Елена скомандовала детям, чтобы те принимались за работу, а сама стала помогать ноктанцам сортировать привезенные припасы.
Таисия взяла клеть со льдом и пошла за одной из ноктанок к дому с обвалившейся штукатуркой и покрашенной черной краской дверью.
– Сюда, миледи, – поклонившись, сказала ноктанка.
Когда женщина выпрямилась, Таисия обратила внимание на то, что губы у нее крепко сжаты, а руки трясутся, как будто она совершенно обессилена, или проголодалась, или больна… или все, вместе взятое.
Почувствовав, что ее разглядывают, ноктанка опустила глаза:
– Мы очень благодарны за все, что вы для нас делаете, миледи. Лето, похоже, становится все жарче, нашим старикам и детям приходится хуже всех остальных. Мы уже многих потеряли. Я… мы благодарны вам за помощь. От всей души.
У Таисии ком подкатил к горлу.
Не их вина, что ноктанцы здесь застряли. Не их вина, что, кроме них, никто в городе не желает взять на себя ответственность за жизнь ноктанцев. Король бездействует. Стража бездействует. Все остальные дома бездействуют.
Данте пытался хоть что-то сделать, но других все устраивало. Так продолжалось годами, пока мир Витае не начал приходить в упадок.
Аристократам не нужны были боги. Не нужен был король. Им даже не нужны были дома. Их долг – защищать свой народ, но они забыли об этом, потому что истекали слюнями над ржавым троном.
Таисия поклонилась и шагнула через порог дома.
Здесь запах Ноктуса стал насыщенней, он был теплым и тяжелым.
В комнате было темно. Таисия проморгалась, чтобы хоть как-то понять, где находится. Наконец разглядела фигуры ноктанцев. Они сидели на протертых до дыр диванах, на драных коврах на полу и на деревянных стульях, которые скрипели, стоило чуть податься вперед.
Все – ноктанцы, у большинства были татуировки – белые спирали от скул ко лбу. Волосы у всех черные, белые или серебристые. Возраст ноктанцев можно было определить только по морщинистым лицам или рукам с узловатыми пальцами и острыми ногтями. У некоторых были изящно изогнутые рога.
Таисия не ожидала, что их будет так много. Глаза ноктанцев поблескивали в полумраке, словно драгоценные камни – от гранатов до сапфиров и агатов. Все взгляды были устремлены на Таисию и на ее кольцо с укрывшейся в нем Умброй. Ноктанцы чуяли запах ночи в ее крови. Некоторые, как и Таисия, были тенями и традиционно держали своих фамильяров в браслетах на запястьях.
Таисия с трудом подавила желание уйти сразу после того, как поставила клеть на пол.
Как она могла считать себя одной из них, если они представляли собой гораздо больше, чем она?
Следом за ней в дом вошел Данте и тоже положил на пол целую охапку припасов. Он улыбнулся ноктанцам, некоторые улыбнулись в ответ.
На пороге Таисия схватила брата за руку:
– Почему ты мне не рассказываешь?
– О чем?
– О твоей встрече с прелатом. О чем вы с ним разговаривали вчера вечером?
– Тая… давай не здесь.
Данте мягко высвободил руку и вышел на улицу.
Нокс порхал над плечом у хозяина, ему все было интересно и, похоже, даже нравилось.
– Мы ведь заодно, разве нет? – требовательно спросила, нагнав брата, Таисия. – Значит, ты должен мне доверять.
– Я доверяю. Но… – Данте потер ладонями красные от бессонницы глаза. – Кое-что… случилось.
– Что именно?
Таисия, не желая того, повысила голос. Елена недовольно нахмурилась.
– Поговорим позже, – сказал Данте и пошел обратно к фургону.
Елена передала последнюю клеть с припасами и обратилась к Бэлвиту:
– Если в ближайшие недели потребуется что-то еще, сразу дайте знать. Как только в город станет поступать урожай с окрестных земель, мы пришлем больше продуктов.
«Если только все здешние не перемрут от какой-нибудь внезапной болезни», – подумала Таисия.
– Ваша доброта бесконечна, как ночное небо, – с глубоким поклоном сказал Бэлвит. – Мы в неоплатном долгу перед вами.
Привыкшая к такого рода благодарностям Елена ответила кивком.
– Не соблаговолите перед отъездом посетить базилику? – добавил Бэлвит.
Предложение было формальным – предполагалось, что Ластрайдеры будут демонстрировать благочестие при каждом визите в квартал Ноктус.
Они направились к базилике из черного камня с горгульями в форме жутких ноктанских зверей.
Данте шел бок о бок с Таисией.
По пути он прикоснулся к ее руке и шепнул:
– Я доверяю тебе, просто… кое-что случилось.
У Таисии чаще застучало сердце.
– Расскажи.
Данте сделал глубокий вдох и замедлил шаг, чтобы остальные ушли подальше вперед. Таисия не могла не заметить, что у него по вискам потекли капельки пота. Брат боялся, а если Данте чего-то боялся, то она должна была испытывать ужас.
– Это Леззаро. – Данте тяжело сглотнул. – Он…
И тут над площадью разнеслась громкая команда:
– Всем стоять!
Процессия Ластрайдеров замерла на месте.
В дальней стороне площади появилась группа королевских стражников в безупречной ярко-синей униформе. Их возглавлял дон Солер.
