Один из многих городов Яви
Темные тучи затянули все октябрьское небо, проливаясь затяжным моросящим дождем. Свет фонарей и яркие витрины освещали редких прохожих, которые прятались под зонтами и спешили поскорее добраться до дома. Грязные ручьи стекали вдоль дорог, образовывая повсюду лужи. Холодный ветер разносил по стеклам окон брызги и сорванные листья. Мелкие капли дождя барабанили по лобовому стеклу машины, припаркованной под деревьями.
Марья сидела на водительском кресле и нетерпеливо отбивала ритм замысловатой песни, то и дело бросая взгляды на крыльцо отделения полиции. Баюн должен был выйти еще десять минут назад, но почему-то задерживался.
Увидев, что мать вернулась с запасами живой воды, Марья отправилась в Явь. Морана по-прежнему молчала, пытаясь создать нить, которая смогла бы связать все воедино, а значит, чернокнижница пока что была предоставлена сама себе. Воплотившись в шумном городе, она наколдовала машину и нырнула в поток жизни людей.
С самого утра они вместе с Иваном разбирались с Виктором, тело которого осмотрел Кощей и выдал заключение, подтверждая несчастный случай. Марье претило так злоупотреблять властью и морочить людям головы, но выбора не было. Убедившись, что все в порядке, чернокнижница и оборотень на всякий случай приставили парочку ведьм следить за окружением почившего Виктора. Морана, выслушав доклад, бдительность оценила, хоть и заверила, что здесь опасность им не грозила.
Теперь же Баюн разбирался с Зоей. С ее исчезновения прошло всего ничего, но при жизни девушка пользовалась успехом в качестве модели и должна была днем явиться на съемку. Недовольные менеджеры теперь обзванивали всех подряд, в надежде отыскать ее, однако Зоя исчезла. Беспокоящиеся родственники обили уже порог ее дома и обратились в полицию, о чем Марья узнала от Ивана.
Теперь же чернокнижница высматривала Баюна, которому благодаря насланным иллюзиям и своему дару удалось пробраться в отделение полиции и разболтать сотрудников. Он старался разузнать все подробности дела, что успели завести из-за пропажи Зои.
Марья только лишь предполагала, что придется встречаться с родственниками погибшей и вводить их в заблуждение, однако никаких точных указаний не получала. Единственное, о чем еще обмолвилась Морана – необходимо задействовать Рогнеду, которая находилась в прекрасных отношениях с Сосновцем. В конце концов, именно его бор Серая избавила от Виктора.
Спустя полчаса двери отделения распахнулись, и на пороге появилась высокая фигура Баюна. Подняв ворот пальто, он узнал излюбленную машину Марьи и заторопился к ней, перешагивая через лужи и ежась от сырости.
– Что расскажешь? – Чернокнижница включила печку, когда прозябший оборотень плюхнулся на соседнее сиденье и поспешно закрыл за собой дверь.
Иван стянул резинку и распустил влажные волосы, доходившие до плеч. Он обернулся, с улыбкой замечая, что никого другого в машине не было – Баюн предпочитал держаться ото всех отдаленно.
– Я узнал адрес, номера ее матери и сестры, а еще добыл целый список людей, которые искали Зою, – проговорил он. – В целом, все, как мы и предполагали: истерики, слезы и бесконечное количество звонков. Думаю, нужно будет устроить встречу, распаляться в извинениях и оправданиях – ничего сложного. Но есть небольшой нюанс.
Баюн протянул чернокнижнице телефон и подставил ладони к теплым потокам воздуха, все еще мелко подрагивая.
Марья посмотрела на аккаунт Зои в одной из социальных сетей и тихо выругалась, заметив количество подписчиков, переваливших за несколько десятков тысяч. Загвоздкой была фотография, сделанная из дома Кирилла и опубликованная за день до смерти.
– Черт, – прошипела Моревна, – им удалось выяснить, где было сделано фото?
– Нет, иначе по лесу Сосновца бегали бы поисковые отряды, но просто будь в курсе. Согласно сведениям, никто из ее окружения ничего не знал про Кирилла. Пару раз Зоя обмолвилась о нем в разговорах с сестрой и матерью, но лично не знакомила.
– Соседи могли видеть его лицо?
Баюн пожал плечами. Он не смог найти никакой информации в документах о Кирилле, что, несомненно, радовало.
– У нас достаточно магии, чтобы запутать людей, – проговорила Марья, посматривая на ключи с подвеской в виде магического серпа. – Создать видимость, что Зоя жива – легко. Однако я не знаю, что это нам даст. Надо ждать решения Мораны.
– На роль почившей пойдет Рогнеда? – лукаво прищурился Иван.
Марья кивнула. У нее не было никакого желания травить себя мерзким на вкус оборотным зельем – эгоистично, но Серая сама жаждала самостоятельности. Взглянув на Ивана, чернокнижница призадумалась. Чары, которыми владел Баюн, были слишком сильными и порой могли разрушать психику людей, поэтому использовать их нужно с осторожностью. А контролировать испытывающих яркие и неоднозначные чувства людей необходимо жестко, но в то же время нельзя причинять им вред. Решение быстро пришло на ум, но Марья знала, что Ваня будет против.
– Ты будешь недоволен, но нам придется обратиться за подмогой.
– Что на этот раз? – сощурив кошачьи глаза, спросил он. Тон Моревны не сулил ничего хорошего.
