Кассиан.
Его сын.
Несмотря на обстоятельства зачатия этого ребенка и женщину, которая была ему матерью, Вэйлина тянуло к сыну. Он понимал, что эта поездка станет одним из важнейших путешествий в его жизни. В Даарии все обретет свой конец и – Вэйлин надеялся – зародится новое начало. В этом городе полуэльфа ждала женщина, которая годами оскорбляла и мучила его, и общий с ней сын.
Вина и невинность – так близко друг к другу.
– Хочешь, сделаем передышку? – спросил Ли, который скакал верхом рядом с Вэйлином.
Полукровка улыбнулся и покачал головой.
– Ну тогда хотя бы попей, – сказал Ли, протягивая Вэйлину флягу с водой. За последние месяцы этот мужчина стал для Вэйлина незаменимой опорой: полукровка вообще не знал, как бы пережил все это без Ли. Хранитель поддерживал его и помогал отдышаться, когда Вэйлину казалось, что он вот-вот задохнется от своих чувств.
Вэйлин чувствовал так много, как никогда прежде в своей жизни. Он ненавидел Валеску. Тосковал по ребенку, которого даже не знал. Скучал по музыке. И любил Ли. Хранитель с бледными глазами и светлыми волосами стал для Вэйлина настоящей константой. Он доверил бы Ли даже собственную жизнь. И однажды признается ему в любви, но это случится не сегодня. Сначала Вэйлин должен был раз и навсегда покончить со своим прошлым – только тогда он сможет смотреть в будущее.
Они пересекли городскую черту, и город показался Вэйлину одновременно и знакомым, и чужим. Он вырос в Даарии. Здесь были его корни. Они вросли в землю не слишком глубоко, и все же полукровка чувствовал связь с городом Благих фейри. Несмотря на множество путешествий и поездок с поручениями, которые забрасывали Вэйлина в самые разные уголки страны, он нигде и никогда не проводил времени больше, чем здесь. Ему нравился вид Вулканической Высоты вдалеке и запах дыма, источником которого были вовсе не взрывы или разрушения.
Проезжая мимо темных базальтовых зданий, Вэйлин заметил, что улицы практически опустели. Фейри стало меньше, и окна и двери по всему городу украшали белые цветы или букеты. Благие оплакивали павших. Там, где улицы когда-то полнились веселым смехом и беззаботными разговорами, теперь воцарилась благоговейная тишина – в память о фейри, погибших на войне. И хотя в Даарии война не велась, она ощущалась повсюду, точно так же как в Амаруне или у Стены. Страдания и горе везде были одинаковы.
Свернув вместе с Ли на дорогу, ведущую ко дворцу, Вэйлин остановился, когда заметил двух Неблагих. Они шли по аллее и чувствовали себя как дома. Вэйлин и не помнил, когда в последний раз видел в Даарии двух представителей другой расы фейри. Возможно, это и было признаком нового начала, не только между людьми и фейри, и между Благими и Неблагими. А может, и полукровками.
Путники достигли больших ворот, ведущих во внутренний двор замка. Вэйлин оглядел бастион, который выглядел таким же внушительным, каким запечатлелся в его памяти. Темные стены, шестнадцать высоких башен. Двинувшись ко входу во дворец, Вэйлин ощутил, как по коже побежали мурашки, и его охватил озноб. Любопытные взгляды следили за полукровкой, но никто его не остановил. Фейри были заняты собой и своей скорбью.
Ветер подхватил и пронес по двору неведомо откуда взявшуюся мелодию. Вэйлин скривился: звуки лютни были фальшивы до боли в ушах. Вэйлин огляделся и увидел музыканта, нещадно терзавшего расстроенный инструмент.
– Эта музыка – настоящая мука для всех, у кого есть уши.
Ли, усмехнувшись, промолчал.
Вэйлин сверкнул на музыканта взглядом, так, будто одной лишь силой воли мог приказать ему прекратить издавать звуки, но мужчина, полностью поглощенный своим занятием, совершенно не обращал внимания на то, что происходит вокруг. Он все дергал и дергал струны, словно мог заставить их издавать более мелодичные звуки, но чем больше старался, тем хуже становилось.
Неужели и его собственная игра на лютне будет звучать столь же ужасно? С тех пор как Вэйлин потерял свою магию и дар к музыке, он уже не смел прикасаться к инструменту, опасаясь, что станет извлекать из инструмента именно такие звуки.
Прозвучала особенно фальшивая нота, и Вэйлин покачал головой. Нет, даже без магии он никогда не станет играть настолько плохо, но даже если так, то будет практиковаться, пока его музыка не станет лучше.
Отвернувшись от лютниста, Вэйлин пришпорил свою лошадь, чтобы как можно скорее уйти из зоны шума, и наконец вместе с Ли достиг главных ворот. Спешившись, мужчины привязали животных к предусмотренным для этого врезанным в стену кольцам и направились к замку.
Охранники – двое мужчин с коротко стриженными рыжими волосами – посмотрели на полукровку, но не остановили его. Они знали, кто такой Вэйлин, ведь Валеска часто призывала полукровку к себе, чтобы тот служил ей. Благие не знали, что проклятие Вэйлина было разрушено. Прежде, когда полуэльф еще был связан с королевой, он, преодолевая этот путь, чувствовал себя просто отвратно, ибо знал: ему предстоит провести с Валеской несколько ужасных часов или же снова убить кого-то по ее приказу.
