«Тайн заветных о домовых никто никогда не узнает: откуда они явились и в чем силу черпают. В одном лишь сомнений нет: берегут домовые тех, с кем рядом обитают, а после, как дом остывает, прочь ускользают».
Больше двадцати лет тому назад, Явь
В доме каждом вместе с жильцами всегда домовой обитает. Покровительствует он семье, защищает от бед, помогает в хозяйстве и жизнь долгую оберегает. Облик духа этого – загадка вечная. Одни считают, что образы животных домовые примеряют и то в кошку, то в змею аль в собаку облачаются. Иные же скажут, мол, домовые – это души почивших предков, решивших однажды весь род дальнейший беречь ценой собственных сил. Правду же только сами духи ведают и стерегут ее, ибо нельзя просто так домовым с людьми общаться.
Завета сего никогда не понимал Елисейка – юный домовенок, растущий подле деда своего Архипа. Так уж издревле повелось, что когда семья новая возникает и домом обзаводится, то появляется на свете домовой рода. Как множится семья, так и духи вместе с ними: по свету расселяются и судьбу новую обретают. Потому-то Елисейка и оказался вместе не с родителями, младшими братьями и сестрами, а с дедушкой Архипом.
Детства своего не помнил Елисей, словно и не было его. Всегда, отражение свое замечая, думал, что родился он на свет юношей высоким и худым. Длинные уши торчком стояли и смешно пробивались сквозь копну медных волос, выдавая потустороннюю природу.
– А когда у меня борода будет? Ты же сказывал, что у всех домовых борода до пола доходит, – спрашивал однажды Елисейка, сидя на табуретке.
– Когда дом в хозяйство обретешь, тогда и бородой обрастешь. Заодно кушак красный получишь вместе с заботами и обязанностями, – ворчал дед, подметая пол. – А пока хватит лясы точить, совсем обленился уже, – и, отдав веник внуку, принялся наставлять.
Ежели умели бы люди видеть домовых такими, какие они есть на самом деле, то не признали бы с первого взгляда в них никогда представителей потусторонних сил. Потом рассмотрели бы и уши заостренные, и глаза диковинные, пеленой чуть подернутые, и кушаки ярко-красные – отличительная особенность домового, у коего свой дом появился. Однако не могли люди домовых так просто видеть: являлись духи только тогда, когда опасность для семьи чувствовали. В случае таком примеряли они образ или умершего предка, или животного и пытались до сердец людских достучаться. Старались от беды увести способами всякими: вещицы прятали, во сны приходили, замками скрипели, полом щелкали, пытаясь внимание обратить. В этом была их забота.
Мирно жили Елисей и Архип в доме просторном вместе с хозяевами добрыми и честными. Любовь и лад там в воздухе витали, двое детишек по полу бегали. Кошки и собака с ними обитали, постоянно к домовым ластились и в прятки играли. Любил их Елисейка всей душой и забавы с ними разные устраивал, покуда дед не видел.
От Архипа мудрости мальчишка учился, старался внимать слову каждому, да только скучно становилось порой, и зевал тогда хулиган во весь рот. За то подзатыльник получал и за диванами хозяйскими убирался после целый день.
– Запомни: живем мы в тени, – вещал однажды наставник, сидя на кухонном подоконнике. – Никто нас обычно не видит. Животные только да младенцы могут, но и то – первые запах ежели учуют, так заметят, а вторые больше обманываются. Однако забота о маленьких – прямая обязанность наша. От дома хворь отводить, о беде надвигающейся сообщать. Будешь видеть непорядок, сам подотри или на видное место соринку подложи. С первого раза коль не поймут, то вновь повтори и так до тех пор, пока не сообразят. Опасность почувствовать первым ты тоже можешь – дым, к примеру. Тогда-то надо тревогу бить: посудой греметь, половицами щелкать да будить, коль спят сном крепким.
– А как же они проснутся, ежели не видны мы, дедуль? – поинтересовался мальчишка, раскачиваясь на табуретке. – Не почувствуют и не услышат, разве нет?