– Обещаю, никто не пострадает, – отмахнулась чернокнижница, не желая раньше времени усугублять ситуацию. Она хотела отсрочить его ворчание и уничижительные взгляды.
Баюн скептически хмыкнул.
– До поры до времени – да, но совсем скоро станет абсолютно все равно, – мрачно проговорил он, заставляя Моревну напрячься. Она выгнула бровь, ожидая пояснений. – Я слышал, как люди массово жалуются на головные боли. Считай, предпосылки.
Чернокнижница вцепилась в руль. Подобное могло быть просто совпадением, но она знала, что это не так. Раз уже начались жалобы, значит, проклятие Нави расползалось с большой скоростью.
– Значит, нет времени ждать, – процедила Марья и вжала педаль газа.
Она хотела собраться с мыслями, прежде чем материализоваться в Нави перед Мораной. Даже если богиня еще не придумала план, медлить было нельзя.
Кот Баюн
«За дар внеземной наградой послужит знаний сила, облик новый и тихий тебе придется под стать. Вечно молод будешь, котом Баюном тебя отныне станут величать».
Сотни лет тому назад, Явь
В некотором царстве, в некотором государстве жил Изяслав, знахарь потомственный. От отца к сыну в роду его умение передавалось: людей выхаживать, с хворью бороться, напасти отводить. Жена его разбиралась в травах и помощницей во всем слыла. Два мальчика в семье обитали – Юрий да Иван.
Погодками молодцы родились и шибко друг от друга отличались. Старший, Юра, силен был не по годам. Мечтал он однажды стать богатырем могучим, слава о коем сквозь века пройдет. Дара отцовского не получил Юра: не понимал он тонкое мастерство знахаря. Подвигов да путешествий душенька его желала, а не над ступками корпеть и людей выхаживать. Родители слушали его мечтания и умилялись, но в серьезности его намерений не сомневались – со всем их дитятко справится.
Иван же к талантам батюшки тягу испытывал, хоть и годков ему всего десять было. Любопытный мальчишка все изучал, смотрел и вопросами сыпал на головы старших: просил рассказать, как хворь изводить, раны лечить и боли снимать. Изяслав, глядя на кровинушку, гордился и благодарил богов, что ребенок призвание потомственное принял.
– Вот подрастешь немного и начнешь всему обучаться, – ласково сказал Изяслав после очередной порции вопросов. – А пока что кашу ешь и Юру слушайся.
Кивнул довольно Иван и принялся еду ложкой черпать, не замечая, как нахмурился Юра и кулаки сжал. Обида его сердце отравляла, зависть корни в душе распускала. Хотелось мальчишке тоже внимания и одобрения такого сыскать, да только все ласки и объятия отцовские притворными казались. Думал он, что родители совсем не любят его.
Возжелал тогда Юра дар лекаря себе заполучить и по наивности решил, что в кладовой отца сила вся хранится. Каждый раз как оставалась изба пустой, так сразу туда бежал мальчишка. Таинственную магию всюду и во всем искал: травы вертел, по мешочкам лазил, рукописи старинные рассматривал, порошочки рассыпал, припасы перебирал. Ступы и пестики разные, камешки с узорами, отвары в баночках – от восторга и предвкушения глазки детские разбегались.
Однако шло время, но не находил Юра никакой силы в кладовой отца. Не было ларца чудного, не светились запасы магией особой, не шептали травы заклинаний – все обычным и пустым казалось. Отчаялся тогда мальчишка, взбесился и скинул с полок все миски, мешки вытряхнул и растоптал травы. Он чувствовал злость и обиду. Выскочил Юрка как ошпаренный из горницы и на улицу убежал, не заметив притаившегося под лавкой вместе с кошкой братца меньшого.
Давно за старшим Ваня следил, но тайну хранил, ибо знал, как сильно тятенька разозлится. Переживал он и на сей раз, ведь беспорядок такой так просто не скрыть и достанется потом знатно. Делать нечего – убираться надо. Подмести, подлатать, перебрать и попытаться хоть что-нибудь из запасов спасти. За делом этим и застали сына отец да мать.
– Прости меня, тятенька, я так хотел сюда попасть… – виновато залепетал Ванюшка. – Я случайно, правда…
Изяслав ругаться уж намеревался, как вдруг усмехнулся и, потрепав по голове сына, притворно строго наказал все убрать. Негоже ему было серчать: дитятко ведь знаний силу постичь желало, да не по наставлению родителей, а само. Матушка пожурила подольше, но тоже в душе умилялась и радовалась. Так и ссоры избежали. Лишь один недовольным остался: Юрка в оконце все видел и слыхал, пуще прежнего злясь и желчью исходя. Теперь должником он выходил пред меньшим и хитрым братцем.
С той поры немедля больше стал Изяслав сына обучать. Внимал рассказам Иван и прознал, как всю деревню знахари обходят с травами для защиты от болезней; как листья правильно истолочь и к ране приложить; как ушиб залечить; как заговор прочитать и хворь от люда отвести. Глаза разбегались от богатства трав да кореньев матушки-природы, восторгом светилось лицо мальчика – наконец он в тайну оказался посвящен. Не могли налюбоваться родители, диву давались – хоть один сын проникся их мастерством, да так скоро и ладно, что не иначе как великий дар небес на них снизошел.