Но сегодня эта дорога была совершенно иной. Не только из-за Ли, который не отходил от него ни на шаг, но и потому, что Вэйлин наконец-то был свободен. Больше не нужно было улыбаться Валеске, не нужно было подчиняться ей. Вэйлин стал тем мужчиной, каким прежде лишь мечтал быть.
Вэйлин целеустремленно шел по замку, почти не обращая внимания на то, что его окружало. Ноги сами находили дорогу, но с каждым шагом напряжение мужчины росло, а тихий голос в голове до сих пор беспокоился о проклятии. Но Вэйлин пришел не для того, чтобы подчиняться Валеске. Он явился в замок, чтобы разорвать последние цепи своего рабства.
Они достигли коридора, в котором располагались покои Валески. Перед створчатой дверью, украшенной золотым орнаментом, застыли, как обычно, два гвардейца. Ли напрягся. Вэйлин тоже приготовился к драке, в случае, если охранники откажутся их пропустить.
Однако, к изумлению Вэйлина, мужчины, не промолвив ни единого слова против, отошли в сторону, беспрекословно пропуская его к Валеске, будто бы королева уже сообщила гвардии о прибытии полукровки. Но это было невозможно. Проклятие было сорвано, королева не призывала его.
Вэйлин уставился на большую двустворчатую дверь. Сколько раз он распахивал эти створки и входил в покои королевы! Сколько раз он хотел убежать и скрыться, лишь бы не переступать более порог этой комнаты! Но не сегодня.
Сделав глубокий вдох, Вэйлин распахнул двери.
Покои королевы по-прежнему поражали великолепием. Стены, настолько высокие, что любой звук тут же терялся в отголосках эха, красные ткани, причудливо задрапированные на окнах, черные шкуры, содранные с тел диких эльв, – все в этой комнате изобиловало богатством, но на этот раз Вэйлин не испугался. Раньше все это великолепие ошеломляло его. В этой комнате полуэльф всегда чувствовал себя маленьким, никчемным и потерянным. Однако за последние несколько недель и месяцев Вэйлин вырос и теперь был выше всего этого. Выше Валески.
Мельком бросив оценивающий взгляд на кровать, на которой он так часто раньше лежал против своей воли, Вэйлин посмотрел на Валеску. Женщина стояла у одного из окон, и солнце осеняло ее фигуру золотым светом. Повернувшись к вошедшим спиной, она склонилась над золотой колыбелью.
Осторожно уложив сверток, Валеска тихо что-то пробормотала, но Вэйлин не расслышал слов. В горле полукровки пересохло, когда он осознал, что находится в одной комнате со своим сыном. Женщина, расколовшая душу Вэйлина на части, охраняла плоть от плоти его.
Валеска медленно повернулась. Вэйлин чуть не попятился и все же сумел совладать с собой, ибо не желал больше проявлять слабость по отношению к королеве. Никакого страха. Никакого послушания.
– Я ждала тебя, – сказала Валеска.
– Я пришел не для того, чтобы служить тебе.
Слабая улыбка тронула губы Валески. Она была красива как никогда. Рыжие волосы элегантно рассыплись по плечам, изящными локонами обрамляя прекрасное лицо. Тело женщины не изменилось после родов: талия Валески была тонкой, грудь – пышной, и все-таки что-то стало иным. Взгляд зеленых глаз стал тусклым и пустым.
– Я знаю. Я почувствовала, как разрушилось проклятие. Сначала я подумала, что ты мертв, но потом до меня дошли слухи о полукровке-герое, который помог свергнуть Цернунноса, – произнесла Валеска. – Я сразу поняла, что это ты.
Вэйлин глубоко вздохнул, чувствуя, что с его души свалился тяжелый груз. До этого момента он даже не осознавал, как важно для него было услышать эти слова из уст своей мучительницы.
Взгляд Валески метнулся к Ли, который стол позади полукровки, но буквально в тот же миг вернулся к Вэйлину.
– Хочешь увидеть своего сына? – спросила она, указывая на колыбель. Впервые Валеска разговаривала с ним настолько мягко. Голос королевы не был ни властным, ни доминирующим: он приобрел тихое, сломленное звучание. Она проиграла и знала это.
Вэйлин, подавив сухость в горле, оглянулся на Ли и сделал шаг вперед, а потом – еще и еще. Чем ближе полуэльф подходил к Валеске, тем больше напрягался, но королева просто тихо ждала, сцепив пальцы на животе.
Вэйлин медленно склонился над колыбелью. И когда увидел маленького мальчика, лежащего на спине и смотрящего в потолок, весь воздух в один миг покинул его легкие. Подняв ручки, тот сучил кулачками, сжимая и разжимая пальчики, словно хотел поймать что-то невидимое. Весело пискнув, малыш посмотрел на Вэйлина темными глазками и моргнул.
– Он очень похож на тебя, – сказала Валеска. – Никто, кто хоть однажды видел его, не верил, что Олдрен может быть его отцом.
Вэйлин абстрагировался от ее голоса – ему не хотелось слушать Валеску. Все внимание мужчины было приковано к маленькому чуду, завернутому в одеяла. На глаза Вэйлина навернулись слезы. Этот ребенок был зачат в результате насилия, но он никогда не должен будет его испытать. Он должен расти в мире и любви, должен знать, что значит иметь заботливую семью. Он должен идти по этому миру надежно и уверенно, не испытывая страха и ненависти к себе, как Вэйлин все те годы, что Валеска использовала его в качестве раба.