– Он шел не из зала торжеств, а из дворца, – закончил за Фина Николас.
А еще получалось, что этот человек мог пробраться во дворец, чтобы на время оживить тело Леззаро и выкрасть ожерелье. Стало быть, он либо работает на них изнутри, либо…
Либо он сам благородных кровей.
Николас вспомнил, как после первой атаки заклинателей по городу поползли слухи, что в этом как-то замешаны Вакара. Вспомнил и то, как Ришу нашли в усыпальнице – она была одна, без сознания, а останки Лешьи превратились в маленькую горку пепла.
Николасу словно кинжал под ребра вонзили.
Риша не могла быть связана с заклинателями. Или все-таки могла?
Сколько Николас знал Ришу, она всегда была самой надежной и честной.
Вся жизнь Николаса пошла под откос, он не мог смириться с еще одной потерей.
Риан. Его сила. Таисия.
Надо просто принять это.
Дыхание Николаса участилось, в горле засаднило, ему вдруг стало холодно, закружилась голова.
– Ник? Эй? Что с тобой?
У Николаса потемнело перед глазами, а когда прояснилось, он понял, что сполз по стене на землю и перед ним на корточках сидит Фин.
– Что случилось? – встревоженно спросил Фин.
Николас прижал руки к груди, как будто хотел от чего-то защититься. Фин положил руку ему на плечо, и Николас почувствовал такую тяжесть, словно якорь придавил его к каменистой земле.
– Я не могу это принять, – прошептал Николас.
– Что принять? – переспросил Фин.
«Мы оба знаем, что скорби нет конца. Выход один – надо научиться жить с ней и при этом не позволять ей подчинить себя».
Но он никогда не смог бы последовать совету Маддокса. Не смог бы взять и примириться с горем, как с приятелем после драки. Скорбь была как петля у него на шее, она не отпускала и тянула его за собой из одного дня в другой. Он не сможет подойти к Ночи богов с высоко поднятой головой. Скорбь притащит его на аркане и выставит в самом жалком виде перед королем, аристократами и простыми людьми. И все взгляды устремятся на него, как мухи на разлагающийся труп.
– Моя сила. – Николас сцепил руки, а Лукс сполз с его запястья и заскользил между пальцами. – Я больше не могу использовать ее с той же легкостью, что раньше. И это теперь, когда мне без нее просто не обойтись. Все ждут, что я помогу, что положу конец этим атакам. А я не могу. Не могу.
Фин молчал и не двигался с места. Трудно было понять, какое впечатление произвело на него это признание Николаса.
А Николас не сознавал, что делает, и что говорит, и почему ему кажется, что если он замолчит, то невысказанные слова сожрут его изнутри и уничтожат то, что еще от него осталось.
Ему не с кем было об этом поговорить. Его никто бы и не понял – во всяком случае, не так, как он того хотел. А Фин был незнакомцем, незаинтересованным и беспристрастным, он не знал Николаса так, как его знали остальные.
– Недавно кое-кто сказал мне, что скорбь может стать преградой между лумином и его магией, – вполголоса продолжал Николас. – Сказал, что, если я примирюсь со своей скорбью, моя сила станет прежней. – Николас горько усмехнулся. – Только этого не будет.
Фин обдумал услышанное и осторожно спросил:
– Почему ты так в этом уверен?
– Фос отказывается благословить меня, отказывается говорить со мной. И думаю, я знаю почему. Я знаю, почему он отлучил меня от моей силы. – У Николаса слезы набежали на глаза. – Потому что это моя вина.
– В чем ты виноват? – Фин крепче сжал его плечо.
– В смерти моего брата.
В том решении не было ничего необычного, за свою жизнь он принимал тысячи глупых решений.
Тогда они всей семьей отправились на юг, путешествовали по вулканическим землям в окрестностях Сенизы, откуда была родом его мать.
Тамошняя еда казалась Николасу слишком острой, а воздух слишком влажным. Но ему нравилась природа, нравились походы по сельской местности и по сверкающим на солнце соляным равнинам. Они с Рианом даже попытались принять участие в сборе соли для Нексуса.
Из их загородного поместья открывался прекрасный вид на вулкан, который местные жители называли Сердце Дейи.
По ночам они с братом наблюдали за тем, как вулкан выплевывает в небо яркие языки лавы, а потом она бесчисленными ручейками сбегает по склонам и затухает в черных расщелинах, так и не добравшись до его основания. В горячем влажном воздухе всегда немного пахло серой.
Николасу захотелось подобраться ближе к Сердцу Дейи, и однажды вечером они с Рианом незамеченными ускользнули из дома.
Подойти совсем близко не получилось – падающий с неба пепел забивал нос и рот и не давал дышать. Поэтому они решили разведать местность вокруг вулкана. Кое-где им удавалось полюбоваться медленно сползающими по склонам вулкана пузырящимися потоками магмы. По пути натыкались на базальтовые плиты и небольшие гребни, которые выделяли пахучие газы. А еще видели множество странных тварей – от ящериц до каменных великанов, притворявшихся глыбами сланца, и легендарного титана, обитавшего в жерле вулкана.