Так год минул, и с каждым успехом Ивана в сердце старшего брата обида силилась. Травы Юра не различал, отвары путал, заклинания не выговаривал. Пытался он за Ванюшей повторять и наговоров значение познать, однако же худо кончилось – чуть в Навь кошку не отправил, если бы Ваня вовремя не подоспел. Много тогда слез и криков было, что не вытерпел Изяслав и приказал старшему сыну:
– Коль не твое, так оставь. Знахарем тебе не стать.
Мама ласковее оказалась и утешила Юрку, к сердцу прижимая:
– Не страшно, коль не получается знахарство познать. В мире дел много полезных и славных есть, нужно лишь свое найти, и тогда складно все станет. Раз нравится о битвах мечтать, так сражаться учись, и однажды о тебе, богатыре, слава по мирам стелиться будет рекой шумной и быстрой.
Хоть речи приятны были Юре, но все же душу не успокаивали.
Иван же брата жалел, учить пытался, да только маслица в огонь подливал и злобу в душе взращивал.
– Где видано это, чтоб младший старшего наставлял? – возмущался Юра, урожай собирая. – Как же получилось так, что Ванька умнее меня выходит? – Животных мальчик к сараю подгонял. – А батюшка с матушкой каждому слову его рады, за верный поступок лобзают, дарами осыпают! – Ножик точил и дела злые замышлял.
Заползла темень в сердце Юры, и решил он от братца избавиться – дурное дело, но лишь припугнуть и приструнить желал, сам героем хотел сказаться. Слыхал он от бабок, что в лесу видали мужики, как в старую избушку лесничего чужак в плаще захаживал. Побежали они, проверить думали, да только никого не нашли. С той поры косо охотники на постройку глядели: ни души подле не появлялось, однако ночами свет в оконцах мелькал. Стали сказывать, что злой колдун там обосновался аль сама темная сила разжилась.
Изба та в сердце леса стояла, дорожка к ней протоптанная вела, хоть и петляла змеей по оврагам. Место гиблое – за ближайшими холмами уж топь начиналась. Как туда свернешь, так и не выйдешь никогда. В эти земли гнилые и решил Юрка братца спровадить и проучить, а после спасителем сказаться. По плану лихому поведал он Ивану, что в лесу знахарь сильный поселился. Видал его Юра якобы подле поляны, где стада паслись.
– У него трав больше, чем у тятьки, – рассказывал он Ване. – А какие склянки хранит – нашему батьке и не снились! Я сам видел, как знахарь ларец свой открывал, и диву дался, чуть не проворонил коровку нашу. Только представь: наверняка ларчиков у него пруд пруди, а в каждом хранятся травы диковинные да заморские. Чудеса, и только!
Светел был душой Ванюшка, дурного не заметил и последовал в чащу лесную, с тропинки знакомой не сворачивая. Ходил он иногда здесь с отцом на полянку, где зверобой морем расстилался. Трава эта от болезней многих спасала, поэтому и брал с собой отец сына, наставляя и поучая.
Шагали братья бодро. Мешочки на поясе Ивана успокаивающе шуршали, и за рассказами обо всем на свете не уследил он, как свернул на незнакомую тропинку, а братца и след простыл. В ловушку он попал на радость подлеца, что бдительность меньшого усыпил и исчез за деревьями, потешаясь. Обманул Юрка, подставил и в глушь темную Ивана завел, оставляя там прозябать до закатного часа. Желал братец над Ваней подшутить, попугать, а потом сжалиться и вывести малого. Притаился он в тени и стал украдкой глядеть.
– Юра! – кричал Ванечка, по сторонам испуганно озираясь. – Юра, выходи! Где ты? Юра!
Ему было страшно, он дрожал. Приметил Ванюша впереди крышу ветхую избушки и к ней поспешил, надеясь, что брат там прятаться удумал. В этот миг как раз и отвернулся Юра: внимание его отвлекли звуки да краски леса, посему решил он ягоды пособирать да на белок поглядеть, про Ивана вовсе позабыв. А как опомнился юнец, так поздно стало – в лесу он сам заплутал. Потерялись братья.
Весь день и весь вечер по лесу скитался Юра, пытаясь дорогу домой отыскать. От топей гнилых старался держаться подальше, пробовал ориентиры разглядеть и по ним путь проложить. До поздних сумерек бродил мальчишка по лесной глуши, и только чудо его спасло: к полуночи возвратился в деревню родную. От усталости ноги заплетались, язык не слушался – измотался. Плакали отец да мать, слезы счастья и горя смешивая: оплакивали одного сына, радовались второму. Стал Изяслав собираться на поиски Вани, однако не поддержали его соседи: слишком ночь темна и лес опасен. Решили, коль сберегут ребенка духи, так поутру быстро найдут. Главное – ночь переждать.
А тем временем у Ивана история иная складывалась. Как понял он, что потерялся, так стал думать, что делать дальше. Выход один только был: в доме стареньком остаться и молиться о спасении. «Уж лучше там, чем медведя на полянке повстречать», – поразмыслило дитя. Покуда солнце не село еще, стал Ваня печку растапливать да еду искать, благо водица с собой имелась. Ягод пригоршню собрал, но только тех, в коих уверен был. Обманчив ведь лес, коварны краски в сумерках – ошибиться и яда вкусить очень легко. Ночевать в избушке собрался, хорошо хоть печь работает, и лавка еще крепка. Вокруг дома травы росли: они и те, что за пазухой были, на защиту от нечисти пошли. Разложил повсюду Иван обереги узорами, кои батюшка показывал, а стены и пол разрисовал рунами – уголек в кармане всегда лежал. Дверь изнутри подпер, оконца все затворил, пламя загасил, одеяльцем худеньким укрылся и спать собрался.
