«Чужой ты отныне средь живых и мертвых. Ни зло ты, ни счастье, ни радость, ни горе. Нет ни места тебе, ни покоя, вечный странник, чернокнижник-изгнанник».
Времена, канувшие давно, Явь
На свете мирном сказаний много существует о семьях, где лад обитает и счастье над головами витает. Так и жил крестьянин с семьей своей: жена работящая, доченька ласковая, сынок удалой. Скромно хозяйство вели, урожай собирали и в лучшее верили.
Дочку Дариной величали – светлоока, румяна, на многое способна, во всем тятеньке с матушкой подмога. Время ей пришло замуж собираться, да только суженого-ряженого найти не могла. Отец горевал, как бы в девках навсегда не осталась, а матушка украдкой улыбалась – дитятки рядом, в доме родном.
Младшой Владимир чернобров и высок не по годам, любопытством отличался. Хоть и был молод, но понимал все, что семью наполняло. Видал и слезы сестринские, слыхал и молитвы матушки горячие, подмечал и отцовские думы сложные. Помочь юнец хотел, да только не знал как.
По осени златой мимо их деревеньки телега проезжала. Сидели в ней два брата – Ярополк и Мстислав. Оба высоки, крепки, лицом одним наделены. Были они на службе тяжелой, ран много получили и домой нынче возвращались. Принимали их во дворе постоялом, хлебом и солью угощали, в баньку теплую провожали, да только за спинами шептались и скорого их отбытия ждали. Чудны́ми братья местным казались: битвы правда рядом гремели, однако ж дико, что Ярополк и Мстислав одинешеньки, без дружины, возвращались. Да и глядели они больно зло и горделиво. Не по нраву братья были всем жителям, но до поры до времени молчать решили.
Пути судьбы лукавы оказались: встретились Дарина и Ярополк у колодца и завели беседу украдкой. Слова так и лились рекой, взглядами обменивались, румянцем ланиты пылали – полюбился молодец девице. А он из-за одной нее, красы, уговорил брата задержаться в деревеньке глухой. Мстислав недоволен был, но спорить с Ярополком без толку. Так и повелось у молодых встречаться да пуще влюбляться.
Обрадовались матушка с отцом, хлопотать стали и про жениха узнавать: письмо отправили в град ближайший, что якобы родным для близнецов был. А оттуда им в тот же день ответ с голубем прислали. Писали, мол, братьям в наследство перешел терем просторный, и людей в услужении теперь полно. Решение родители приняли быстро – свадьбу сыграть да Дариночку пристроить.
Вот только Владимиру тревожно было. Замечал он взгляды Мстислава тяжелые, коими тот всегда провожал Ярополка и Дарину, да покоя не давал шибко скорый ответ из града. Обычно обратные весточки дней пять, а то и седмицу шли, а тут всего лишь ночка прошла – дикость. Одначе у других сомнений никаких не возникло. Тогда удумал Владимир спросить у Мстислава, чем такое пристальное внимание вызвано, да только отмахивался гость приезжий и речь молвить отказывался. Чуяло сердце юноши опасность, однако не послушал его никто, сказывая, что мал слишком и ничего в мире не видал.
Свадьбу чрез пару седмиц сыграли, а чтобы невесту порадовать, решил Ярополк в деревне ее родной обосноваться. Глава поселения как раз бездетным остался, а потому тут же приметил богатого и достойного наследника. Так и поселилась Дарина в тереме высоком вместе с муженьком любимым. Про родителей не забыла и дарами их осыпала, остальных жителей тоже не обделяла и невзгоды их решать пыталась. Мир в селении настал, череда занятий повседневных всех занимала. Лишь Владимир беду во всем искал. Не верил он Ярополку и никак не понимал, отчего на свадебный пир не явился Мстислав – брат-близнец, ближе коего не было никого у жениха.
Однако же день за днем стелился, времечко шло, да токмо люди не менялись. Речи пугающие пошли о врагах, что подле деревни ходили, – пришел черед Владимиру округу защищать. Скрепя сердце оставлял он родителей и сестру, не доверяя вечно улыбающемуся Ярополку, одначе выбора иного не было. Простившись со всеми, отправился молодец в путь страшный и опасный.
Бился Владимир год, ран много получил, сколько раз смерть видел – не счесть. Гибли дружинники, падали враги, кровь рекой лилась, тела холмами становились. Наконец настало время домой воротиться с победой тяжкой и горестной, радостной и долгожданной. Однако беспокойство сердце одолевало, будто за версту беду молодец чуял. Но выжидать приходилось в поселениях чужих и думами лихими маяться, себя изводить. А как воротился Владимир домой, так на колени пал.
Не было более деревеньки родной: все постройки покосились, стены пожаром разрушились, отчая избушка дотла сгорела – лишь печка одна гордо стояла да наказом глядела. Помчался Владимир к терему старосты, однако и того не стало: забор в угли обратился, остатки горниц тоскливо взирали, крыша протяжно скрипела и норовила упасть. Завыл, как медведь, Владимир, головой крутил, волосы рвал и слезы горькие ронял – всю округу огонь забрал. Бродил молодец, словно призрак, меж развалин и соседей всех вспоминал: здесь кузница пыхтела, там ребятишек восемь носилось, тут сварливая жена с мужем ругалась… Ныне никого не осталось.
