о хрупкое, разбилось, как статуя Никса, и вся ее твердость превратилась в осколки.
Таисия закричала.
В ее крике были страх и ярость. Чуждое желание, незнакомая тяга к власти натолкнулись на хорошо знакомое стремление бежать, бежать как можно дальше и не оглядываться назад.
Таисия бросилась вперед и, удерживая Звездопад обеими руками, вонзила меч в грудь Никса. Она хотела, чтобы его яркая горячая кровь, его ихор[33], забрызгала ее кожу, хотела почувствовать во рту ее вкус и преобразиться. Убить легенду, чтобы зародилась другая.
Но вместо этого его проекция замерцала и потускнела, а в ушах Таисии прозвучал тихий вздох.
– Мой генерал, – сказал Никс угасающим голосом, – побереги силы, они тебе еще пригодятся.
Лунный свет снова проник в базилику. Опираясь на меч, Таисия опустилась на колени и разрыдалась. Она прислонилась лбом к навершию рукояти меча, как будто молилась или присягала на верность.
Она могла убежать. Могла вступить в схватку. Могла позволить Никсу контролировать себя и установить их власть над всеми четырьмя мирами. Она бы заняла место рядом с Никсом и, благодаря обретенной силе, могла освободить Данте и обеспечить безопасность своей семьи. Она могла посвятить себя тому, к чему всегда стремилась, – путешествиям и исследованиям по четырем мирам, и при этом у нее не было бы обязательств ни перед кем, кроме ее бога.
Но цена всего этого – жизнь остальных наследников.
Монстр. Бог. Генерал. Убийца.
Таисия крепче сжала рукоять меча.
«Нет, – подумала она, – я не дам тебе мной завладеть».
И повторила вслух:
– Я не дам тебе мной завладеть. Слышишь меня? Я отказываюсь от твоей силы. Отказываюсь до конца своих дней!
Возможно, она всегда это знала. Возможно, ее отвращение к долгу и нежелание исполнять обязанности были следствием того, что она где-то глубоко внутри понимала, что этот момент обязательно настанет.
Что в итоге она станет монстром, которым ее и так уже все считали.
Перевозку фенриса назначили на следующий день, когда большинство жителей города соберется на главной площади, чтобы поглазеть на представление и казнь. По плану охотники должны были провести повозку с волком по самым пустынным улицам за границы города и далее в северные лесистые земли, которые и были зоной его обитания.
Джулиан должен был сопровождать охотников.
Эта новость его не удивила, как и то, что капитан вызвала его к себе, чтобы сообщить, что он больше не состоит в специальном подразделении Николаса.
– Причину назвать не могу, он мне ничего не объяснил, – сказала Керала, внимательно наблюдая за реакцией Джулиана. – Лука, что-то произошло?
У Джулиана пересохло во рту, саднили костяшки пальцев, но он покачал головой и спокойно ответил:
– Ничего такого не припоминаю.
– Ладно, – вздохнула капитан, – возможно, сопровождение фенриса в среду его обитания пойдет тебе на пользу. Вали из города и, как говорится, пообщайся с природой.
Возможно, так оно и будет.
Он плохо спал, ему снились кошмары, в которых за порогом его терпеливо поджидала смерть, с неба сыпался пепел, а Николас Кир с Вестником Солнца стоял с противоположной стороны круга заклинаний и пристально на него смотрел.
Проснулся Джулиан весь в поту и с такой головной болью, что его чуть не вырвало.
Решил, что ночевать лучше у матери, там спокойнее.
Благодаря лекарствам приступы кашля у Марджори стали намного реже, щеки слегка порозовели и ходить она стала чуть увереннее. Все это, конечно, радовало Джулиана, но ему все равно становилось как-то не по себе, когда он вспоминал, откуда взялись эти лекарства. А после случившегося в тот вечер на Небесной площади – тем более.
Пока Николас говорил с наследницей Мардова, что-то проникло в сознание Джулиана. Ощущение было неприятное, и оно усилилось, когда он подошел к какому-то свертку, который лежал рядом с внешней границей круга заклинаний. Джулиан поднял сверток и сразу почуял слабый запах серы и что-то еще, плохое и одновременно хорошее.
Он и сам не понял, что подтолкнуло его взять этот сверток, а потом спрятать у себя в спальне. Он до сих пор его не развернул, но на ощупь это было похоже на книгу. И еще Джулиан почему-то знал, что посмотреть на нее лучше, когда рядом никого не будет.
Он шел к матери, просто не выдержал бы еще одного вечера в казармах.
Охотники без конца трепались о представлении и строили предположения, как пройдет Ночь богов. Они заключали пари и делали ставки на то, появится ли наследница Ластрайдеров и что учинит. Даже Пэрис участвовал.
Осенний ветер обдувал лицо и шею, изо всех окон были вывешены флаги Ваеги – два скрещенных меча, а над ними корона внутри ромба.
Да и надписей на стенах тоже хватало: «Святой – лживый», «Дома плодят изменников», «Нет королям, нет богам, нет наследникам».
Джулиан, вздохнув, достал из кармана ключи от квартиры, начал подниматься по лестнице и замер.