Нахмурился тогда Архип, подбоченился и молвил:
– Коль постараешься, то с хозяевами дома отношения мирные да ладные установишь. Тогда же и начнут они тебя понимать. Да и, к слову, несмышленыш, ты-то хоть и в Яви живешь, воздухом дышишь и питаешься, как кот ненасытный, но все ж дитя иного мира. Нам сила свыше дана.
Как услышал эти слова Елисей, так заблестели глазки восторгом, предвкушая силу собственного колдовства. Мигом в голову идеи прибежали: сколько чудес совершить можно! Представлял он, как порядок по щелчку пальцев устраивает, а поварешки сами еду готовят.
– Но-но! – воскликнул Архип, видя, что внук в облаках витает. – Ишь чего, замечтался уже, поди. Нет, внучок, негоже силушкой напрасно разбрасываться. Твое дело – дом охранять, лад беречь и ненастья отводить. В каждом месте, где человек обитает, там и домовой живет. Правда, загвоздка в одном – коль злой хозяин, так и ты от него тьму впитаешь. Плохо тогда дело.
– А сего миновать можно? – испуганно спросил Елисейка.
По рассказам Архипа он знал, что некоторым домовым лютая доля выпадала: в сердца их хозяев проникало зло, что с годами всю округу отравляло. Гибли цветы, свет мигал, сквозняк жуткий по полу начинал гулять, плесень стены и пол разъедала – разруха медленно, но верно приползала, губя семью, дом и духа-защитника. Становился домовой жестоким и потакал чужой воле, не заботясь о семье. Слезы, крики, брань и ненависть – вот что в таких жилищах обитало.
От одной молвы только о подобном дрожь Елисея пробирала, и молился он силам высшим, чтоб участь страшная его стороной обошла.
– Беззащитных тебе оберегать надобно всегда, – продолжал Архип, расхаживая по комнате. – В том твоя сила, что можешь заклинания простые наводить да гнев людской в браздах держать. Однако же природа наша лукава: как бы ни старались, ни крепились, ни клялись, но от плохих хозяев всегда убегаем. Не можем мы в страхе, гневе и грязи жить, как ни старайся.
Озадаченно на него Елисейка посмотрел, затылок почесывая.
– Но ты же сам сказывал, что и с такими злодеями существовать приходится. Я не понимаю, – признался он, подперев руками подбородок.
– Существование – не жизнь, глупый! – воскликнул Архип, заглядывая в склянки с крупами. – Да, просуществовать можно, но недолго, ведь от природы большинство из нас добрые и светлые души. Посему и стремимся мы от гнета сбежать и познать жизни лучшей, однако и исключения встречаются, – прошептал он, предупреждая: – Берегись таких домовых, Елисей. Не сородичи они больше тебе.
Призадумался юнец, спросить желая, откуда у деда познания такие. Видал он на спине Архипа шрам уродливый, будто хлыст по нему прошелся, но спрашивать боялся. Считал, что не надо дурные и далекие воспоминания тревожить. Коль хотел бы, Архип рассказал бы, а раз молчит, значит, все еще боль свежа в сердце.
– Как же быть тогда, деда? – поинтересовался Елисейка, твердо решивший, что не допустит никогда беды для хозяев дома своего. – Неужели нельзя человеку помогать и на путь праведный наставлять?
Захлопывая шкафы, Архип покачал головой:
– Нет, милок, нельзя. Душа человеческая переменчива, тайнами полна, а потому непонятна для нас, – грустно вздохнул он. – Да не всегда ведь беда в сердце людском изначально обитает, а извне приползает. Тогда и мы бессильны бываем.
Послушал речи эти юнец и пригорюнился: много всяких напастей человека окружало, с коими ему не справиться.
Тем временем шли годы, росли девочки-сестренки, подле которых и жил Елисейка. Детство их точно вместе проходило, хоть и не видели они домовенка. Однако он же их хорошо знал: старшей и рассудительной Оленька была, младшая же, Зоя, веселиться любила и постоянно беспорядок учиняла. За ней-то неустанно приходилось домовому игрушки убирать, вытаскивать карандаши из-под диванов и шкафов, а порой и вовсе сон охранять – часто девочке кошмары снились. Однажды даже помог Елисей ей пуговицу пришить на кофте любимой, за что и получил потом нагоняй от деда, но ни о чем не жалел. Сам ведь он хотел помочь Зое, которую негласно сестрой считал.
