нужно. Спи, племянница, под моей защитой вас никто тронуть не посмеет. — Чума тихонько отступила в сумрак ночи.
Уже засыпая, я все еще продолжала ощущать витающий в лесном воздухе удивительный аромат цветущих фиалок.
Глава 4
Наутро Тим проснулся совсем слабым, испарина выступила на его бледном лбу. Но это оказалось прощальным знаком бесследно ушедшего жара, и я с облегчением констатировала, что мальчик находится на пути к выздоровлению. Еще пару дней мы провели в лесу, на этой же гостеприимной полянке, дожидаясь, когда мой спутник немного наберется сил и сможет тронуться в дальнейший путь. Непосредственная болтовня этого совсем не глупого мальчишки помогла мне немного разобраться в странных фактах, совершенно перемешавшихся в голове после разговора с тетушкой Чумой. Впрочем, я не сочла нужным посвящать Тима в подробности того ночного свидания. Меньше знаешь — крепче спишь, так звучит проверенная народная мудрость. А мне вовсе не хотелось лишать мальчишку возможности спать крепко, пугая его рассказами о своих родственных связях. Весьма умилило меня откровенное желание Тима добровольно принять на себя обязанности моего оруженосца, высказанное им с прямотой и щепетильностью, делавшими честь его храбрости и совсем недурственным манерам. Оставалось только поздравить себя с тем, что в такой глухой местности нашелся молодой человек, своей внешностью и незаурядными умственными данными способный удовлетворить и более взыскательного хозяина, чем тот, которым когда-либо могла стать я. Будучи не слишком далекими друг от друга в смысле возраста, мы вскоре по-настоящему сдружились и легко перешли на ты. Хотя Тим, выздоравливая, начал относиться ко мне немного покровительственно, как, впрочем, наверно, и должен относиться к молодой девушке заботливый юноша, к тому же рослый и широкоплечий не по годам. Вот только обращаться ко мне по имени без добавления приставки «моя госпожа» Тим отказался раз и навсегда, мотивируя это безоговорочной верой в мое благородное происхождение. Я не стала разубеждать своего свежеиспеченного оруженосца, подозревая, что самомнению Тима безмерно льстят его прозорливые мысли.