Когда он встал с более-менее нормальной головой, миновал полдень. Арсений все еще чувствовал себя неважно, осталась противоестественная слабость, но в сравнение с тем, что было пару часов назад, это было райское состояние. Арсений постоял на балконе и, наконец, задумался о жене.
Какое-то время он и близко не чувствовал вчерашней злобы и ревности — сказался переход от убийственного состояния к теперешнему самочувствию. Тревога брала свое по мере того, как благодатное состояние теряло свой блеск, становилось привычным, естественным. Арсений занервничал, позвонил жене на мобильник — недоступен. В который раз он вышел на балкон, разглядывая подступы к дому, но там попадались лишь соседи или незнакомые люди.
Арсений вдруг испугался: Лера ему не просто изменяет, она решила уйти от него. Насовсем. Неважно, что ее вещи здесь, это — мелочь, это всегда успеется. Он почувствовал такую слабость в ногах, что сел на пол. Внутри все горело, подступили слезы, захотелось разрыдаться. Она ушла от него? Только ни это! Он знал, что не сможет без нее жить. Возможно, он не наложит на себя руки, это было бы непростительным грехом, у него ведь сын, но то, что жизнь превратится во что-то бесцветное и безвкусное, это факт.
Арсений встал. Можно ли еще что-то изменить? Нужно найти Леру, пока не поздно! Позвонить Гене? Поехать к нему домой? Или теще позвонить? Если Лера решила уйти от него, наверняка рассказала обо всем матери. Не то чтобы она так ценила ее мнение, но предупредить должна — ведь дома ее нет, мобильник отключен.
Арсений хотел уйти с балкона, но задержался, разглядывая кустарник на углу дома. Только что ему померещился старик с длинными седыми волосами. Это напомнило Арсению вчерашнее видение у дома Юры, что плавно породило еще одно воспоминание.
Того, что случилось прошедшей ночью, пока он находился в пьяном бреду.
Было ли это сном? Арсений не мог сказать. Все было туманным, он уже плохо помнил детали. Он долго лежал, не раздевшись, на диване в гостиной, и в какой-то момент почувствовал чье-то присутствие. То ли Арсений приоткрыл глаза, то ли видел сквозь веки, что для сновидения вполне нормально, но, кажется, он рассмотрел старика с седыми волосами. Тот вроде бы постоял посреди комнаты, оглядываясь, как человек обронивший какаю-то вещь, что-то пробормотал и… вышел. Арсений хотел его окликнуть, но что-то внутри воспротивилось этому, словно кто-то скомандовал: лежи тихо, не двигайся.
Чем был опасен этот старик, неизвестно, но сейчас, при свете дня, воспоминание все больше смахивало на пьяную галлюцинацию. На всякий случай Арсений проверил, что входная дверь заперта, а замок не поврежден. Вряд ли к нему кто-то проник ночью, а, если проник, то с какой целью? Походить по квартире и уйти, ничего не взяв, но и не разбудив хозяина?
Отбросив мысли о старике, Арсений позвонил Гене. Сначала на домашний, затем на мобильный. По первому никто не ответил, второй был недоступен.
— Что ж, — пробормотал Арсений и позвонил теще.
Долго никто не отвечал, и Арсений, выругавшись, набрал номер мобильника. Этот телефон был доступен, но звонки тоже шли долго.
— Хоть ты доступна, старая карга, — пробормотал Арсений. — Только куда ты подевалась. Накручиваешь бигуди?
Он набрал снова. На этот раз трубку сняли после первого гудка. Голос, замученный, несчастный, сказал слабое «Да», и Арсений не сразу признал в собеседнике свою тещу. Это была она, но что у нее с голосом? Если человек при смерти может говорить внятно, ему подошел бы такой голос.
— Татьяна Михайловна? — Арсений, обескураженный, решил, что ошибся номером. — Это вы?
Пауза. Послышался какой-то звук, невнятный, какое-то междометие, которое Арсений плохо расслышал.
— Что? Это вы? — повторил Арсений.
— Что ты хотел? — спросила теща.
Она говорила не грубо, а как-то безжизненно, и то, что не поздоровалась, из-за ее теперешнего голоса показалось вполне естественным.
— Что с вами? — с участием спросил Арсений. — Вы заболели?
Теща молчала. Теперь не было ни междометий, ни даже дыхания. Арсений решил, что прервалась связь.
— Але? Татьяна Михайловна? Вы меня слышите? Я просто… Извините, что беспокою, я знаю, вы любите поспать днем… Не сердитесь. Я просто хотел узнать…
— Что тебе надо?! — взорвалась теща. — Говори! Чего притих, как сурок?
Арсений опешил.
— Я? Я ведь… Ладно, я только хотел узнать: вам Лера ничего не говорила? Ну, что хочет уйти от меня или еще чего? Ее просто давно нет дома, вот я…
Арсений осекся. Он услышал странный вздох, чем-то напоминающий предсмертный человеческий хрип.
— Татьяна Михайловна? — просипел Арсений.
— Сволочь!!!
Крик был так силен, что Арсений отстранился, едва не выронив мобильник. Даже удерживая телефон на расстоянии от лица, Арсений слышал каждое слово.
— Гадина!!! Как ты смеешь, говорить мне, что Леры нет дома?! Она умерла! А ты звонишь мне, чтобы поиздеваться?! Моей Лерочки больше нет! И это все из-за тебя! Ты во всем виноват! Слышишь?! Из-за тебя она это сделала! Будь ты проклят!