На лестничной площадке, прислонившись спиной к стене, сидела Таисия и невидящими глазами смотрела на улицу. Услышав скрип ступенек, повернула голову и посмотрела на него этими своими темными как ночь глазами. Они проникли в его память, он вспомнил, как прижимал ее к стене, как она тогда часто дышала, как вцепилась в его волосы на затылке.
Джулиана обдало жаром и почти сразу холодом.
– Что ты здесь делаешь? – грубо спросил он.
Она молчала и просто продолжала на него смотреть. Волосы у нее были нечесаные и сальные, одежда вся в грязных пятнах. Рядом лежал длинный сверток.
Джулиан ждал, когда она заговорит, а она словно собиралась с силами. Потом ее тело скрючилось, как сжатый кулак, и Джулиан услышал тихий стон.
«Не делай этого», – сказал себе Джулиан.
Она была опасна, он до сих пор живо чувствовал, как острие ее кинжала упирается ему в бок.
Он глянул на дверь, понадеявшись, что мать занята готовкой и не сможет услышать их голоса.
– Тебе не следовало сюда приходить.
Таисия уткнулась лбом в ладонь и закрыла глаза:
– Мне больше некуда идти. Я не думала…
Джулиан, естественно, знал, что дон Дамари был убит именно в то время, когда они разбирались с кругом заклинаний на Небесной площади. Знал и о награде за голову Таисии Ластрайдер.
Но вместо ярости, как это было раньше, на него, словно облако, опустилось смирение.
– Я сейчас уйду, – хриплым голосом сказала Таисия. – Я знаю, ты не хочешь иметь со мной дело.
Джулиан подошел к перилам. Сколько времени понадобится городским стражникам, чтобы прибежать сюда, если он вдруг закричит? И что она с ним сделает, если он попытается самолично ее арестовать?
Но Джулиан молчал и просто смотрел на улицу. Он слишком устал.
– Я не знаю, почему ты сделала то, что сделала, – наконец сказал он. – И не знаю, почему ты такой стала.
«Я не понимаю тебя, но хочу понять, и это меня пугает».
– Мой брат верил, что мы заслуживаем лучшего, – все так же хрипло сказала Таисия. – Верил, что мир может стать лучше. А то, чего хотела я… это было так эгоистично по сравнению с ним. И вот я стала той, кто делает самую тяжелую и кровавую работу, потому что я достаточно сильная для такого. Но на самом деле не потому, что сильная, а потому, что жестокая. Ничего хорошего я не могу сделать, я вообще не знаю, как это – быть хорошей.
Таисию начало трясти. Джулиан, не успев ни о чем подумать, сел рядом с ней, молча снял куртку и протянул ей.
– Хватит уже корчить из себя благородного, прямо бесишь, – проворчала Таисия.
В этот момент она стала так похожа на себя прежнюю, что Джулиан чуть не рассмеялся.
Но она взяла куртку, надела и подняла воротник.
– Вообще-то, будь я таким благородным, не стал бы врываться в твой дом и припирать тебя к стене, – заметил Джулиан.
Он до сих пор не мог поверить, что сделал это. Как и в то, что ярость могла так быстро овладеть им без остатка. Не важно, насколько он был тогда на нее зол, ему все равно было стыдно из-за этого.
– Да, и это делает тебя интересным.
Таисия закуталась в его куртку и сделала глубокий вдох. Джулиан понял, что она начала успокаиваться, а у него от этого ее вдоха свело кишки.
– Ты злишься на меня, – сказала Таисия.
– А ты догадливая.
– На меня многие злятся, можешь в очередь встать. И они в своем праве. Просто ты первый, кто меня не прогнал.
«Это пока», – подумал Джулиан.
Он знал, на что способна сидевшая рядом с ним молодая женщина, и сердце у него заколотилось чаще, когда он вспомнил, что его мать сейчас совсем рядом, прямо за входной дверью в квартиру.
Но он ничего не сказал, не хотел, чтобы все снова свелось к злости и страху. Ему хотелось узнать – что, если они в чем-то совпадают, в чем-то похожи или как-то перекликаются? Вдруг есть шанс, что они смогут понять друг друга?
Она этого не заслуживала, но и он тоже много чего не заслуживал.
– Ты ошибаешься, – наконец сказал Джулиан так тихо, что его голос едва не поглотили окружавшие их тени. – Ты знаешь, как быть хорошей. Если бы не знала, не прислала бы те лекарства. Я… – Он запнулся, вспомнив лицо матери, и на душе у него стало тепло. – Я тебе благодарен.
Таисия передернула плечами: то ли ее смутила благодарность Джулиана, то ли стало неловко от того, как он это сказал.
– Я просто не хотела, чтобы Марджори страдала. Но это еще не значит, что я хорошая, это значит, что я умею перекачивать деньги из казны своего дома так, чтобы меня не поймали. Если бы ты знал обо всем, что я сделала…
– Ну так расскажи.
Таисия слегка приоткрыла припухшие и темные в свете луны губы. Уставшая, неумытая, в грязной одежде, она совсем не была похожа на ту, в чьих жилах течет божественная кровь. Она была похожа на девчонку, которая слишком много раз налажала.
– Если расскажу, ты уже не будешь смотреть на меня как раньше, – прошептала она.
– Это нормально, ты для меня каждый раз разная.