Однако краток был сон детский: услышал мальчик, как возле дома ходит кто-то. Замер, смирно лежал и еле-еле дышал. Вспомнил Ваня рассказ брата о колдуне, что якобы в этой избе обитал. Испугался, что злодей вернулся и теперь гневаться будет. Похолодели руки у ребенка, лишний раз пошевелиться он боялся.
Тут в тиши скрипнуло крыльцо, дверь дернулась, но не открылась – хорошо ее запер мальчик. Зажмурился Иван и стал про себя молитву шептать, на силу оберегов и рун уповать.
– Негоже дома чужие занимать, хозяев не пускать. – Страшный, точно неживой, голос раздался. – Открывай давай, гость нахальный!
Еще пуще испугался Иван, да делать нечего: послушаться – беду впустить, а значит, надо по-иному поступать.
– Врать не стоит, случайный прохожий, – произнес мальчик, голос изменить пытаясь – слыхал он на ярмарке, как мужики забавлялись и точно иными людьми представлялись. – Ежели хозяин ты, так отчего же ключом дверь не запер, коль уходил далеко?
Притаился злодей, ошибку осознал: в двери замок был – новый, крепкий. На ключ, что на скамейке лежал, закрылся изнутри мальчишка и объяснений с замиранием сердца ждал.
– Незачем мне запираться, – прозвучал ответ. – Богатырь я здешний, все боятся меня, а потому никто не тревожит напрасно.
– Коль дом это твой, так отчего же покосился он весь? Неужто богатырь силушкой не обладает, чтоб наладить тут все?
Избушка брошена давно была: пол прохудился, мыши все погрызли, запасов съестных не имелось вовсе, сундуки пустотой встречали. Стены наклонились, потолок дырами по углам зиял, оконца запылились, ставни рассохлись. Опять не то молвил злодей.
– Раскусил, раскусил, – проговорил он наконец. – Незачем мне избушку налаживать, ведь не человек я вовсе, а леший. Задача моя за лесом следить да людей злых отгонять.
– Зачем же тебе тогда изба сия нужна? Все знают, что леший не спит никогда, он – дух леса дремучего, защитник грозный. Речи и жилье людское ему чужды. Нет, не верю я тебе.
Вспомнил Иван все сказки, что ему матушка на ночь сказывала, и пуще прежнего уверовал, что за порогом кто-то очень хитрый стоял.
– Умен, шибко умен, – раздался смех. – Так просто не проведешь тебя, молодец. Чую я трав аромат да знаков ощущаю силу… – заскрипели ступени под шагами тяжелыми, прижался к кровати сильнее Иван. – Что ж, коль ночь пересилишь байками да молитвами своими, так будет тебе награда, о коей мечтать и не смел.
Молвил незнакомец, и тут же избушка точно заходила ходуном, будто чудища на нее набросились со всех сторон. Затряслись стены от натиска ворожбы, и вдали словно грянул гром. Принялся Ванюшка заговоры читать, молитвы шептать и о заступничестве у сил высших просить. Вспомнил он, как отец рассказывал о чудесном действии зверобоя, и вытащил мешочек, с коим не расставался никогда, рассыпал вокруг себя траву волшебную, сжался клубочком и прикрыл глаза.
– Не страшны мне твои чудища, не пугают меня звуки леса, – молвил мальчишка. – Все это сон дурной, вот там волк воет, а в той стороне лисица бежит. Нет здесь темных сил.
Принялся Иван все звуки объяснять да сказку на ночь сочинять, себя убаюкивать и зло отгонять. Не нечисть в окна стучалась, а только ветер бушевал. Не чудища в дом скреблись, а мыши пробегали. Не Лихо ревела в ночи, а медведь добычу отыскал. А даже если и были то жители Нави, не стали бы они нападать на Ваню. Нет в том толку, коль дорогу он им не переступал и беду не навлекал. Успокоился мальчишка и крепко уснул, покуда солнечный луч за нос не куснул.
Рассвет все тревоги в сердце унял, остатки кошмаров развеял, будто и не было ничего ночью. Осторожно вышел из избушки Иван и осмотрелся, дом обошел, следы разглядывал, но не смог ничего отыскать. Вздохнул Ванюша облегченно: приснилось все, значит, и только обрадовался мальчик, как замер в ужасе.
Откуда ни возьмись появился возле порога мужчина. Волосы темные, глаза черные и злые, наряды смоляные, в руках худых и бледных посох резной – колдун, не иначе. Испугался Иван, попятился, понял, кто ночью стучался, и бежать захотел, да заговорил вдруг гость страшный:
– Ну здравствуй, молодец ясный, далеко ли собрался? – Тишина была ему ответом. – Чего молчишь-то? Немым не сказывайся, речи твои ловкие и обманчивые слыхал. Так что отвечай. Ну!
– Путь мой далекий и близкий, чрез лес проходит. В дом, что родным сказывался, да теперь и он чужим кажется, – вспомнил Ваня поступок брата, и тут же тоскливо на душе стало.
Подошел незнакомец поближе и с высоты роста могучего на него посмотрел, точно в душу заглядывал. Не дрогнул Ванюша, не испугался и выдержал взор тяжелый.