– Нельзя нам к людям привязываться, Елисей. Мы вечно живем, а они нет. Привыкнешь, а после обожжешься. Что тогда делать будешь? – причитал Архип, но слова его в воздухе повисали.
Детские годы убежали, и не заметил их даже старый домовой. Только в умениях внука разницу с гордостью различал. За все это время научился Елисей в воздухе маревом становиться, речь и повадки животных понимать, знаки колдовские рисовать, мог теперь обереги да круги защитные ставить.
Как показал все умения юнец, так Архип на него важно взглянул и слез радости не сдержал – истинный домовой под крылом его вырос.
Елисей же порой к обучению относился как к соревнованию с девочками, пусть они сего даже не ведали. Приносили сестры отличные оценки из школы, так и домовой за мастерство свое со рвением принимался. Их «пятерка» смело к починке дверцы шкафа приравнивалась. Медаль по плаванию – отучена кошка обои царапать, хорошо написанные контрольные – цветы в доме распускались ярче прежнего.
Так и жили бы они дальше, покуда беда не пришла: неожиданно не стало отца семейства. Из обрывков разговоров понял Елисей, что сердце его замерло в миг страшный. Скорбь в доме поселилась, и ничто не могло ее изгнать. Только время помочь способно было. Годы иначе пошли. Обязанности многие теперь на сестер легли, кои сил не щадили, чтобы только в достатке и уюте жить. Вместе они работали, еду готовили и не заметили, как повзрослели.
Первой из дома родного Ольга ушла: она всегда по свету путешествовать мечтала и шанса упускать не пожелала. Заботы о матери на Зою легли, а Елисей ей по дому помочь старался – Архип после смерти хозяина сдался, силу у него точно отняли. Вот и приходилось молодому домовому хлопотать пуще прежнего.
Шесть лет так пролетело, пока Зоя работала рук не покладая и не накопила достаточно средств на новую квартиру. Вот только мама с ней переезжать отказалась. Сказала, что пора дочери одной начинать жить, а за нее беспокоиться не надобно – справится, иначе быть и не может.
С переездом Зои вопрос и об Елисейке встал. По законам домовых обязан он был вместе с девушкой в новое место перебраться, да только не хотел юноша Архипа одного оставлять. Он, как и мама Зои, после смерти хозяина захворал, и мир ему ныне не мил стал. Потому и не собирался никуда Елисей, твердо намереваясь во всем подмогой деду быть и дальше.
– А чего это ты без дела сидишь, а? – спросил Архип одним вечером внука, пока Зоя вещи в коробки убирала и к порогу относила. – Или думаешь, что твои манатки я в узелок завяжу?
– Не пойду я никуда. Пускай нового домового ей найдут, – обиженно буркнул Елисей, нервно рукав кафтана теребя.
Он сидел на диване и с тоской смотрел, как Зоя собирала чемоданы. Совсем не желал домовой ее одну отпускать на новое место, но иначе никак.
– Это чего ты удумал-то? – Архип всплеснул руками, отвешивая подзатыльник внуку. – Как это не пойдешь? А кто о ней заботиться будет, а?
Архип нервно расхаживал по залу, размахивая руками и одаривая несмышленыша возмущенными взглядами. Не желая препираться, Елисейка пожал плечами и отвернулся. Видя его понурое выражение лица, дед присел рядом, виновато поглядывая на него.
– Что тебя на такое решение сподвигло, внучок? Ну-ка, выкинь все плохие мысли из головы и займись делом настоящим. Сидит он тут, плачет, а должен уже был на новое место подоспеть, порядок там навести, обереги все начертить и хозяюшку поджидать.
– Не поеду я никуда, тебя одного не оставлю, – буркнул Елисейка, чем вызвал смех у Архипа. Недоуменно на него внук посмотрел, пояснений ожидая.
– Эх, глупый-глупый мальчишка, – добродушно усмехнулся Архип. – Виноват я перед тобой, слабость показал. Учил тебя, учил, а сам к роду привязался и зачах. Ай-ай, бедовая моя голова, – протянул печально дедушка, головой качая.
