изовать встречу, посвященную обсуждению дальнейшей охраны короля.
– Мне присутствовать? – осмелился спросить Николас и сразу понял, что зря.
Отец посмотрел на сына так, словно тот был рыбой, которая попросила даровать ей ноги.
По ночам Николас продолжал просыпаться в липком поту, в ушах звенели крики, а грудь сдавливало так, будто королева Мабриан пыталась раздавить его ногой. Раны быстро затянулись, но еще болели и ныли, напоминая о панике и разрушениях, об угрозе, источник которой был за пределами его понимания.
Николас смотрел в окно оранжереи, мать что-то тихо напевала себе под нос. Небо было насыщенно-синим и ясным, как сапфир, – верный признак того, что осень в Ваеге вступила в свои права, жаркие душные дни сменила прохлада, а ветер нес сладковатые запахи разложения.
До Ночи богов оставалось всего две недели. В эту ночь все планы пересекутся и Фердинанд потребует, чтобы дома для увеселения Нексуса продемонстрировали свою силу. И тогда они могли бы провести запрещенный ритуал. Могли, но у них не хватало одной важной составляющей.
Николаса передернуло.
– Тебе холодно, – сказала Мадея.
– Нет, со мной все хорошо, – отозвался Николас и подумал, сколько же раз за последние дни он повторял матери эти слова. – Просто задумался.
Мать потянулась через стол и взяла его за руку, уронив на колени блокнот для рисования. Пальцы у нее были холодные, и Николас попытался согреть их между ладонями.
Он послал Рише и Анжелике письма, но ответа ни от одной не получил.
А Таисия… ей он решил дать свободу для принятия решения. Иногда ему снилось, как ее руки сжимаются у него на шее, снились ее черные бездонные глаза.
Пальцы Мадеи стали чуть теплее, она слабо улыбнулась – словно серебристый луч солнца пробился сквозь зимние облака. Снова взяла в руки альбом, где рисовала угольным карандашом какую-то абстрактную композицию из нескольких кругов, которые были соединены похожими на паучьи лапы неровными, тонкими линиями.
– И что же это все означает, мама?
Мадея промычала что-то невнятное и посмотрела на круги.
– Я… – Она округлила глаза, чуть приоткрыла рот и вдруг резко отодвинула от себя альбом. – Нет! Нет!
– Мама, что случилось? – Николас опустился перед матерью на колени. – Это я, Ник. Посмотри на меня.
Полубезумный взгляд Мадеи блуждал по оранжерее и наконец остановился на Николасе.
– Дыши, – шепотом попросил Николас. – Ты дома, ты в безопасности.
Как только дыхание матери выровнялось, он встал, чтобы принести ей успокаивающий чай.
Но не успел. Дверь в оранжерею открылась, на пороге появился слуга с посланием.
– Милорд, простите, если помешал. – С поклоном слуга протянул конверт. – Но это вам, срочно.
В последние дни все послания содержали дурные вести.
Николас нехотя взял конверт и чуть не выругался, увидев печать верховного комиссара.
«Что на этот раз?»
Сначала Николас даже не понял, что видит.
Он предполагал, что вызов комиссара приведет его к логову заклинателей или к чему-нибудь, что имеет отношение к празднеству. А теперь смотрел на переливающиеся в утреннем свете воды Лунной реки, которая, протекая через Нексус, впадала в Арастрское море. На набережной собралась небольшая толпа, солдаты деловито прочесывали берег, где из земли торчали толстые железные сваи.
И тут до Николаса дошло, чего не хватает на этой картинке.
– Лунный мост, – медленно сказал он, как будто сам не мог поверить своим словам. – Здесь должен быть мост.
– Да, – подтвердил его догадку верховный комиссар.
Кристобан Дамари был примерно одного возраста с отцом Николаса. У него были каштановые с проседью волосы, лоб в глубоких морщинах, волевой подбородок и проницательные глаза. Держался он спокойно и уверенно, что всегда красит мужчину.
А еще у комиссара не было правого уха. Все кому не лень придумывали истории о том, как он его лишился. Николас, например, слышал, что в этом повинен неравнодушный к человечине серийный убийца, якобы именно он начисто откусил комиссару ухо.
– Целый мост исчез, и никто не знает, как и почему, – пробормотал Дамари. – И похоже, произошло это во время празднества.
Николас посмотрел на своих людей.
Джем разговаривал с элементалистами, которые, как и он, владели стихией воды. Коми работал с элементалистами земли – они расчищали берег от последствий недавнего оползня. Ни кусков металла или дерева, ни разрушенных домов они не обнаружили. Поверхность воды была чистой, из нее ничего не торчало.
Но когда берег очистили от грязи, Николас увидел на земле выжженные черные линии, которые образовывали дугу. Две дуги на берегах реки уходили в воду точно друг напротив друга. Нетрудно было догадаться, что большая часть круга находится под водой.
Николас резко втянул воздух сквозь зубы и спрыгнул вниз, проскользил немного по склону и присоединился к элементалистам.
– Разделите воду вот здесь. – Он указал на место, где когда-то был мост.