– Кто научил тебя травы понимать? – спросил колдун, разглядывая поясок Ивана, на коем мешочки висели. Запах от них сложно спутать было.
– Батюшка и матушка, – честно признался мальчик.
– Знахари, значит? – предположил незнакомец, на что Иван кивнул, очевидное не отрицая.
Хоть и боязно было рядом с колдуном стоять, но любопытство сильнее оказалось, а потому спросил, покуда не передумал:
– Зачем вы в дом ломились? Почему не зашли? Неужто зверобой такой силой обладает?
Посмотрел на него внимательно колдун и медленно проговорил:
– Любое средство в руках умельца способно стать настоящим оружием против всякого, кто вреда желает. Что до остальных вопросов, то отвечу кратко: я искал здесь одного ворожея. Страшный человек он, дел много натворил, и пришел ему черед за преступления свои расплачиваться.
Сглотнул слишком шумно Ванюша, усмешку колдуна вызывая.
– Ну-ну, не бойся. Я сюда явился правду отыскать, а наткнулся на руны и заклятия с травами. Для меня это мало что значит, но ты отпор дерзнул дать. А это большая редкость, потому я заходить не стал. Решил, что утра дождусь и на храбреца-богатыря погляжу, да обманулся и на голос лживый повелся. Кто научил тебя так молвить обманчиво?
Удалось-таки Ване голову колдуну заморочить речами своими, чему сам удивился шибко.
– Никто. Оно само вышло, ну иль травы помогли, морок сотворили, – пробормотал он.
Кивнул колдун и посох в руках вертеть принялся, о своем размышляя. А Ивана в это время любопытство съедало: интересно ему стало, кто пред ним стоял и отчего он на живых так непохож был.
– Прежде чем спросить, подумай, что с ответом делать будешь, – прочитал мысли колдун, заставляя мальчика стушеваться. – Я отвечу на твой вопрос, но сначала скажи мне: как ты тут оказался?
Поведал тогда Ванюша, как завлек его сюда брат родной, а потом обманул подло и оставил здесь на ночь.
– Ты теперь наверняка мести желаешь? – елейно спросил колдун, прямо в глаза юнца глядя.
– Нет, – чуть помедлив, ответил Иван. – Я сам виноват, что таким наивным оказался. Однако не желаю я Юре ни зла, ни боли. Он мне брат как-никак.
Дрогнули губы колдуна в улыбке мимолетной: видел он ясно все мысли мальчика, а потому в искренности не сомневался.
– Что ж, похвально, – кивнул колдун. – Заслужил ты правду обо мне знать. Звать меня Кощеем Бессмертным, я чернокнижник и хранитель Нави.
Изумленно мальчишка на Кощея взглянул, и душа точно в пятки ушла – как же сразу не признал! Пред ним стоял самый страшный и опасный колдун, о коем молва по Земле ходила. Помнил он все сказки матушки про Кощея и гнев его дикий, способный всякого неугодного на месте тут же погубить. Никто не знал, откуда такой властелин темный взялся, но мрачные сказания о нем быстро разлетелись по свету, приписывая ему самые невообразимые ужасы и беды. Так и оброс Кощей Бессмертный славой, о коей и помыслить не смел.
– Вот что, Ваня. – Пуще испугался мальчик, ведь имя-то не называл он. – Я все про всех знаю, нечего тут удивляться, – небрежно пояснил колдун. – Много лет тому назад предсказано мне было великой Мораной, что найду в Яви ученика себе, равных которому ни в одном ином мире не сыщу. А ежели ты голову поднимешь и по сторонам посмотришь, то стаю воронов приметишь – то знак воли самой Хозяйки Зимы.
Огляделся Ванюша и с дюжину птиц увидел, а значит, правду молвил Кощей.
– А раз так, – продолжил чернокнижник, – то я готов исполнить волю судьбы. Что скажешь на предложение мое?
Во взгляде его читался восторг: мечтал о подобном Иван давно, ведь ученье отца ему открылось сполна, а здесь новая сила манила. Однако же о родителях вспомнил и понуро спросил:
– Какова же будет цена?
Усмехнулся Кощей – юнец в корень зла точно глядел.
– Отправляться немедленно надо, долго мне без Нави оставаться нельзя. С семьей тебе проститься придется, в темень уйти, обличьем новым обзавестись – без него, увы, никак не обойдется. Оборотнем станешь, чтобы между мирами спокойно ходить и дела свои вершить.
Вынул чернокнижник из кармана порошок багряный, вытянул ладонь и подул в лицо мальчика, заклинание шепча, – и тут же Иван котом черным обратился, а затем вновь человеком стал. Изумился Ваня силе заклинаний чудных, сам познать колдовство решил и согласился в тот же миг учеником стать.
Но прежде к семье воротился вместе с Кощеем Бессмертным. Обрадовались сперва родители, ласками и слезами дитятко встречали и любви не скрывали. В тени лишь один Юра стоял и ждал, когда меньшой расскажет о предательстве его. Однако не стал Иван правды раскрывать и молвил, что потерялись они с братом, когда по лесу гуляли – не нужно было родителям правду горькую знать.
От встречи счастливой кашель Кощея отвлек, намекая, что пора расставаться вновь. Поведал тогда Иван родным об учителе темном и желании своем.
– Я не дам его в обиду, – проговорил Кощей. – Так как в Яви он был рожден, то сможет спокойно между мирами ходить и вас навещать.