Понимая, что делать нечего, решил Владимир ночлег найти и утром уж планы строить. Возжелал он с Ярополком немедля разобраться, ибо его одного во всех бедах винил, хоть и не было доказательств тому.
Одначе уготовила судьба Владимиру жребий заманчивый и опасный. Чуть рассвет коснулся выжженной пустоши, как в дом худой, что на отшибе стоял, зашел Мстислав в одеянии длинном и черном. Вскочил Владимир, в бой ринуться вздумал.
– Прежде чем меня убьешь, позволь рассказать, что здесь делалось на самом деле, – предложил Мстислав, заметив блеск меча, что наготове Владимир всегда держал. – Я тебе не враг.
Сжал молодец кулаки, насмешливого взгляда не тая, но смирил свой гнев и кивнул Мстиславу, за стол косой усаживая.
– Твое сердце справедливо гневом на брата моего пылает, – начал Мстислав. – Деревню Ярополк извел. В пожаре все жители полегли, в том числе и семья твоя.
Взбесился Владимир, встал во весь рост, но тут же как подкошенный сел и слова вымолвить не мог, будто чары наложили. Понял вдруг, что колдун пред ним восседал.
– Потерпи чуть-чуть. Нрав у тебя буйный, сложно придется, – задумчиво протянул Мстислав, оценивающе на молодца глядя. Качнув головой, продолжил: – Давно мы с Ярополком на свете живем, знания новые находим и вечность коротаем. О том, что худое брат задумал, я догадывался, но только до последнего верить отказывался. За то прости – самонадеянным был, надежду лелеял. Поспешил я сюда, как только думы его темные прознал, но было уж слишком поздно. Не успел никого спасти. Тогда почуял, что ты скоро возвратишься, и здесь дожидаться стал. Помочь я тебе хочу, Владимир. Не мыслил я сих подлости и глупости от Ярополка, оттого и больно мне. Позволь же подмогу тебе оказать да имя свое оправдать.
Выжидающе Мстислав на Владимира посмотрел, с решением поторапливая. Призадумался молодец: с одной стороны, жажда мести его одолевала, и общаться с братом Ярополка он не желал, но с другой – не представлял себе даже, где искать подлеца. А Мстислав, судя по виду его загадочному и опасному, точно брата сможет из-под земли достать.
– Я согласен, – проговорил Владимир, пожимая протянутую ладонь.
С благодарностью кивнул Мстислав:
– Слушай же, что ныне тебя ожидает. Скрылся Ярополк, будто сквозь землю канул. Одначе даже я его и найду, то победить не смогу – одному не под силу, – признался он и пустился в долгий рассказ о жизни своей.
Так узнал Владимир, что после давнего набега врагов окаянных остались два близнеца сиротами. Кое-как успели они спастись от напасти, а позже поселились в землянке полусгнившей. Летом еще справлялись, еду худо-бедно добывали, но зимой пропали бы дети непременно. Однако судьба оказалась к ним милосердна – мимо проезжал Моргамон, изгнанник и скиталец. Увидал он в них продолжение дела своего и взял под защиту.
От богини судеб Мораны получил Моргамон в дар древние знания и стал именоваться первым на земле чернокнижником. Из трактатов выучил он заклинания колдовские, умения некроманта получил, а потому желал занятия свои продолжать и учеников воспитать, коих и приобрел в лице близнецов. Научил Моргамон братьев болезни выводить, в будущее смотреть да обряды разные проводить, дела темные вершить. Вечность ему приносил камень зачарованный – рубин алый, что Хозяйка Зимы даровала. Да непрост сей камень был: даровал он власть неимоверную над созданиями живыми и мертвыми.
Как увидал Ярополк его, так сразу себе возжелал, однако учитель не позволил и молвил: «Докажи, коль достоин». Мстислав же равнодушным к камню оставался. Ему по душе были целительные чары да глубинные познания о природе – более ничто сердце не трогало. Часто он в лес уходил, где встречал зверей и иных обитателей, наблюдал, порой толковал с ними, ежели позволяли. Не разделял он тяги брата к некромантии и сделкам кровавым.
Но однажды по возвращении с прогулки нашел Мстислав хладное тело учителя. Не поверил он словам Ярополка, что Моргамон пал от давней болезни, коя его правда донимала, но промолчал, не желая с братом ссориться. Похоронили они чернокнижника по обрядам положенным, пожелали ему обитания спокойного в холодных землях Нави и отправились куда глаза глядят. Сделались братья странниками, вечно ищущими знаний и помогающими людям, а колдовской камень ныне им обоим принадлежал – ни одного своим владельцем не признал. Одначе чувствовал Мстислав, как камень ладонь ему приятно согревает, и видел не раз, как Ярополк от одного только прикосновения корчился. Понимал Мстислав, что грезит брат властью непомерной и рубин себе подчинить желает. Однако подозрениями и мыслями ни с кем не мог поделиться и только лишь наблюдал, лихого выжидая.