Елисей перевел на него удивленный взгляд и с сочувствием похлопал по плечу. Он совсем не привык слов таких от деда слышать. Архип, себя коря, продолжил:
– Запустил тут все, хозяйке хандрить позволил слишком долго, а все обязанности на тебя да на девочку свалились. Плохо это, непростительно! Какой же я глупый.
На самого себя Архип злился шибко, однако с силами собрался и внука отпустить решил. Негоже ему было уж подле старшего оставаться, коль самостоятельным пришлось стать.
– Слушай наказ мой, – молвил Архип. – Зоя теперь новую жизнь начинает, а ты ей полезен будешь. Посему раскисать перестань, собирайся давай, и чтоб к утру был готов.
Растерялся Елисей, слов не находил, но спустя полчаса споров понял, что дед от намерений своих не откажется. Потребовав от Архипа заверений, что все мирно у него пойдет, просиял Елисей и слез не сдержал.
– Спасибо, дедушка, за все, – сквозь рыдания шептал он, а улыбка ясная старого домового сердца обоих согревала.
Так и получил Елисей красный кушак и настоящим домовым стал. С той поры времени мало прошло: всего-то месяцев десять Зоя под надзором его жила, а затем с Кириллом ушла и не воротилась домой.
Грустил домовенок, чуял беду неотвратимую, да поделать ничего не мог – нельзя ему пост свой оставлять. Решил он тогда в чистоте дом содержать, пыль вытирать да хозяйку ждать. Верил Елисей, что ответы скоро сами его найдут.
Квартира Зои, Явь
Спустя сутки оборотное зелье настоялось, и можно было возвращаться в Явь, воплощая таинственный план Мораны.
Пока Марья и Баюн были заняты укреплением границы межмирья, а Казимир разбирался с происшествием в клубе, Рогнеда изучала жизнь Зои, пытаясь составить достоверный образ. Разговаривать с Кириллом о девушке не хотелось – слишком мало времени прошло, чтобы рана затянулась. Желая поддержать друга, Рогнеда заглянула в грот и не сдержала слез. Постоянное духовное истощение дало о себе знать: кожа Змея посерела и пестрела рисунком вен, худоба исказила тело, обнажая контуры костей, а от него самого веяло загробным мраком – он был на волосок от исчезновения. Владимир, зная о состоянии Горыныча, поместил его в колдовской сон, сохраняя тем самым запас сил. Рогнеде оставалось только наблюдать за спящим на каменном ложе другом.
– Я рядом, слышишь? – шептала она, враждебно глядя на проклятые самоцветы. – Мы найдем это мистическое чудо и спасем всех, правда.
Однако многие обитатели Нави, наслушавшись пламенных речей Игоря и Ярославы, уже громко шептались о скорой кончине стража-неудачника и пророчили водяному завидный пост.
Постоянное колдовство до потери сознания помогало сдерживать влияние Нави на Явь, однако число недовольных зрело между всеми, кто обязан был отдавать жизненные силы во благо завесы. Варвара, слушая пересуды, приходила в ярость и пыталась донести, что из-за халатности Навь может оказаться на грани исчезновения, а жалкие остатки душ, которые находились в телах нечисти, рассыпятся в пыль и никто не переродится вновь. Пламенные речи доходили далеко не до всех, и ослепленные обидой мертвецы стали собираться подле водяного, рассуждающего о справедливости и порядках.
– Пара дней, один проступок, и вся гниль вылезла наружу. – Марья собирала вещи и попутно разливала в кабинете отца оборотное зелье, оставленное заботливой Варварой. Негласные цари плели чары подле истока Смородинки, не щадя себя. – Все они марионетки, а Игорь только и рад вещать. Это не доведет до добра. Морана их покарает.
Баюн отошел от стены, потирая глаза. После марева в клубе он еще не восстановился, но времени на отдых не было.
– Пряха судеб молчит? – спросил он, помогая убрать грязную утварь.
– Передо мной она не отчитывается. – Марья застегнула сумку, куда сложила зелье. – Вероятно, она все слышит и видит, вороны ведь повсюду. Может быть, плетет сотни нитей, пытается отследить жизни пострадавших людей или отчитывается перед высшими силами. Думаю, их терпение тоже на исходе. Не хватало только, чтобы сюда еще нагрянули из Прави.