Заплакала мать, к сердцу дитя прижала и с мольбой на Изяслава взглянула, но тот все уж решил. Жаль ему было с сыном расставаться, однако от предложений таких отказываться нельзя – сама Морана так пожелала.
– Да будет так, – молвил Изяслав, сына благословляя и отпуская.
Шагнул за учителем темным Ванюша и не прогадал ни разу. Обжился он в Нави быстро и складно. В учителях у него не только Кощей Бессмертный был, но и сама Варвара Премудрая. Помогал мальчишка им во всем, мудрости постигал и знания прибавлял.
Дар Ивану от рождения был дан – мог любого заговорить, речами запутать и со свету сжить, коль не по нраву придется обидчик. Стал тогда Ваня защищать границы Нави и иногда людям помогать. Испытывал он каждого в животном обличье: тот, кто проверку пройдет, счастье обретет, а ежели нет – несчастье ручкой махнет.
О ворожее, коего искал Кощей Бессмертный в Яви, узнал Баюн позже. Был он злым и жадным, мелочным и вредным. По случаю судьбы милостивой пригласили его однажды ко двору царя великого, где попросили чары на злато наложить. Тогда-то и выпустил ворожей дух Ярополка – того самого подлеца, что чуть Марью не сгубил. Так и были прокляты те сокровища, что потом свели с ума царя и всех его близких. Сам же колдун как с мстительным духом расстался, так рассудком помутился и сгинул. Тело его потом Иван с Кощеем вместе на болоте отыскали и предали забвению.
Много лет тому назад история эта свершилась. Давно уж кот Баюн на земле живет и речами сладкими в сети свои зазывает, тайны чужие вкушая. Память о родителях, коих навещал он всегда, до сих пор почитает и брата, что сгинул в бою первом, словом худым не поминает.
Город Зои, Явь
Вернувшись в Навь, Марья отправилась в Холодный дворец и отчиталась обо всем Моране. Известия об участившихся мигренях не вызвали у богини должной реакции. С непроницаемым лицом она поведала чернокнижнице, что за два часа ее отсутствия погибло пятеро утопцев и исчезло двое призраков, которым суждено было переродиться в скором времени, однако теперь все это не имело никакого значения.
По указу Мораны вся нечисть до восстановления границ обязывалась отсиживаться в Нави, но это не могло гарантировать им спасения. Вороны передали сведения о возгласах недовольных: обитатели темного царства возмущались тем, что богиня смерти не в состоянии защитить их от гибели.
– Как за столько лет они до сих пор не поняли, что вы не воплощение смерти, а Пряха судеб? – вспылила Марья. – Как можно обитать в Нави и не знать этого?
Моревна разозлилась не на шутку: она частенько слышала вздыхания некоторых особей касательно пустых надежд о том, что Хозяйка Зимы может взмахнуть рукой и полностью переписать судьбу каждого. Однако это было далеко от истины, ведь каждая нить пристально контролировалась не только Пряхой, но и высшими силами, которые позволили этой жизни воплотиться. Морана просто не могла распоряжаться чужими жизнями по своей прихоти.
– Оставь эмоции, сейчас они не нужны, – произнесла Морана, поглаживая одного из воронов. – Единственное, что мы сейчас должны сделать – обезопасить завесу как только можем, остальное – уладится.
Марья заметила, что Пряха судеб раздражена и зла, но в глубине глаз сверкала обида.
– Я поручила твоим родителям и самым могущественным колдунам питать завесу чарами, но этого будет мало, так что скоро каждый будет отдавать энергию во благо границы. Дубровец обратится в бестелесного духа, чтобы поддерживать Сумрачный лес и контролировать его обитателей. Что до виновника – Кирилл отправится обратно в пещеру и тоже станет питать завесу за счет своей жизни. Конечно, это не поможет нам спасти всех, но хотя бы выиграем время, – призналась Морана, присаживаясь вновь за прялку.
– Что прикажете делать, госпожа? – Марья покорно склонила голову. Меньше всего ей хотелось подставлять свою наставницу, которая всегда была к ней добра.
Морана пропустила меж пальцев несколько нитей, с интересом разглядывая их. Тоненькие и переливающиеся серебристым цветом, они хранили в себе настоящие жизни людей и потусторонних существ.
– Отправляйся в Явь, договорись о встрече с родственниками Зои и заверь их в том, что девушка еще жива, – приказала Хозяйка Зимы. – Делай все, что посчитаешь нужным – я дозволяю.
– Но как же завеса? Не это ли представляет большую опасность? – тихо поинтересовалась Моревна.
– Делай, что сказала, – сухо отрезала богиня. – Для спасения завесы нам нужна очищенная кровь. Тебе надо отыскать тех, кто избавился от проклятия – ищи той дорогой, которой я указала. Это приказ, Марья, иначе мы все погибнем. Я не смогу долго сдерживать ледяную пургу, которая грозит нагрянуть в Явь. Забавно, – чуть помедлив, Морана продолжила: – Когда-то моя сестра пыталась доказать всем, что болезни и смерть приходят только с зимой. Теперь же у нее есть прямое подтверждение.
Марья поджала губы: давняя ссора Лели и Мораны – табу для обсуждения. Пряха судеб лишь изредка упоминала имя сестры, но порой вездесущие сплетники украдкой перешептывались о неумении богинь прощать.