– Я всегда хотел людям помогать, – продолжил Мстислав. – А Ярополк… Его же другое прельщало. Я догадывался, чем душа его в последнее время полнилась, но признаваться в этом сам себе не желал. Все пытался уговорами и байками наставить брата на путь истинный, уберечь его от алчности, но он оставался глух. Все только множил сделки и людей обманывал, себе души их подчинял. Годы спустя мы здесь оказались, Дарину встретили. Наивно я полагал, что Ярополк влюбился и не будет боле вред учинять, одначе ошибся.
От упоминания сестры любимой тоска в душе Владимира заныла. Не таким он возвращение домой представлял.
– Зачем он?.. – не договорил молодец, на развалины с болью поглядывая.
Глубоко вздохнув, пояснил Мстислав:
– Рубин, что нам в наследство достался, меня все же хозяином признал. Уж не знаю, как так вышло. Стало быть, Моргамон его мне завещал, заклинаниями связал, да токмо ничего не сказал. Я же давно об этом догадывался, как и Ярополк. Жажда власти брата быстро пленила, а потому возжелал он камень себе забрать. Однако просто так власть над рубином нельзя получить, коль тебе он не принадлежит. Приручить его надо, покорить – для сего и нужны жертвы, – пристально глядя в глаза, озвучил Мстислав страшную правду: – Ярополк сжег всю деревню с одной лишь целью – заполучить рубин. Выкрал он его у меня: в келью мою ночью через видения пробрался да обокрал. Ярополк напитал камень страданиями, болью и слезами, полностью подчиняя себе его. Теперь в руках его власть над мертвецами сосредоточена, ведь рубин под нрав и волю хозяина подстраиваться станет.
Ясно представлял Владимир все ужасы, что разом наводнили родную землю, и стиснул кулаки, становясь чернее тучи. Проклинал он Ярополка, который, не чураясь небесной кары, ради цели своей извел людей, не щадя никого. Точно видел Владимир, как первой Дарина умерла от руки жадной, как смотрела она глазами, полными смятения, как испустила последний вздох, и как родители в гари страшную погибель повстречали. Местью сердце юноши наполнилось, возмездия желая.
– Если камень тебе обещан был заговорами, сможешь его сейчас себе присвоить? – прикрыв глаза, уточнил Владимир у чернокнижника. Мести сердце его требовало: все отобрать и уничтожить, врагу уподобляясь.
Затянулось молчание меж ними.
– Нет, теперь рубин во власти чар Ярополка, – молвил Мстислав. – Чтобы обратно его получить, придется владельца погубить.
– Тогда мы вернем рубин тебе и изловим супостата, – решил Владимир. – Ты ведь для того и пришел – соратник нужен, а лучше меня никого тебе не найти. Не будет мне покоя, покуда душегуб в тепле и мире сидит, не тужит. На все пойду: сердце ремеслу черному отдам, все книги ваши выучу, хоть душу продам, но за смерть близких отомщу.
– Да будет так, – кивнул Мстислав, разрезал ладонь себе и нож Владимиру протянул – кровью обещание скрепили, обет дали. – Теперь навеки соединены мы клятвой сильной. Ступай за мной, ученик. Путь твой будет долгим и опасным.
Как в водицу глянул, так слова воплотились: в старой келье Владимир годы провел, глаз от текстов не поднимал, свечи одну за другой сжигал. Как думы чужие читать, как души из Нави призывать, как в будущее глядеть, как хворь изгонять, как людьми управлять – все изучить ему предстояло. От хищников лесных свирепости и силы набрался, от птиц зрение зоркое досталось. Варил Владимир зелья различные, яды создавал, туши разрезал да на потрохах гадал. В тайны тела людского проникая, болезни коварные лечил. Корпел над трактатами старыми, чары мрачные разбирал. Сердца у почивших вынимал и мертвую воду создавал, воспоминания забирал и умения других людей перенимал. Так и научился он воровству, лукавству, красноречию, ловкости и хитрости. Ничто без внимания за столетия не осталось.
Вечность аль месяц – не знал Владимир цену даров столь опасных. Учился и яблоки молодильные, что Моргамону от Пряхи судеб достались, вкушал, да мертвой водой запивал – жизнь так свою продлевал. Мстислав часто в келье появлялся и наставником добрым сказывался: на все вопросы отвечал да завесу мастерства раскрывал. Срок обучения вышел, когда в бою дружеском превзошел Владимир учителя. Тогда-то и решили супостата изловить, месть наконец воплощая.
Долго Мстислав брата разыскивал, по крупицам сведения из отдаленных краев собирал и прознал, что осел Ярополк далеко-далеко средь гор, величая себя царем всех живых и мертвых. Терем его неприступный за частоколом из костей убиенных скрывался. К терему пробраться непросто – реку быструю и широкую перейти, в лесу зачарованном не сгинуть и скалы высокие преодолеть. Чудищами-защитниками Ярополк себя окружил: болотники и аспиды в ловушки манили, неприкаянные из-под земли поднимались, призраки за собой зазывали.