Баюн обернулся на вскрик: Моревна держалась за руку, с обидой поглядывая на кинжал – темная кровь стекала с острия. Без лишних слов Иван промыл рану и наложил мазь. Регенерация тканей у всех обитателей Нави происходила быстро, однако от предосторожности и лекарств никто не отказывался. Баюн вдруг вспомнил одного упыря, который сильно пострадал в бою с волколаком: его правая рука была искромсана на кусочки, но кровопиец отказывался лечиться, полагаясь на сверхспособности. Однако чуда не произошло: раны забились грязью и воспалились, из-за чего пришлось отрезать конечность и прижигать плоть.
– Спасибо, – благодарно улыбнулась Марья и крепко обняла Баюна. Поглаживая ее по волосам, он усмехнулся, поражаясь выдержке чернокнижницы: всегда собранная и холодная на людях, Моревна на самом деле изводила себя не меньше, чем остальные.
– Все будет хорошо, я обещаю, – прошептал Иван заученную мантру, от которой всегда веяло надеждой. Пускай и необоснованной.
Закончив сборы и прихватив Рогнеду, они переместились в Явь. Казимир встретил их с полными пакетами еды – Моревна велела «приготовить пир чуть ли не на весь мир», однако тратить на это магию – совершенно бесполезно. Настроение упыря было скверным: его репутация омрачена, и он все ждал, когда вокруг клуба будут слоняться толпы людей, желающих понять, что произошло. Крайне не хотелось, чтобы кто-нибудь выяснил о его сверхъявственной природе.
Зачарованная машина остановилась на парковке, позволяя потусторонним обитателям оценить ряд высотных стеклянных зданий, вершины которых, казалось, утопали в густых облаках.
– Ничего себе, – Казимир присвистнул, глядя ввысь. – А вы уверены в адресе? Домик-то уж слишком элитный.
– Ты что, сомневаешься в моих способностях? – проговорил Баюн, выходя из машины.
Он замер перед Казимиром и с вызовом посмотрел на него, провоцируя на очередную перепалку. Упырь натянул обворожительную улыбку и отошел в сторону, поправляя лацканы светлого пальто.
– Разумеется, нет.
Кивнув в знак одобрения, Баюн принялся вытаскивать из багажника пакеты с продуктами.
– А ты всегда так наряжаешься? – поинтересовалась Рогнеда, придирчиво рассматривая упыря. Сама она, подобно Ивану и Марье, редко меняла облик: мешковатый плащ и черные штаны с рубашкой – таким был ее стиль.
– Конечно. Одежда – хорошая маскировка.
Казимиру явно польстило внимание к его облику, за которым он всегда тщательно следил, заказывая одежду на индивидуальный пошив. Оценивая его наряд, Серая невольно сравнила упыря и Кирилла, понимая, с кого ее друг брал пример.
– Павлин ты, – заключила Рогнеда и, хохоча, отпрыгнула от упыря, прячась за широкой спиной Баюна.
– Марья! – обиженно воскликнул Казимир, заметив, что чернокнижница забрала увесистую сумку с заднего сиденья. – Твои друзья ко мне придираются. Скажи им, а!
– Попробуй укусить их, – предложила она, сверкая улыбкой и мысленно благодаря упыря за игривость – помогало отвлечься.
– Нет уж, воздержусь от такого предложения. Боюсь, что отравлюсь, – процедил Казимир. – Давай сюда, не унесешь же!
Он проворно выхватил у Рогнеды увесистые пакеты и, не тратя времени на споры, пошел вперед. Серая, взглянув на дом, поникла: ей совсем не хотелось идти в квартиру, где придется строить из себя неизвестно кого и зачем.
Прошлым вечером Рогнеда под бдительным надзором Ивана опубликовала длинный пост в социальных сетях, рассказывая, что «Зоя» устала и хочет немного отвлечься от повседневной суеты. Короткий разговор с матерью почившей тоже прошел под контролем Баюна. Разговоры с коллегами и рабочие вопросы, связанные с контрактами и фотографами, обязывался решить Казимир и его дар убеждения.