Поняв, что встреча закончена, Марья поспешила вернуться в Явь, прихватив с собой Баюна и Рогнеду. Материализовав машину, чернокнижница коротко поведала о плане действий и указаниях богини. Последние погрузили компанию в тяжелые размышления.
Не отказываясь от намеченной идеи, Марья уверенно вела автомобиль, пока за окном размывались яркие огни города. Баюн молча представлял, сколько всего необходимо уладить и как лучше будет воздействовать на людей, не причиняя им вреда. Рогнеда же благодарила судьбу за избавление от опасности: история с Виктором кончилась, и никто никогда не узнает, что в последний свой миг мужчина встретился с самым настоящим оборотнем. Однако теперь Серая переживала за Кирилла: она даже не представляла, какую ужасную боль он испытывает, отдавая минуту за минутой частичку себя, лишь бы только завеса устояла. От волнения волчица принялась грызть яблоко – старая привычка заставляла Рогнеду постоянно таскать с собой еду: постоянное недоедание при жизни сыграло на ее аппетите. Услышав хруст, Морана осуждающе посмотрела на Серую, однако та не обратила внимания – слишком ушла в себя.
Наконец машина остановилась на узкой улочке в центре шумного ночного города. Отсюда было рукой подать до места, которое Баюн мгновенно узнал: он терпеть не мог владельца заведения, куда решила направиться Марья. Хмуро глядя на нее, Иван прошипел:
– «Буду недоволен»? Серьезно, Марья? Почему ты не сказала сразу?
Он не любил спорить. В особенности с возлюбленной. Всякий раз, когда Марье надоедало перечислять аргументы, она злобно глядела на него и тянулась к поясу, где висел призрачный серебряный серп – знак ее единства с Мораной. Это было своеобразным намеком, что все прочие дискуссии не имеют толка. Обычно потом чернокнижница успокаивалась и спокойно обсуждала каждую мелочь, пытаясь прийти к компромиссу.
Однако сейчас Баюн был недоволен: мало того что на заднем сиденье расположилась жующая уже второе яблоко Рогнеда, так еще и Марья выбрала себе в предполагаемые помощники старого друга, который недолюбливал Ивана. Неприязнь была взаимной и с годами только усугублялась, поэтому Ваня никак не предполагал, что Моревна, зная его чувства, приедет сюда.
– Да, виновата, каюсь, – проговорила Марья, громко вздыхая. – Но, кажется, ты согласился мне помогать. Или ты тоже боишься, как она?
Рогнеда, почувствовав пристальный взгляд, замерла, держа яблоко у рта. Выпрямившись и отряхнувшись, она в один укус закончила с фруктом и, быстро жуя, смотрела на старших. Вечно облаченные в траурные черные одежды, Иван и Марья вызывали у Рогнеды трепет, а теперь они и вовсе не спускали с нее глаз. Понимая, что от нее ждут ответа, Серая пробубнила:
– Я не боюсь, просто мне неловко. Не люблю неизвестность, а вы меня привезли неизвестно куда и зачем. Понимаю, что между вами всегда взаимопонимание, но я-то не посвящена в ваши порядки.
По лицу Баюна тут же пробежала тень, заставляя Рогнеду прикусить язык. Она поздно почувствовала настроение оборотня и теперь, видя озлобленный кошачий взгляд, желала слиться с обивкой, пока вокруг витало облако ссоры.
– Я не отказываюсь от своих слов, однако хочу объяснений, – серьезно произнес Иван.
Марья смерила его недовольным взглядом и отвернулась. Выяснять отношения – дурной тон и ничем хорошим не сулит, в особенности, когда необходима любая поддержка.
– Вообще-то я тоже не против их услышать, – подала голос Рогнеда, желая перетянуть внимание на себя. – Можете мне объяснить, почему я вообще здесь оказалась? Вы ведь предпочитаете работать одни, нет? Можно было меня сюда не тащить, а потом дать указания. Я бы все выполнила, честно.
Одного леденящего душу взгляда Марьи было достаточно, чтобы Рогнеда резко смолкла и обратно вжалась в сиденье.
– Морана велела привлечь тебя к ответственности, а значит, работай вместе с нами или отчитывайся богине о проступке, – елейно прошептала она.
Рогнеда едва удержалась, чтобы не зарыдать. Из всех обитателей Сумрачного леса Марью Моревну она боялась больше всего. Кощей редко показывался за пределами Темного терема, а если и выходил, то проносился мимо в облике черного тумана, так что Серая никогда с ним не разговаривала. Баба-Яга жила в изоляции, и до недавнего времени Рогнеда не имела представления о ней. «Есть и есть, что с того», – всегда размышляла она, зная, что обращаться к старой колдунье стоит только в исключительных случаях. Стая волколаков не представляла интереса, равно как и упыри с ведьмами и прочей нечистью. С Лихом оборотень никогда не встречалась, а ее низину обходила за три версты, не рискуя вляпаться в беду.
Однако с Марьей волчица была знакома и прекрасно знала, какой мощью обладает чернокнижница. Подобно Хозяйке Зимы, она наводила лютый ужас, убивая любого, кто рискнул пойти против судьбы. Часто различные группы нечисти пытались пробраться в мир людей, дабы развлечься. Обычно «развлечения» носили относительно мирный характер, и на них закрывали глаза. Но если же что-нибудь выходило из-под контроля, то с виновниками разбирались Марья и Баюн. Иван, обратившись в исполинского кота, доводил провинившегося до белого каления своими заговорами и иллюзиями, а затем с загнанной в ловушку жертвой расправлялась Моревна, насылая проклятия и лишая жизни с помощью серпа. Подобное случалось крайне редко, но страх распространялся очень быстро.