Кропотливо Мстислав и Владимир к встрече готовились: зелий и оберегов много припасли, мечи наточили и собрались в дальнюю дорогу. Чарами все ловушки и иллюзии легко обезвредили, а в лесу средь чудовищ звенел клинок заколдованный, покуда подмастерье врагов крушил – ничто его не останавливало, местью сердце горело. Оттого и переживал Мстислав за ученика, боялся, как бы совсем его ярость не забрала. Понимал он, что сам должен был Владимир путь свой пройти и место в жизни обрести, тревоги с обидами отпустить и положить начало счастью. Наконец, миновав все ловушки и наложив повязки на раны незначительные, пожаловали два уставших чернокнижника к воротам врага.
Ежели Владимир местью жил и гневом к Ярополку полнился, то Мстислав по брату тосковал и жалел его за порочность и слабодушие. Он надеялся, что не погряз в страстях темных Ярополк и душу его еще можно спасти.
Подле пугающей ограды путники встали, колдовства силу распознали и заметили, как хозяин земель на них с высокой башни глядел, спускаться не желая.
– По-хорошему сдавайся! Выходи и пощады жди, братец! – прокричал Мстислав.
Долго он на Ярополка глядел, переменам его ужасаясь. Развратили того жадность да колдовство: глаза безумно во все всматривались, руки тряслись, а кожа позеленела. Понял тогда Мстислав, что поздно о спасении брата помышлять. Молча подле учителя Владимир стоял и в воспоминания давние возвращался, тоже переменам в лике врага изумляясь. Хоть и сохранил рубин ему зрелость, да токмо гниль наружу просилась, черты лица и тела искажая и в старика превращая.
Тем временем высокомерно на них Ярополк взирал и прокричал:
– Не бывать сему! Я всесилен, признайте наконец-то! А коль покоритесь, то пощажу вас. Подле себя оставлю и на путь истинный приведу.
– Никогда, убийца проклятый! – возразил ему Владимир, меч в руке крепко сжимая.
Рассмеялся Ярополк и принялся колдовать, призывая на защиту мертвецов. Стал с размаху их Владимир рубить, сил не щадя. Бой не на жизнь, а на смерть завязался. На помощь Ярополку полчище разнообразных чудищ пришло: острые когти возле глаз опасно мелькали, шипы на хвостах сверкали. Принялся их Мстислав огнем изводить, так наслал Ярополк бурю сильную – точно водопад с небес извергался. Владимир ветер тут же призвал: кости нечисти стал ломать. Завыли чудища, милости запросили, да не отпустил их Ярополк, за себя погибать заставил. Скулили монстры, но продолжали биться, кровью истекая. Меж тем видя, что Владимир из последних сил сражался, призвал всю мощь Мстислав и унял ливень, насылая на терем бушующий огонь.
Едва успел из пламени Ярополк выбежать и, с ненавистью глядя на брата, принялся чары прясть, желая врагов извести. Туман ядовитый с пальцев его клубился, в сердце Владимира стремился. Вскрикнул тот от боли резкой, пал на землю, очи не размыкая и медленно меж чудищ умирая.
– Подчинись, поддайся мне. Я тебя тайным наукам обучу и помогу сестрицу милую вернуть, – елейным голосом шептал Ярополк, точно проникая в нутро подмастерья. Поражался древний чернокнижник силе молодца и желал себе его душу получить.
– Не смей поддаваться! – прокричал Мстислав, на которого толпище нечистой силы устремилось. – Сражайся! Не сдава…
Не смог слово закончить: не заметил в бою, как рядом Ярополк оказался и занес меч увесистый, сражая Мстислава. Пал на колени чернокнижник старый, рану глубокую зажимая. На брата глядел, раскаяния искал, да напрасно – ни тени сожаления по лицу того не пробежало.
Увидал сквозь пелену Владимир деяния злые, через боль поднялся, желая разделаться с иродом. Прошептал он заговор древний и душу свою навсегда потерял, с Навью сливаясь. Пал чернокнижник на колени, прилив черной магии ощущая. Собрав всю силу в клинке, взмахнул он им, чарами полчище нечисти сокрушая и прокладывая себе дорогу к Ярополку. Насмешливо чернокнижник глядел, понимая, что решающий поединок меж ними настал. Засверкали в хмуром небе одно за другим заклятия, ветер поднялся, и огонь заново запылал.
– Послушай меня! – перекрикивал стихии Ярополк. – Есть у меня то, что Мстиславу не было дано. Я мощь всего мира себе подчинил, тайны мироздания вкусил, жизни и смерти силу познал. Если сдашься сей же час, то с тобой знаниями поделюсь.
– Для чего тебе сие? – отражал нападки Владимир. – Нет у тебя ни чести, ни совести. Ты семью мою всю уничтожил, дом родной дотла спалил, сестрицу милую руками голыми удушил. Ты собственного брата погубил! Нет, в словах твоих яд. Так умри же!
Почернело небо, завыл ветер, а из земли новое войско мертвых поднялось – призвал силу темную Владимир и в руках своих власть сокрыл. По одному взмаху направил он войско свое: на кусочки остатки армии Ярополка раскромсало полчище, а колдуна пиками пронзило да по рукам и ногам крепко повязало. Напитал Владимир меч яростью давней и замахнулся для удара решающего, как вдруг замер – не желал он легкого избавления для врага.