Арсений выронил мобильник, когда голос тещи оборвался, и пошли короткие гудки.
Одинокое Сердце недолго стоял напротив дома, где проводили поминки. Что-то в душе этому противилось, гнало его прочь, напоминая, что он здесь из-за Черного Пальто. Именно Черное Пальто через своего подопечного по имени Худеющий вынудил Одинокое Сердце сюда прийти.
Он рассмотрел людей во дворе, но не заметил ни одного знакомого, ни чего-то значимого, что навело бы его на какую-то дельную мысль. Он собирался уходить, когда за кустами померещился какой-то человек, всего в нескольких шагах от него. Одинокое Сердце замер, подумав, что это Худеющий следит за ним.
Не выдержав, Одинокое Сердце обошел кусты, решив отчитать Худеющего. Что его бояться? За кустами никого не оказалось. Одинокое Сердце снова обошел кусты, огляделся, но вокруг было пусто.
Нахмурившись, Одинокое Сердце медленно побрел прочь, изредка оглядываясь и сомневаясь, что поступил правильно. Оглянувшись в очередной раз уже в квартале от дома, он заметил возле кустарника какого-то мужчину, явно не Худеющего, моложе и опрятней на вид. Одинокое Сердце вздрогнул, обернулся, но… возле кустарника уже никого не было.
— Что ж это такое? — прошептал он.
Ему стало зябко, словно сквозняком холодным потянуло. С минуту он боролся с мыслью, вернуться или нет. И все-таки повернулся и двинулся в прежнем направлении, теперь уже не оглядываясь.
Когда эта улица с добротными деревянными домами осталась позади, Одинокое Сердце немного расслабился. Ушло странное ощущение неприятного сквознячка, холодившего ноги, спину, затылок. От быстрой ходьбы стало даже жарко. Одинокое Сердце покинул частный сектор, теперь он шел по кварталу многоэтажных домов, хотя улицы оставались пустынными.
Вскоре облегчение уступило место прежнему беспокойству. Что дальше? Не опять же забираться в подвал и проживать во сне то, что еще осталось? Это бессмысленно — его снова найдет Худеющий. Чтобы подтолкнуть еще к какой-нибудь пакости.
Тогда что?
Выбора не было, и Одинокое Сердце решил идти, куда ведет его интуиция. Он выбьется из сил, свалится под каким-нибудь деревом или забором. Если только раньше не случится чего-то важного, значительного. В любом случае, сидеть и ждать Худеющего он не хотел.
Незаметно пришли сумерки, за ними — ночь, а Одинокое Сердце все шел и шел. Изредка он останавливался перевести дыхание, помассировать ноги, посмотреть на звезды, такую редкость в его теперешней жизни.
На востоке посветлело небо, когда Одинокое Сердце присел на скамейку возле подъезда какой-то девятиэтажки. На этот раз он задержался, все-таки усталость взяла свое. Он сидел в тени, а вдоль подъездов шли кружки освещения от фонарей на крыше дома. Было тихо, тепло, скамейка оказалась на удивление удобной, и Одинокое Сердце почувствовал, что вот-вот задремлет.
Неожиданно что-то отогнало сон, Одинокое Сердце не сразу понял, в чем дело. Он огляделся, ничего не заметил, снова укорил себя, что ему в последнее время что-то мерещится, когда у соседнего подъезда увидел какого-то человека.
Человек появился из темноты, попав в круг света напротив подъезда. Он задержался всего на секунду-другую, но этого хватило, чтобы Одинокое Сердце узнал его. Это был Худеющий. Он огляделся, как человек, который не хочет быть замеченным, и юркнул в густую тень под козырьком подъезда. Там он задержался подольше. Стоял и высматривал.
Одинокое Сердце замер. Он находился в тени, не двигался, но все равно было ощущение, что Худеющий вот-вот его заметит. Одинокое Сердце чувствовал, что надо остаться незамеченным. Затаиться и… возможно, выяснить, что здесь делает Худеющий. Ведь не просто же так эта бестия шляется ночью! Если Одинокое Сердце оказался здесь случайно, Худеющий появился с какой-то определенной тенью.
Худеющий проскользнул в подъезд, даже не скрипнув дверью. Одинокое Сердце поднял голову, рассматривая окна. На седьмом этаже горел свет. Сейчас это было единственная освещенная квартира во всем доме, не считая окон с противоположной стороны. Свет был приглушенным, наверное, горел ночник или торшер. Это ни о чем не говорило, Одинокое Сердце не мог знать, куда направился Худеющий, но интуиция шепнула, что его цель — квартира, где окна освещены. В последнее время Одинокое Сердце убедился, что в его теперешней жизни интуиция значила очень много.
Одинокое Сердце встал, засеменил к подъезду. Приоткрыл дверь, просунул голову. Было очень тихо. Либо Худеющий уже достиг своей цели и находился в одной из квартир, либо так бесшумно двигался. Поколебавшись, Одинокое Сердце двинулся во тьму подъезда.
Он продвигался медленно, останавливался на каждом этаже и прислушивался, но не уловил ни одного звука до самого седьмого этажа. Там он задержался минут на десять, не зная, как быть: войти в квартиру или вообще убраться из этого дома? Его терзали и страх, и любопытство, рождая надежду, что здесь О