Когда они подошли ближе, Елена положила руку на плечо Брайли и спросила:
– Дон Солер? Что вы здесь делаете?
– Взять его! – Вместо ответа скомандовал дон Солер стражникам.
И указал на Данте.
Бэлвит и стоявшие поблизости ноктанцы расступились, давая дорогу стражникам.
Елена вышла вперед и встала перед Данте:
– Что все это значит?
– Данте Ластрайдера прошлой ночью видели входящим в дом прелата Леззаро, – громогласно объявил дон Солер. – Стражники, заступившие на смену после полуночи, не видели, чтобы он уходил. А сегодня днем прелат был найден мертвым в собственном доме. И рядом с его телом был начерчен круг заклинаний.
Толпа на площади тревожно загудела. Брайли ахнула. Таисия глянула на брата: кровь отлила у него от лица.
– Данте Ластрайдер, вы арестованы за сговор с заклинателями и измену Святому Королю Ваеги.
Стражники обошли Елену, схватили Данте и заломили ему руки за спину. Нокс беспокойно завис в воздухе. Данте не сопротивлялся. Судя по его лицу, он был в полной растерянности.
Таисия не дыша наблюдала, как брата волокут через площадь.
– Это немыслимо! – возвысила голос Елена. – Мой сын не заклинатель и уж точно не убийца!
– Уверен, миледи, суд прольет свет на это дело, – сказал дон Солер. – Но наш прелат мертв, и мы обязаны действовать.
Таисия наконец вышла из ступора и рванула вперед. Она не отдавала себе отчета в своих действиях, просто знала, что должна остановить это. Должна их остановить.
Она схватила дона Солера за грудки и оскалила зубы.
– Таисия!
Она замерла на месте.
Брат еще никогда не произносил ее имя с таким выражением. Сейчас это прозвучало так, будто он метнул нож и клинок вонзился ей в артерию. Таисия посмотрела на брата. Данте едва заметно покачал головой:
«Не надо».
У Таисии помутилось в глазах. Стражники уходили с площади, Елена что-то кричала, ноктанцы тихо переговаривались.
Умбра летала над головой Таисии, пульсируя в такт ударам ее сердца. Данте со стражниками исчезли из виду, а она не могла ни о чем думать. В голове звучала только последняя команда брата: «Не надо».
Из них двоих именно она всегда получала приказы, она была партнершей брата, его генералом.
И вот теперь она осталась сама по себе.
XI
Когда Риша с отцом прибыли в часовню Тханы, там уже царил хаос.
Для удобства Святого Короля во Костяном дворце построили четыре часовни, каждая была посвящена своему богу.
Тела умерших солдат, советников и родственников короля как минимум за день до похорон или сжигания укладывали на помост в часовне Тханы. Сжигание тел в последнее время применялось чаще обычного.
С монархами все было иначе. Их тела пропитывали бальзамирующим раствором, а затем захоранивали в усыпальнице под Костяным дворцом.
Отделанные костями стены и колонны были все в глубоких царапинах, как будто от когтей какой-то впавшей в неистовство твари. Высокий серебряный канделябр опрокинут на пол, черный мраморный пол усыпан прахом из урн почивших аристократов и генералов Ваеги.
Глядя на то, что когда-то было прелатом Леззаро, Риша искренне мечтала о том, чтобы король снова разрешил всем горожанам сжигать тела своих умерших.
Отец, в одеждах некроманта, мрачный, но спокойный, стоял рядом. Где Фердинанд, никто не знал, поэтому их сопроводил в часовню дерганый советник с выпученными глазами.
– Давно он в таком состоянии? – спросил Рат, доставая нить из сумки.
Из-за короткой бороды его подбородок не казался таким уж агрессивным, а темно-карие глаза были почти черными.
– Н-ну, где-то с час, – заикаясь, ответил советник, оставшийся стоять возле дверей, и поморщился, когда прелат врезал по колонне так, что, казалось, вся часовня содрогнулась. – Или ч-чуть меньше.
Тело прелата было обряжено в расшитые красными, золотыми, черными и серебряными нитями одежды. Это было знаком уважения всем четырем богам. Он должен был лежать в часовне Тханы два дня; предполагалось, что в это время священники будут приходить в часовню и приносить своему почившему прелату венки и прощальные дары.
Теперь одежды прелата были изодраны и покрыты прахом, на его посеревшей коже еще виднелись следы разорванных кровеносных сосудов, а шея распухла в месте перелома.
При жизни Леззаро был мягким, добродушным человеком, но сейчас он впал в неистовство, как будто никак не мог смириться с тем, как жестоко его убили.
«Неужели это мог сделать Данте?» – думала Риша, повторяя за отцом все движения и сплетая из нити сложный узор связывания.
Все были потрясены новостями о прелате, и это еще мягко сказано. Риша не могла совместить в голове образ молодого человека, которого хорошо знала, и изуродованное тело прелата. Просто не могла поверить в то, что Данте способен на такую жестокую расправу.
Почуяв присутствие Вакара, Леззаро повернулся и уставился на них пустыми глазами. Челюсть у него болталась. Он взвыл и ринулся вперед, причем двигался гораздо быстрее, чем скелет возле базилики, ведь его тело еще только начинало разлагаться.