– Нет, ты смерти недостоин, – решил он и отбросил оружие.
Зашептал Владимир слова жестокие и обратил побежденного Ярополка в духа бестелесного, речей и сил лишенного.
– Скитайся по земле и вечно покой ищи. Не познаешь ты больше ни тепла, ни холода, ни жизни, ни смерти. Имя тебе новое будет дано – Ничто.
Завыл Ярополк, да только в урагане возглас угас. Исчез супостат окаянный, сгинул ирод проклятый да токмо обещал тишине, что вернется однажды.
По мановению руки отпустил Владимир полчище нечисти, пожар унял и бурю успокоил. Мелкий дождь лишь остался – следы побоища смывал, гарь и боль с собой забирал. Развеялись в прах все мертвецы, что о покое мечтали, растворились защитники наколдованные, и очистилась земля от деяний Ярополка.
Подбежал тогда Владимир к учителю слабому, узрел раны глубокие и излечить хотел, да остановил его Мстислав.
– Нет. Пришел мой черед в Навь отправиться, а тебе пора свой путь начать, – прошептал он. – Послушай: вернись в келью и спрячь самые опасные трактаты и писания так, чтобы никто и никогда не уподобился Ярополку. Сам же отправляйся скитаться по миру, помогай, кому необходимо, но, молю, совершай сделки изредка, токмо знаю, что ты не удержишься и многих введешь в заблуждение. Однако ж помни горький пример брата моего, не пускай черноту в сердце свое.
Он усмехнулся, бледнее еще Мстислав стал, пока Владимир каждому слову внимал.
– Ты сильнее меня и много дел хороших совершишь, если не забудешь к свету обращаться. Не устоял ты и отдал себя всего без остатка Нави, отмщение тебя сожрало. Однако вижу, что жалеешь, а значит, не совсем во мраке потерялся.
Из последних сил чернокнижник за жизнь цеплялся и протянул рубин заветный Владимиру. Камень колдовской, ощутив избавление от власти прежней, к истинному хозяину вернулся.
– Зачем? – только и мог вымолвить подмастерье.
– Я видел будущее твое: долго будешь по земле скитаться, людям помогать, хворь изводить, сделки страшные заключать, покуда не встретишь ту, что сердце твое примет и себе заберет. Тогда-то ты место почетное займешь и в Навь навсегда уйдешь. А теперь прощай, ученик мой славный. Ждет меня отныне Морана.
Молвил и дух испустил. Похоронил его с почестями Владимир, одежды черные надел и принялся по Яви странствовать.
Как и желал Мстислав, запечатал Владимир в келье старинные трактаты с темными учениями, обещая себе, что когда настанет час в Навь отправляться, заберет рукописи с собой. Чернокнижника многие сторонились, за версту обходили, однако находились смельчаки, кто желал удачу испытать да благ легких получать. Не скупился на чары никогда Владимир, но всегда предупреждал, что за ворожбу цену платить придется. Помня страсть Мстислава, решил Владимир тоже его ремеслу следовать: хворь изводить травами да мазями, но понимал, что долго так продолжаться не может. Стал он тогда рыскать по свету в поисках свитков, которые способны были тайны тела людского открыть. Так и цель в жизни появилась. По градам, деревням и селам ходил, тела и души спасал, себя дарами диковинными обогащал. Для горсти монет и от скуки многолетней украшения делать начал – мастерства знатного добился.
Так протекали десятилетия, покуда однажды не встретил Владимир суженую и не понял, что предсказание сбылось. Прознав все про Варвару, ринулся он ее спасать из оков участи горькой и с собой в Навь увел. Встретил его там дорогой наставник и с улыбкой блаженной отдал в распоряжение Темный терем, приговаривая:
– От Моргамона я участь сию получил, теперь же тебе вручаю – станешь негласным правителем и хранителем Нави. Будешь души у дуба-стража встречать и участь им предрекать по наставлению богини великой: кого помилуешь, а кого в низину Лиха отправишь. Милая дева тебе под стать нашлась, подмогой во всем будет, – указал он на Варвару. – Предрекаю вам: вечность вместе прожить да за всем тут следить. А я же исчезаю, настала мне пора в пыль обращаться.
Горько было слышать такие слова, но понимал чернокнижник, что Мстислав сам так все порешил. Не желал он более душой неприкаянной оставаться, свободы желал, и услышала его Морана – освободила. Владимиру же такая участь никогда не светила: он сам свою душу Нави отдал, а потому были связаны они в единое целое. То была участь печальная: при жизни от колдовства душа и тело его разрушились, потому-то и предстал тогда Владимир перед Варварой и Еленой в образе истинном. Однако самому не по нраву облик был собственный, а потому пытался вечную молодость хранить и чарами прикрываться.
Поселился Владимир с любимой в Темном тереме, Кощеем Бессмертным стал. Много веков супруги душа в душу обитали, и не найти было равных им по силе колдунов ни в Яви, ни в Нави, ни в Прави. Иногда приходил в мир людей Владимир, маски то купца, то врача, то царя примерял, вводил в заблуждение и речи елейные вел, однако против судьбы никогда не шел. Не забыл ту боль, что в сердце осталась после гибели сестры и семьи от рук Ярополка, поэтому тщательно соблюдал строгий наказ и никого с собой в Навь не забирал.