Однако ближайшие два часа волчице предстояло разыгрывать спектакль под надзором придирчивой Марьи. Рогнеда сомнительно относилась к затее, но приходилось подчиняться воле богини, которую совсем не хотелось подставлять. Казимир, заметив перемену в настроении оборотня, поравнялся с ней и принялся рассказывать о достоинствах различных тканей.
Порядочно оторвавшись от Серой и донимающего ее упыря, Марья прошептала, поглядывая на Баюна:
– Я знаю, что общество Казимира утомляет, но, пожалуйста, потерпи. Из всех упырей я могу доверять только ему, а нам нужны гипнотические способности.
Баюн глубоко вздохнул.
– Тебе незачем объясняться. Ты лично обучала Казимира, поэтому и доверяешь ему – все логично. Не переживай, мое поведение – не более чем подыгрывание старому другу.
Марья звонко засмеялась, опираясь на подставленный локоть.
– Лучше друзей и не сыщешь, – подмигнула она и толкнула двери.
При помощи обаяния упыря и чар Баюна, друзья спокойно миновали фойе и оказались на предпоследнем этаже. Замок щелкнул, приглашая войти в просторную и светлую квартиру. Панорамные окна открывали вид на вечерний город, окутываемый облаками.
От обилия дорогих вещей Казимир присвистнул и деловито пошел вперед, как вдруг согнулся в три погибели от сильного удара в живот. В один миг его глаза налились кровью, а Рогнеда обнажила когти, озираясь и готовясь в любой момент напасть.
– Тихо! – шикнул Иван, сдерживая их. Серая невольно засмотрелась на разросшуюся тень за спиной Баюна: ей никогда не доводилось видеть его колдовской облик.
Марья поставила сумку на пол и громко произнесла:
– Милостивый хозяин, прости, что границы дозволенного нарушаем. Однако время поджимает. Пусти нас, Елисей.
Рогнеда покосилась на Моревну и тут же пожалела об этом: в ней взыграла кровь Кощея, обнажая истинное нутро. Кожа чернокнижницы стала белой как снег, черные волосы упали до пола, а глазницы сверкнули дырами. От увиденного Серая почувствовала мурашки: именно поэтому она и боялась дочери царей Нави.
Вдруг Моревна довольно оскалилась и низко поклонилась видимому только ей существу.
– Здравствуй, Елисей. Будь добр: покажись остальным, иначе невежливо получается.
– Как и вам без предупреждения приходить!
Раздался оглушительный хлопок, и тут же перед друзьями предстал молодой домовой. Просторные штаны и рубашка скрывали его худощавую фигуру. Копна непослушных медовых кудрей закрывала лоб, а зоркие карие глаза внимательно изучали прибывших гостей.
– Ну вот он я, здрасьте – забор покрасьте, – огрызнулся он. – Может, теперь скроете свои страхолюдные морды? А то смотреть противно.
Марья смерила юношу насмешливым взглядом и, вернув привычный образ, проговорила:
– Познакомьтесь, это Елисей, домовой. Он здесь хозяин.
Она еще в Нави поручила одной ведьме выяснить, кто присматривал за домом Зои. Та, все разузнав, доложила о немного заносчивом, но безгранично преданном Елисее.
Уняв сверхспособности, гости из Нави поочередно представились.
– Ты прямо-таки само очарование и доброжелательность, – проворчал Казимир на домового, все еще потирая ушиб. – На кой черт было бить, а? Больно же!
– А нечего во владения мои вламываться, кровопийца старый! – вспылил Елисей и подошел вплотную к чернокнижнице, о которой был наслышан. – Марья Моревна, зачем пожаловали? Это не Навь, где вам все дозволено.
– Ишь какой воинственный, – насмешливо бросил упырь. – Вот кого стоит отправить завесу защищать, а не ведьмочек! Потенциала и гнева надолго хватит.
Домовой угрожающе сжал кулаки, и воздух вокруг него завибрировал, предвещая неприятности. Баюн зло посмотрел на Казимира, мечтая избавиться от чересчур болтливого упыря.
– Я могу выкинуть вас всех вон и глазом не моргну: вы нарушили мою территорию, и никто меня не осудит, – угрожал Елисей, прямо глядя в глаза упыря. – Так что не нарывайся на неприятности.