Джем кивнул, но другие элементалисты заколебались и принялись за дело, только когда увидели Вестник Солнца и наконец поняли, кто перед ними.
Все одновременно подняли руки. Вода изменила течение и стала неспокойной, как в открытом море. Элементалисты земли сотворили крепкие стены, которые могли сдержать волны. Потом, вращая в воздухе руками, создали небольшой вихрь и медленно и аккуратно разделили поток.
Даже на дне реки круг оставался неразмытым и четким.
– Как? – изумился Николас. – Как такое может сотворить заклинатель?
– Не знаю. – Джем с покрасневшим от напряжения лицом покачал головой.
– Это как со статуей в университете, – сказал стоявший рядом Коми. – Типа розыгрыш такой.
– Ты серьезно сейчас вздумал шутки шутить? – прорычал Джем.
Коми часто заморгал:
– Просто вырвалось, но я остаюсь при своем мнении.
Люди в толпе над берегом подались вперед, чтобы лучше разглядеть, что там внизу происходит.
Тайде поднял два больших пальца, давая знать, что сумел зарисовать круг на дне реки. Николас вытер о штаны липкие ладони и кивнул элементалистам, чтобы те вернули воду в русло. Меньше всего ему хотелось, чтобы случайные зеваки начали выстраивать в своих головах версии о причастности заклинателей к пропаже моста.
Забравшись обратно на набережную, Николас увидел, что верховный комиссар стоит, скрестив руки на груди, и немного хмурится.
– Получается, они способны на такое, даже когда их лидер за решеткой, – сказал Дамари. – Ладно, не важно. Бывший наследник Ластрайдеров приговорен к казни через повешение. Надеюсь, это послужит хорошим сигналом для тех, кто желает пойти по его стопам.
У Николаса скрутило кишки, как воду в водовороте. Он живо вспомнил искаженное от страха и боли лицо Таисии в тот момент, когда он набросился на нее с обвинениями в боковой комнате дворца.
– Удалось раскопать что-нибудь еще о бойне на празднестве? – спросил комиссар, не замечая, как худо в этот момент Николасу. – Ваше подразделение обследовало усыпальницу.
– Первоначальный осмотр ничего не дал, только круг заклинаний и останки Лешьи Вакара.
– А что насчет гибели дона Солера? Есть догадки, что послужило причиной его смерти?
Дон Солер погиб во время празднества, но убит он был иначе, чем горстка аристократов и солдат, которых растерзали превосходящие в количестве мертвецы. Советника расчленили, причем конечности и голова были отрублены явно со знанием дела и отлично заточенным клинком.
В общем, это было очень похоже на преднамеренное убийство.
Николас сглотнул и снова вспомнил лицо Таисии, вспомнил панику и отчаяние в ее глазах.
– Нет, комиссар, – тихо ответил он. – Пока никаких зацепок.
Сначала пропадает статуя, теперь вот – мост. Пересохло озеро, обрушились шахты. В некрополе и на празднестве – нашествия мертвецов. Со всем этим, очевидно, были связаны заклинатели, только Николас не понимал, как именно. Но чем больше примеров запрещенной магии он видел, тем яснее понимал, почему ее запретили.
«Высасывая энергию и истончая барьеры, они ослабляли наше королевство» – так сказала Анжелика на встрече наследников.
Знал ли Леззаро о побочных эффектах заклинаний? Или он ради спасения королевства хотел пожертвовать частью его территорий?
На принятие решения у него было две недели. Что же делать? Принять участие в ритуале, что, вероятнее всего, вызовет очередную атаку заклинателей, либо отказаться и отодвинуть возможность разрушить барьеры еще на сотни лет?
Когда он был мальчишкой, две недели тянулись невероятно долго. Теперь же, когда он понимал, что его ожидает в конце этого срока, дни пролетали как минуты.
Возможно, Витае продержится еще сотню лет. Возможно, даже две сотни.
Возможно, он просто-напросто трус.
Ему снился кошмар, в котором Таисия стояла на мосту, и тут его разбудил отец.
– Пойдешь со мной, – коротко приказал Варен.
Это был первый раз за несколько дней, когда Николас увидел отца за пределами его кабинета.
Он поднялся следом за отцом на самую высокую башню виллы Кир. Обычные для этого часа сонливость и вялость как ветром сдуло, – вернее, их разогнал беспощадный страх.
Они вышли на балкон, и Николас поежился от утреннего холода. С этого места открывался вид на весь Нексус, лучи восходящего солнца касались крыш домов, люди просыпались, открывались первые лавки, из труб к небу поднимались первые струйки дыма. За ними можно было даже увидеть верхушку Стелы Смерти.
Николас напрягся и ждал, когда отец что-нибудь скажет или хотя бы что-то сделает. Но Варен просто мрачно и почти не мигая смотрел на поднимающийся над горизонтом золотистый диск солнца.
И вот, когда нервы Николаса уже были на пределе и он готов был спросить, зачем отец привел его на этот балкон…
Он это увидел.
– Солнце, – прошептал Николас.
– Оно тускнеет. – Варен кивнул.
Николас вцепился в холодные перила. Бледно-голубое небо было ясным и безоблачным. Ни дымки, ни тумана.