Темный терем Кощея, Навь
Неприступные и снежные горы Отшельницы располагались в западной части Нави и скрывали множество переходов и пещер. Свое название они получили благодаря затворническому образу жизни их обитателей: Кощея, которого нельзя было беспокоить просто так, Змея Горыныча, окутанного беспробудным сном, Варвары Премудрой, добровольно покинувшей эти земли, и Марьи Моревны, от которой все предпочитали держаться подальше.
Темный терем расположился на уступе и уходил вглубь скалы, связываясь с горами в единое целое. Магический барьер окружал местность со всех сторон, не позволяя никому подобраться близко. Внутри терема располагались просторные комнаты, большинство из которых были лишены окон. Тяжелые и расписные ковры расстилались по холодным каменным полам, а на стенах висели гобелены, едва колышущиеся от сквозняка. На верхнем этаже обустроена просторная гостиная с высокими окнами, откуда открывался вид на весь Сумрачный лес. Внизу же, минуя винтовую лестницу и узкий коридор, находился целый ряд кабинетов Кощея, каждый из которых он заполнил растворами, запасами формалина, книгами на всевозможных языках и прочей магической утварью, сокрытой от глаз слуг. Последних обитало немного в Темном тереме, и большую часть времени они проводили, погрузившись в свои дела.
Особой тайной терема служил расположенный высоко в горах грот – исток реки Смородинки. Владимир оберегал его всеми известными чарами и собственноручно распределял запасы мертвой воды для каждого, не дозволяя никому пробираться в священное для Нави место.
Марья Моревна – дочь Варвары и Владимира – обосновалась в отчем доме и не думала его покидать. Правое крыло терема, в котором она жила вместе с Иваном, оборотнем-котом Баюном, полностью перешло в ее единоличное управление, и никто не смел врываться туда без ее приглашения и разрешения.
Именно туда-то и попала Баба-Яга, у которой имелся доступ в кабинет дочери. Выйдя из посеребренного зеркала и смахнув пыль, Варвара придирчиво огляделась, замечая, что ничего не изменилось: все те же парчовые стены, бархатный диван, кресла и несметное количество книг.
– Давно не виделись, – скрипуче произнесла Варвара, поглядывая на дочь и прислоняя посох к стене.
Облаченная в изумрудное платье с черными кожаными рукавами, Марья сидела в кресле и листала книгу, а рядом на хрустальном столике лежал старинный фолиант. Над ним порхало волшебное перо, выводя алхимические формулы и расчеты под диктовку Моревны. Украдкой любуясь на дочь, Баба-Яга поняла, что та никогда не меняется: высокая, темноволосая Марья всегда пропадала в библиотеках, желая выучить все на свете. Многие заслуженно перешептывались за ее спиной, как о самой опасной и коварной чернокнижнице, которая при желании могла с легкостью затмить отца с матерью.
Наконец отложив книгу, Марья сверкнула разноцветными глазами и улыбнулась, подбегая к Бабе-Яге и обнимая ее. Она давно перестала чураться ведьминского облика Варвары.
– Здравствуй, мама! Неужели в гости пожаловала? Кажется, сюда сейчас лето нагрянет.
– Скажешь тоже, – хмыкнула Варвара, присаживаясь на диван и убирая подушки. – Кроме тебя и Баюна мне тут не рад никто, так что по делу только.
– Я не стану напоминать в очередной раз, что вам с отцом давно пора поговорить. – Марья уселась обратно в кресло и закинула ногу на ногу. – Но он тебе тоже рад.
– Ближе к делу, – отмахнулась Варвара. Незачем сейчас было бередить старые раны.
Марья равнодушно пожала плечами.
– Я жду ответа от Мораны. Сказать по правде: она в ярости, и я не рискну ее тревожить сама, так что насчет Кирилла пока нет никаких новостей.
– Я отправила его помогать Дубровцу восстанавливать лес, чтобы совсем без дела не сидел.
Моревна одобрительно кивнула.
– О Рогнеде переживать не стоит, как я поняла из речи Хозяйки Зимы. Баюн пока что остался в Яви: проследит за окружением Виктора и сделает все необходимое. Сам паренек умер от остановки сердца, страдал целым списком заболеваний, так что пара махинаций папы, и все предстало в идеальном свете.
– Этим занимался Кощей? – удивилась Варвара. Она не думала, что муж вновь вернулся к врачеванию.
– А кто же еще? – усмехнулась Марья озадаченному выражению лица матери. – Только с его помощью можно обставить все медицинские подробности так, как нужно нам. За полчаса до твоего прихода я разложила колоду, поэтому заверяю, что ничего дурного не намечается.
Варвара улыбнулась, на миг предаваясь далеким воспоминаниям, когда она вместе с Владимиром обучала дочь гаданиям на картах, костях и потрохах.