– Достаточно. – Баюн раздраженно цокнул языком. – Ваша перебранка только время отнимает, а его и без того мало. Мы явились сюда по наставлению Мораны, и, выгнав нас, ты пойдешь против ее воли. Дерзни, если хочешь.
Елисей нахмурился.
– Зачем вы здесь? – спросил он.
– Успокоить и проконтролировать навязчивую родню Зои. Сожалеем, но она мертва, – произнес Иван.
Слова Баюна повисли ножом в воздухе. Рогнеда с сочувствием посмотрела на домового, на лице которого проносились одна эмоция за другой. Руки его предательски задрожали, а глаза защипало от слез. В памяти Елисея ожили недавние образы, как Зоя расхаживала по квартире, работала допоздна, разговаривала по телефону и изредка встречала гостей. Сердце его болезненно сжалось: он знал девушку с самого детства, а сейчас ее не стало.
– Когда ее сестра пришла сюда со слезами на глазах, я понял, что Зоя мертва. Но все же дом сторожил, ждал, хоть и без толку, – тихо признался он, пытаясь унять дрожь в пальцах. Смахнув слезы, поднял взгляд на чернокнижницу: – Что ж, раз Морана все решила, я обязан подчиниться, так? Хотите, видимо, близких Зои одурачить, а мне сидеть и молчать?
– Можешь отказаться, – Баюн пожал плечами. – Только у этого будут последствия. Впрочем, не знаю, кому сейчас более важна сегодняшняя встреча.
– Вы хотите обмануть людей! – вскричал Елисей, заставляя всех напрячься. – Являетесь просто так в чужой дом, навязываете свою волю и ждете, что я просто отойду в сторонку? Чего ради я должен подчиниться? Вы подарите близким мне людям глупую надежду, что Зоя все еще жива. Разве это нормально? Почему нельзя сказать правду? Чего ради этот балаган?
– Затем, что не все бывает так, как мы хотим, – холодно произнесла Марья. – Ты прав: можно подсунуть любое тело и выдать его за Зою. Несчастный случай, да что угодно – лишь бы никто ничего не вынюхивал. Мы так и делали, и не раз.
Рогнеда потупила взгляд, а Казимир хищно оскалился. За прожитые годы без жертв никогда не обходилось, и они врали, дурили людей, злоупотребляя магией. Однако на сей раз все пошло несколько иначе.
– Но сейчас надо сказать неправду, – продолжила чернокнижница. – Я не могу объяснить причин, потому что сама не ведаю планов Мораны. Мне было сказано: запутать окружение Зои, а затем отправляться в лес Сосновца. Почему именно так и зачем – не ведаю, но одно знаю точно: из-за разрушенной границы все мы в опасности. В любой момент могут исчезнуть не только неизвестные полуночницы, болотники и кикиморы, нет, но и я, вы, и никто нас не вернет. Я хочу это исправить. И уничтожу любого, кто вздумает мне мешать.
Баюн молча встал рядом с ней, поддерживая и словно говоря, что он с ней до конца. Крайне редко Моревна и снисходила до разъяснений своих действий. Сейчас эмоции брали верх, и она была на пределе – во взгляде ее читался гнев, а с пальцев так и срывались молнии.
– Ну, так и будем стоять на пороге? – нетерпеливо спросил Казимир. – Мне порядочно надоели пустые разговоры, так что, милок, или уходи прочь, или не мешай. Выбора у тебя нет.
Рогнеда виновато взглянула на бледного домового: слишком много на него свалилось за пару минут, а события и время давили. Горделиво вскинув голову, Елисей щелкнул пальцами и растворился в воздухе. Марья выдохнула: дух-защитник все же не стал перечить. Схватив сумку, она прошла на кухню, поманив за собой Рогнеду.
– Он правда мог нас отсюда вышвырнуть? – с напускной беззаботностью поинтересовался Казимир, поправляя у зеркала лацканы пиджака и золотые запонки.
Баюн, засучивая рукава свитера и расставляя посуду, ответил:
– Тебя точно.
Казимир уязвленно хмыкнул.
– А кто же тогда будет тебя доставать? – парировал упырь.