Но Николас ничего не знал о пепельных мухах. Эти насекомые обитали на юге и были на редкость крупными. Он очень удивился, увидев их красные тела и переливающиеся всеми цветами радуги крылья. Сначала Николас как завороженный разглядывал их с раскрытым ртом, а потом, когда услышал их жужжание, испугался, и первобытный инстинкт подсказал ему – надо бежать, и как можно дальше.
Однако было уже поздно.
Мухи три раза укусили Риана, оставив у него на шее треугольную красную опухоль. Спрятать укусы от родителей не удалось, и на следующее утро за завтраком им пришлось выслушать целую лекцию. Но не до конца – Риан прямо за столом потерял сознание.
Эту болезнь местные называли «пепельная лихорадка», и она была одной из причин, по которым они предпочитали держаться подальше от Сердца Дейи.
Родители призвали самых лучших врачей и аптекарей Сенизы. Риана поили разными целебными настойками и даже оборачивали в пропитанные спиртом морские водоросли. Но ничего не помогало, жар не спадал, а три укуса превратились в красную сыпь, которая расползалась по всему телу.
Риана со всеми предосторожностями перевезли обратно в Нексус, но и там все попытки его излечить оказались безуспешными. Приглашенные врачи, даже придворные, опустили руки. Лекарства от этой болезни не было.
Риан впал в кому.
Николас часами сидел у постели брата, слушал его прерывистое дыхание, вытирал взмокший от пота лоб. Он сам вызвался мыть брата, поить его, менять ему подкладное судно.
Однажды утром он проснулся и, как обычно, сразу пошел в спальню Риана. Но на полпути услышал страшный вой матери и остановился как вкопанный. Этот вой словно пригвоздил его к полу. Он стоял, пока мимо него сновали слуги, и не двинулся с места, когда мимо пробежал отец.
Фин слушал, а у Николаса в ушах звенел вой матери. С того дня отец стал смотреть на него другими глазами.
– Это из-за меня он умер, – прошептал Николас. Лукс протиснулся между его ладоней и слабо замерцал. – И Фос наказывает меня за это. Прости, я не должен был все это тебе рассказывать.
«Я ведь едва тебя знаю, и теперь ты, наверное, думаешь, что я жалкий слабак».
Но лицо Фина не выражало презрения, и он не был растерян. Наоборот, спокойно и с некоторой тревогой смотрел на Николаса.
– В том, что случилось, нет твоей вины. Твой брат сам решил пойти с тобой. И ты не знал об опасности.
Фин почти слово в слово повторил то, что несколько лет назад говорила ему Таисия, когда они лежали в его постели и она, пытаясь успокоить, гладила его по волосам. Но тогда эти слова не принесли Николасу облегчения, как не принесли облегчения сейчас.
– Но я понимаю, – продолжал Фин. – Этого бы не случилось, если бы ты не был таким импульсивным. Мы все совершаем импульсивные поступки, и это порой ни к чему хорошему не приводит. Я сам столько дел наворотил. И все еще жду, что кто-нибудь надерет мне зад. Потому что знаю: расплата ждет каждого. Просто с тобой это случилось немного раньше.
Николас не сознавал, что плачет, а Фин смотрел на слезу, которая скатилась по его щеке и повисла на подбородке.
– Ты был ребенком, который хотел весело провести время. – Фин большим пальцем вытер слезу. – О боги, ты и сейчас еще ребенок.
– Вообще-то, я наверняка старше тебя, – пробормотал Николас.
Фин тихо рассмеялся:
– Я просто хочу сказать: то, что случилось, – очень паршиво, и этого уже не изменить. Но это не твоя вина. Ты не убивал своего брата. И твой бог не наказывает тебя. Ты сам себя наказываешь, и, возможно, если ты сможешь себя простить, твоя сила вернется.
Это было так же невозможно, как смириться с тем, что Риан ушел навсегда. Он заслужил каждое резкое слово отца и все проведенные с матерью наполненные безразличием минуты.
Но Николас понимал, что теперь это касается не только его одного. И вместо того чтобы отгородиться от скорби, как советовал ему Маддокс, он должен был ее перенаправить, использовать знание о своем провале, чтобы защитить других.
Граждане Нексуса не должны жить в страхе, они этого не заслужили. А беженцы должны вернуться домой, они имеют на это право.
Ему не стать таким, как Врина с благословенным пером Фоса в руках. Но он – Николас Кир, у него Вестник Солнца, он законный преемник своего брата. Он сможет провести своих людей сквозь тьму.
VII
Устроившись в кресле возле балкона, Таисия смазывала маслом меч. Клинок отражал тусклый солнечный свет.
– Таисия?
Она вскинула голову и увидела сестру. Брайли стояла на пороге комнаты, прижимая к груди какую-то книгу, а у нее на плечах, словно кот, расположился Сомнус.
– Би, что-то случилось? – Таисия отложила меч.
Брайли вошла в комнату и прикусила губу.
– Я… я недавно ходила к матери, хотела узнать: может, со мной что-то не так? То есть с моей силой.
– Не понимаю, о чем ты говоришь? – Таисия нахмурилась. – С тобой все в полном порядке.