– А вот с проступком Змея придется сложнее, – продолжила Марья, заставляя Премудрую прищуриться. – Надеюсь, Морана скоро призовет меня к себе, в Холодный дворец, и даст указания. Нечисть уже волнуется, а это не сулит ничего хорошего.
Баба-Яга поерзала, боясь представить гневное выражение лица Пряхи судеб и ее колкие речи с непреложными указаниями.
– Что мы имеем на данный момент? – осторожно поинтересовалась она.
Марья откинулась в кресле и, потирая переносицу, изложила все, что знала:
– Зоя была достаточно известна в определенных кругах и регулярно привлекала к себе внимание. У нее есть мать и сестра, которые уже подняли панику, ведь девушка не выходит на связь. Добавь к этому еще ее коллег – они тоже в панике, хоть и суток не прошло. Мне неизвестно: было ли знакомо окружение почившей с Кириллом и могут ли они выйти на него. Я хотела подстроить еще один несчастный случай, чтобы у близких Зои был шанс попрощаться с ней и со временем забыть обо всем, но Морана запретила и велела ждать. Так что, возможно, мне понадобится оборотное зелье.
Варвара согласно кивнула, понимая, что прогулки в Правь за живой водой не миновать.
– Что до Сумрачного леса, то пока что все еще терпимо, – продолжила чернокнижница. – Отшельницы уже начали восстанавливаться, сокровищница к концу недели будет в первозданном виде, если мы с папой не станем жалеть сил на восстановление. Однако завеса разрушена. Нечисть начинает слабеть, и это только начало. К завтрашнему утру среди людей начнут распространяться кошмары, а еще через пару дней их коснется лихорадка. Первый случай смерти нечисти мы уже получили – полуночница действительно погибла из-за Кирилла.
Варвара нахмурилась, тяжело вздыхая. Она предполагала такой исход событий, однако совершенно не представляла, как теперь разрешить сложившуюся ситуацию.
– Даже если Дубровец все исправит в Нави, то это не поможет, – отстраненным голосом заметила Марья. – Восстанавливать завесу надо с обеих сторон одновременно: в Яви и в Нави. Для этого нужно разрешение Сосновца, но, как ты понимаешь, он не расположен нам помогать. Однако и это не все: нужно истинное чудо – кровь очищенных от проклятия. Где ее достать – не знаю. Поэтому я жду, пока Морана просмотрит все нити и примет решение. До тех пор вся нечисть и люди в опасности.
Премудрая прикрыла веки, массируя переносицу:
– Ты наверняка отправишься вместе с Баюном. Кроме него никто не сможет так зачаровать людей.
Марья задумчиво хмыкнула и отвернулась, поглядывая на все еще порхающее меж книг перо.
– Морочить головы – тяжкая забота, которая без последствий не проходит, – отчеканила она.
– Раз так, значит, срочно отправляюсь в Правь и добуду живой воды, – с готовностью проговорила Варвара, поднимаясь с дивана. – Хоть что-то полезное сделаю.
– Справишься? – нахмурилась Марья, не спуская с матери пристального взгляда. – Последний визит туда чуть не убил тебя. Может, лучше я схожу?
– Как ты однажды сказала: для смерти нет ни времени, ни защиты, ни границ. Если не вернусь, значит, черед мой пришел. – Варвара крепко обняла дочь и, чуть смутившись, спросила: – Скажи, отец-то дома? Мой посох в Навь обратно долго ведет, а у него есть камень-амулет, что мигом пространство разрезает.
Моревна лукаво взглянула на мать, понимая, что бы родители ни говорили, а срок их любви еще не вышел. Но из-за упрямства они не желали мириться и продолжали обитать в разных концах Нави.
– Он час тому назад возвратился из Яви и скрылся в подвале. Приволок себе новое тело и теперь оперирует для зелий, – проговорила Марья.
Варвара, наскоро попрощавшись, поспешила вниз, понимая, что натура Владимира совсем не изменилась. Она ясно помнила свой первый ужас, когда увидела Кощея, склонившегося над телом с ножом. На протяжении многих лет Владимир практиковался в медицине и пытался отыскать панацею, ставил опыты и снабжал людей лекарствами.
Спустившись в подвал по крутой лестнице, Варвара распахнула двери в настоящую операционную, которой раньше здесь не было. В изумлении обвела комнату взглядом, вдыхая едкий запах чистящих средств. Все сверкало белизной, ярко горели лампы под потолком, а в центре возле длинного стола стоял Владимир, склонившись над телом, накрытым тонкой простыней.
– Раз уж пришла, так помоги. Вместе быстро управимся, – проговорил он, аккуратно делая разрез скальпелем.
Варвара, влекомая любопытством, переоделась и присоединилась к Кощею, начиная подавать зажимы. В прошлом она часто стояла подле него и одобряла все опыты, распознавая в них высокий смысл и пользу для человечества. Поэтому за столько времени и благодаря обучению и практике они смогли стать опытными врачами.
– Зачем это все? – спросила Варвара, заворачивая указанное.
Владимир, закончив шов, пояснил:
– Пока ждал тело жертвы Рогнеды, услышал про тяжелый случай в больнице и захотел помочь. Решил сначала испробовать операцию на мертвеце, а уж потом к живому человеку прикасаться. Не волнуйся, это не Виктор, – предугадал он ее мысли.