Сначала Рогнеда опасалась, что похожая участь может коснуться и Змея, хоть и маловероятно, учитывая его статус главного стража. Однако Морана решила иначе.
– Мы здесь, чтобы получить помощь, – пояснила Марья. – Да, мы можем справиться и сами, но для всех будет лучше, если все же заручимся поддержкой друга.
– Но вы хотя бы посвятите меня в свои планы, пожалуйста, – жалобно протянула Рогнеда. Нырять с головой в неизвестность крайне не хотелось.
Баюн повернулся к ней:
– Мы хотим заверить семью Зои, что она жива. Так мы избавимся от маленькой проблемы и заодно выясним, как много они знают про Кирилла. Далее, если помнишь, надо договориться с Сосновцем, чтобы он позволил провести колдовство на его земле. Поэтому Морана и обязала тебя помогать, ведь ты с ним в хороших отношениях, не так ли?
Рогнеда кивнула. Она очень сильно дорожила отношениями с Сосновцем, который позволял гулять в его лесу целыми днями.
– Вы хотите опоить меня тошнотворным и отвратительным оборотным зельем и превратить в Зою? – Баюн кивнул. – А дальше-то что? Это ведь не спасет завесу, – с сомнением произнесла Рогнеда. Ей вдруг показалось, что она упускает основную мысль плана.
Морана серьезно проговорила:
– Нам предстоит найти кровь тех, кто избавился от насланного проклятия Нави. А вот где это искать – пока что не знаю.
Рогнеда озадаченно потерла лоб, пытаясь осознать все сказанное. «Иди туда – сам не знаю куда, добудь то – не ведаю что – истинная сказочная загадка. Час от часу не легче», – мысленно ворчала Серая.
– Теперь, когда ты более или менее в курсе, прошу следовать за мной, – произнесла Моревна. Галантный Баюн тут же оказался поблизости, помогая чернокнижнице выйти из машины. Серая же от протянутой из вежливости руки отмахнулась.
Холодный ветер проникал за воротники пальто – слишком ледяной воздух для Яви. Выйдя из переулка, троица из Нави тотчас оказалась окружена яркими и кричащими витринами, проносящимися по центральным улицам машинами и спешащими в разные стороны людьми. Несмотря на непогоду, желающих отдохнуть в вечер пятницы было предостаточно, поэтому Рогнеда непроизвольно жалась к Марье и Ивану, стараясь держаться подальше от шумных сборищ. Она едва поспевала за широким шагом Баюна, который мрачнел, подходя к месту назначения, но сдерживался и не отпускал едких комментариев.
Наконец Марья обогнула здание и, свернув в очередной переулок, остановилась у затемненных, ничем не примечательных снаружи дверей. Войдя, друзья замерли перед высокой лестницей, утопающей в переливающейся подсветке. Марья перекинулась парой слов с чопорным мужчиной на входе и, благодарно улыбнувшись, последовала наверх.
Никогда прежде Рогнеда не бывала в ночном клубе, поэтому озиралась с нескрываемым восторгом. С потолка свисало несколько многоярусных люстр, выполненных в сложной кубической форме. Широкая лестница вела вниз, на первый этаж, который переливался в светло-голубых тонах, чуть освещая ряды столиков, расположенных по периметру. В центре был установлен подиум, на котором выступали парень с девушкой, вызывая восторженные возгласы у танцпола. Рогнеда со смесью восторга и страха наблюдала, как толпа веселилась и громко подпевала. Противоположную стену занимала барная стойка, возле которой толпились официанты, а гости восседали на высоких стульях.
Баюн, видя восторженное лицо Серой, прыснул в кулак, заставляя волчицу смутиться. Марья тем временем общалась с подоспевшим администратором, который, выслушав просьбу чернокнижницы, выпучил глаза, но, кивнув, засеменил вдоль приватных столиков к самому дальнему. Только сейчас Рогнеда заметила ниши, окутанные темнотой и выполненные в сдержанных тонах.
– Хватит так смотреть, – одернула ее Марья. – Неужели ты никогда не бывала в ночном клубе за столько лет?
– Не было повода, – пробубнила Рогнеда. Баюн одобряюще похлопал волчицу по плечу.
Администратор вернулся и с натянутой улыбкой провел их к столику, отодвинув край плотной портьеры. Оттуда сразу повеяло едва различимым запахом гнилых яблок, заставляя могучую фигуру Баюна напрячься в один миг. Внутри небольшой комнаты на кожаном диване вальяжно развалился мужчина с неестественно бледным лицом. Темно-русые волосы были уложены в прическу, бордовый костюм скрывал подтянутое тело, а на пальцах сверкали два кольца-печати. Завидев гостей, мужчина чуть оскалился, обнажая острые края клыков. Он внимательно посмотрел на чернокнижницу и развел руки в стороны, приглашая присоединиться.
– Здравствуй, Казимир, – проговорила Марья.
Она распахнула пальто, усаживаясь справа, и выразительно посмотрела на Баюна и Рогнеду, заставляя тех сесть по левую сторону.
– Как же я рад встрече, – ухмыльнулся упырь.