— не успел Виктор как следует рассмотреть призрачную фигуру, как рядом с «мужчиной» появилась в колеблющемся неверном свете магического круга еще и «женщина».
Тень тени, отблески лучей закатного солнца на тонких нитях паутины, все что угодно, но Виктор мог бы поклясться под присягой, что видит перед собой мужчину и женщину, какими бы призрачными они ни казались и кем бы ни являлись на самом деле.
Глиф! — позвал мужчина, его «голос» возникал прямо под сводом черепа и походил на дальнее тяжелое эхо, на отзвук бури, на раскаты грома, прокатившегося минуту назад.
Отец!
Ди Крей повернул голову, ориентируясь на «голос» ребенка. Крошечная девочка в красных платьице и колпачке уже выбралась у Тины из-за пазухи и, опираясь одной рукой на узел шерстяного шарфа, другой махала призрачным фигурам. Любопытно, что миниатюрное создание снова заговорило на цветной речи, но на этот раз Глиф не произносила звуков древнего языка вслух, она их «продумывала». Однако «думать» так громко не умел, кажется, никто из ныне живущих. Во всяком случае, книжное знание — как привычно вспомнилось теперь Виктору — утверждало, что такие допотопные умения, как мысли вслух, ушли в небытие вместе с теми, кто ими владел.
«Мысли вслух! Ну, надо же! Или рафаим совсем не те, за кого мы их принимаем?»
Отец!
Глиф, — вступил в разговор третий голос, такой же бесплотный, как и первые два, но скорее все же женский, чем мужской. — Игра окончена, детка, ты дома. И ты снова выиграла. Гроза твоя!
Моя! Моя! — захлопал в ладоши ребенок, пушинкой взмывая в воздух и стремительно увеличиваясь в размерах. — Гроза моя!
Одна! — поспешил уточнить «мужской голос».
Моя!
Зрелище было не для слабонервных, но никто из присутствующих, кажется, не дрогнул. С разными чувствами — с удивленным восхищением, как сам Виктор, или с разочарованием, переходящим едва ли не в злобное раздражение, читавшееся на лице Тины, — все они наблюдали за фантастической метаморфозой, творившейся прямо на их глазах. «Крошка» Глиф парила в наполненном золотым мерцанием воздухе, она стремительно увеличивалась в размерах и одновременно теряла вещественность, превращаясь в призрак себя самой: огромная и едва улавливаемая напряженным зрением фигура под стать первым двум.
— Так и уйдешь? — голос Тины заставил воздух вздрогнуть и, казалось, поколебал призрачные фигуры, безмолвно обменивавшиеся не предназначенными для «людских ушей», но угадываемыми обострившейся интуицией репликами. — Ты задолжала мне объяснение, не правда ли?
Я сделала тебе три подарка, — не оборачиваясь, ответила Глиф.
Вот как? — Мужская фигура уплотнилась, обретая видимость сущности. — Три подарка? Означает ли это, что ты совершила сделку?
Какая разница?! — почти с ощутимым раздражением откликнулась Глиф.
Такая, что совершивший сделку платит по счетам. Таков закон.
Можно подумать! — огрызнулась «девочка».
Я сказал бы, нужно думать перед тем, как заключаешь сделку.
Ох!
Ведь вы понимаете древнюю речь, не так ли? — повернулась к людям гигантская тень.
— К вашим услугам, — вежливо поклонился Виктор.
Госпожа? — получалось, что вопрос предназначался одной лишь Тине. Обидно, но не смертельно.
— Понимаю, — хмуро бросила Тина.
Я сожалею, госпожа. Глиф не должна была так поступать, но что сделано, то сделано, не так ли?
— Ну, прям гора с плеч, — голос Тины стал ниже, но раздражение, как ни странно, придало ему силы, а не наоборот. — Спасибо, что разъяснили, а то я, глупая, своим умом никак бы не дошла.
Меня зовут Думуз, — представился «мужчина», решивший, по-видимому, игнорировать выпады обиженной девушки. — А это Меш, — указал он рукой на тень женщины. — Глиф наше порождение… — Он явно споткнулся на этом слове. — Чадо… ребенок… Ну, что ж, возможно, так даже лучше. Она наша дочь, хотя, говоря по правде, у нас это все не так, как у вас. Мы рафаим — духи гор, и вы, госпожа, первый человек, с которым я говорю за последние триста лет.
— Духи гор?
Я понимаю, что вы имеете в виду, госпожа, но мы совсем не то, что подразумевают люди, говоря о духах. Я знаю, помню… Не думаю, что мнения людей изменились. У вас нет возможности узнать больше, не так ли?
— Не знаю, — пожала плечами Тина. — Я не ученый. Вот, может быть, Виктор…
Смешное имя, так ты теперь Виктор? — спросила женская тень.
— А раньше? — сразу же спросил ди Крей.
Подумай над именами, начинающимися на «Г», — предложила «женщина» и отвернулась.
«Георг? Гирт? Гидеон? — Ни одно из этих имен ничего ему не говорило. — Герман? Геррит? Гис? Черт бы побрал эту стерву! К чему интриговать, если можно сказать прямо?»
— Так что случилось с Глиф на самом деле? — вернулась к теме разговора Тина.