– Когда ты вновь во врачи подался? – удивленно спросила Варвара. – Я думала, что тебе давно надоело копаться в Яви, и ты решил отдохнуть от мирских бед, увлекшись книгами, – размышляла она, снимая с него медицинское одеяние. Разговаривать с ним спустя столько лет было одновременно и непривычно, и просто, словно никогда и не расставались.
– Сама говорила, что натуру нельзя изменить. А врачевание меня всегда манило, – проговорил он, кивнув Варваре, чтобы стянуть с нее грязную одежду.
Только тогда они впервые встретились взглядами, и Владимир узрел, что жена стояла перед ним такой, какой он ее сюда перенес в далеком прошлом – облик Бабы-Яги исчез. Давно они не виделись, а теперь точно и не расставались. И все так же сияло на ней ожерелье с тем самым рубином, который достался от Моргамона.
Именно этот камень Владимир подарил Премудрой при жизни. Зачарованное ожерелье вместе с зашитым в груди сердцем Кощея придавали ей силы и сохраняли вечную молодость. Но когда Варвара покинула Темный терем, то колдовство обернулось коварством. Вместо того чтобы подпитывать владелицу, рубин и сердце отравляли ее и вытягивали остатки души.
Однако теперь Варвара стояла в своем истинном обличье, заставляя Владимира прищуриться. Пребывание в Темном тереме и его присутствие развеяли злые чары, возвращая жене молодость и красоту.
– А ты зачем пришла? Опять запасы опустели?
От холодного голоса Варвара грустно вздохнула и закусила губу: не стоило тешить себя надеждами, что между ними все может быть как раньше.
– Мне нужна мертвая вода и твой амулет-поисковик, чтобы сюда воротиться из Прави, – проговорила она, скрестив руки на груди. – Не думай, что искала свидания.
– Может, вдобавок перстень всех живых презентовать и ногу излечить? – ядовито хмыкнул Кощей, надменно глядя на нее сверху вниз.
– Не нужно мне от тебя ничего, – прошипела Варвара, раздражаясь. – Без камня схожу и дорогу сюда отыщу, или сгину тебе на радость.
Владимир вздрогнул, как от пощечины.
– Не смей так говорить, Варвара! – взревел Кощей, на секунду обнажая истинное лицо: в глазах сверкнул огонь, а тело иссохло. – Уговор помнишь? Ты мне, а я тебе. Мы обменялись сердцами, чтобы сохранять жизнь друг друга и выручать всегда. Но когда над нашими головами нависла беда, ты сбежала в лес. Ты тоже была под чарами, знаю, не забыл и не смею винить во всем. Но проклятие сотни лет как спало, а ты по-прежнему продолжаешь прятаться на болотах, прикрываясь званием Бабы-Яги. И скажи мне: чего ради? Почему ты отвергала все мои попытки вернуть все как было? Или тебе действительно полюбилось жить одной?
Варвара прикусила губу, не зная, что сказать. С Марьей они помирились быстро, а с Владимиром все не складывалось. В глубине души Варвара сильно тосковала по Кощею. Он много раз приходил к ее избушке, пытался поговорить, но старая обида и боязнь, что все повторится, не позволяли ведьме оставить прошлое.
Владимир глубоко вздохнул, пряча облик колдуна, и щелкнул пальцами, призывая посох, который Варвара забыла в комнате дочери. Сев в резное кресло, появившееся по одному мановению, он принялся шептать заклинание, заговаривая посох на дальнюю дорогу по разным мирам. Украдкой Владимир поглядывал на жену, коря себя за резкость и холодность. Все это время он скучал по ней и ее саркастическим замечаниям.
– По возвращении из Прави я дам тебе сумку с запасами мертвой воды, – проговорил Кощей, вставая. – Что до твоего похода в мир светлых, то не бойся – выдержишь и не сгинешь. Больше такого не смей говорить.
Он протянул ей посох и камень-амулет, зачарованный на его крови.
– Спасибо, – прошептала Варвара и подняла взгляд.
Усмехнулся Кощей и притронулся к красному рубину на ее шее, напитывая его силой. Прошептав заклинание, он запечатал проклятие и позволил Варваре вернуться в молодое тело. Она удивленно посмотрела на него, подняв брови в ожидании пояснений.
– Не забывай, за кем ты в Навь пошла и кто тут главным колдуном считается, – прошептал Владимир, мягко улыбаясь. – Если только захочешь в терем вернуться, то я с радостью встречу тебя и помогу навсегда избавиться от чар Дубровца. Думаю, хватит нам себя изводить прошлыми обидами, в особенности, когда наш мир в опасности.
Смущение и непонимание – две эмоции, которые прочувствовала Варвара сильнее других. Ей нестерпимо хотелось так много спросить, узнать его мысли насчет Рогнеды с Кириллом и разрешить старые обиды, но язык точно прирос к нёбу, не позволяя издать и звука.
– Все разговоры после, а теперь иди в Правь, но скорее возвращайся. Я буду ждать, – проговорил с улыбкой Кощей и переместил Варвару в мир светлых.