Иногда она играет в «жертву», — объяснил Думуз. — Она принимает вид беззащитного существа… чаще всего маленькой девочки, и дает себя украсть. Чтобы получить «заклад», мой или Меш, Глиф должна вернуться сюда, на Холодное плато, не позже чем через два месяца, но ее должны вернуть, если вы понимаете, о чем я говорю.
— И мы ее вернули.
Да, именно это вы и сделали, — подтвердил Думуз. — Но обычно она не заключает сделок, добиться результата можно и другими способами…
— Значит, она нами манипулировала, — кивнула Тина. — Мы давно перевалили бы горы, если бы Глиф не гнала нас на встречу с вами.
Не факт! — подала «голос» Глиф, задетая, по-видимому, за живое интонацией Тины. — Без меня вы вообще, может быть, никуда бы не дошли!
— Может быть, — согласилась Тина. — Но это был бы наш путь, а не твоя игра.
Все играют! — возразила Глиф. — Все лгут! И ты лжешь, и он, и она! А я дала тебе три дара, сделка состоялась!
— Но ты не предупредила меня о характере сделки, это обман!
А ты спрашивала?
— Нет, а должна была? — уперла руки в бока разгневанная девушка. — Я должна была подозревать в обмане несчастного ребенка?!
Никому нельзя доверять, — ответила Глиф. — Никому, никогда!
Достаточно! — остановил спор Думуз. — Глиф помешала вам в пути и заключила необдуманную сделку. Будем ли мы в расчете, если я проведу вас в Чиан?
— В Чиан? — растерялась Тина. — Боюсь, нам не дойти…
Вы будете в Чиане еще сегодня. Это честная сделка, не так ли?
— Так… А вы не обманете?
Я спросил. — Думуз был само спокойствие. — Если сегодня засветло вы окажетесь в границах княжества Чиан, будет ли это означать, что сделка состоялась?
— Чиан огромное княжество… — осторожно заметил Виктор, начинавший верить, что все еще может пойти на лад.
Савой, — предложил Думуз. — Вас устроит город Савой, моя госпожа?
— Как считаете, Виктор, — надменным голосом прирожденной аристократки спросила Тина, оборачиваясь к ди Крею. — Нас устроит Савой?
— Савой находится почти на самой границе Чиана и Фряжского княжества, ваша светлость, — объяснил Виктор. — Прямо на реке Фрай. Оттуда по реке до океана пять дней пути, а из Порт-Фрая до Ландскруны — семь.
— Да, меня устраивает ваше предложение.
Тогда идите, и да не оставит вас удача! — сказал Думуз и указал призрачной рукой куда-то вбок.
Виктор непроизвольно проводил это движение взглядом и с удивлением обнаружил, что в саженях двадцати от них прозрачная преграда исчезла вместе с ярившейся за ней снежной бурей. В этом месте открылась странная картина, словно бы вырванная из какого-то другого пейзажа и перенесенная сюда на Холодное плато силой неведомых чар. Впрочем, все так и обстояло, ведь если рафаим — духи гор, то и чары их, вероятно, не чета ведовству обычных колдунов.
Сухая каменистая почва высокогорного плато, усеянная мелкими осколками камня и редкими пучками пожелтевшей травы, незаметно переходила в мощенную истертыми и кое-где даже потрескавшимися гранитными плитами дорогу, еще дальше — саженях в пятнадцати впереди — переходившую в отчетливо взгорбившийся мост. То есть мост был виден только до трети подъема, дальше клубился туман.
Вам туда.
— А что там, за туманом? — спросила неожиданно дрогнувшим голосом Тина.
Савой… Империя… Судьба, — непонятно ответил Думуз.
«Савой, империя, судьба, — повторил за ним Виктор. — И что, ради бога, все это должно означать?»
Туман пах железом, и эта странность Тине решительно не понравилась. Ей вообще все это сильно не нравилось: странный хмель, поселившийся было в ее крови несколько дней назад, вдруг исчез, и она ощутила себя такой одинокой, какой не была, кажется, даже в самые худшие годы в приюте для девочек. Неведомое будущее разверзлось перед ней наподобие пропасти, и ужас, летящий на крыльях ночи, из метафоры неожиданно превратился в единственного настоящего друга. Такого, что не бросит и не подведет, не обманет, но и спуску не даст. Нерадостное открытие, чего уж там, но есть лишь то, что есть. Иного не дано.
«Птица Аюн… — думала она едва ли не со злобой. — Княгиня… Ваша светлость! Держи карман шире, девушка! Хорошие концы бывают только у сказок и крепких красавцев-кинжальщиков в Ханке!»
Она решительно вошла в густую туманную муть, клацнули о мостовой камень железные подковки сапог, глухо ударили копыта лошади. Туман окружил Тину со всех сторон, плотный, серовато-белый, пахнущий железом и кладбищем. Окружил, обнял, украл краски и звуки, лишив и те, и другие жизненной силы, спутал направления, замутил взгляд…
«Господи всеблагой! Еще один обман?»
Она нерешительно шла вперед, ничего не разбирая вокруг, лишь ощущая под ногами крутой подъем, и хотела уже остановиться, чтобы окликнуть спутников, разобраться, понять, но испуганная лошадь толкнулась ей в спину. И Тина непроизвольно сделала еще несколько быстрых шагов — просто чтобы не упасть: шаг, еще один, и еще, и неожиданно для себя вылетела из тумана на освещенный заходящим солнцем обратный скат моста. Когда и как она миновала вершину горба, Тина не помнила. Или не заметила. Или еще что, но…