– Достаточно! – рявкнула Марья. – Времени в обрез, так что поторопитесь.
Рогнеда, стараясь не морщиться от едкого привкуса полыни, осушила стакан оборотного зелья. Через несколько минут тело ее изменится, превращаясь в Зою. Стараясь не обращать внимания на легкое головокружение, Серая прогуливалась по квартире. Она подметила, что местами не хватало вещей, которые наверняка сгорели в пожаре. Убедившись, что нет никаких фотографий Кирилла, Рогнеда заглянула в спальню. Там, у панорамного окна, стоял понурый Елисей.
– Мне жаль, – тихо призналась волчица, переминаясь с ноги на ногу у двери. Ей хотелось поддержать домового, извиниться за дурные вести и никогда не пересекать порог этого дома. Столько страданий, переживаний и слез из-за беспечности и потакания собственным желаниям. Стиснув пальцы в кулаки, Рогнеда пообещала самой себе: «Вернусь в Навь, разбужу глупую рептилию и прочитаю ему нотации о чрезмерном эгоизме. Неприлично много лет, а ведет себя как подросток».
Домовой наконец обернулся.
– Я знал, что все закончится именно так. – Голос его дрожал. – Чувствовал, что Змей погубит ее, а может, такова судьба. Здесь ведь Марья Моревна, страж и исполнитель воли богини Мораны. Куда мне против них?
Рогнеде стало грустно. У несчастного домового теперь разрушилась вся жизнь.
– Тебе надо знать, что Зоя накануне была сама не своя, словно ее подменили, – вспомнил Елисей. Он слышал разговор про оборотное зелье. – Впрочем, теперь-то я догадываюсь, что она была околдована. Дрянное проклятие! Змей должен был оберегать от него, а не вести прямо в его сети! Чего ради он так сделал? Скажи мне!
Рогнеда молчала. Домового грозило накрыть истерикой. «Пускай лучше выпустит эмоции здесь и сейчас, чем явится в Навь и будет крушить все там. Еще явится вершить самосуд над Кириллом», – с опаской подумала Серая.
– Видимо, он никогда не любил ее, – скорбно подытожил Елисей. – Когда Зоя собралась переезжать, я предчувствовал дурное. Надо было вмешаться: крушить мебель, вещи воровать – сделать все, чтобы она осталась, а не уходила к нему. Тогда она была бы жива.
Молчание затягивалось, и Рогнеда робко заметила:
– Но ведь тебе нельзя так делать.
Она мало общалась с домовыми, но любому духу-защитнику запрещено сильно вмешиваться в жизни людей – они могут только направлять.
– По крайней мере, стоило попытаться, – Елисей обреченно вздохнул, пожав плечами.
Он устало опустился в кресло, пряча лицо в ладонях. Рогнеда с сочувствием погладила его по плечу – ему поможет только время. Ощущая, что оборотное зелье начало действовать, Серая, презирая себя за бестактность, рискнула задать интересующий ее вопрос:
– Не злись только, но скажи, кто-нибудь из окружения Зои был знаком с Кириллом? Может, видели его?
Елисей покачал головой, отодвигаясь от оборотня – он не терпел жалости.
– Не думаю. Змей не любил показываться, держал дистанцию. Если честно, я даже ничего не знаю об их отношениях, – грустно хмыкнул домовой. – Однажды он просто забрал Зою к себе, и все. Не знаю, что у нее было в голове. Я видел Зою разной: грустной, счастливой, окрыленной, а в этот раз она словно жила, соревнуясь сама с собой. Пыталась что-то доказать, бежала от собственного «я». Видимо, так и выглядит переломный момент личности. Жаль, я никогда не узнаю, кем она могла бы стать.
«Так говорят те, кто действительно любил», – Рогнеда прикусила язык, боясь сказать лишнего. – «Он рос вместе с Зоей, строил планы. Смысл его жизни – это сама Зоя, а теперь ее не стало».
– Там найдешь ее вещи, – Домовой кивнул на дверь, ведущую в гардеробную. – Бери все, что хочешь. Препятствовать не стану. – Сказал и исчез, оставляя Рогнеду с тяжелыми мыслями.
Раздавшийся звонок в дверь ознаменовал начало их маленького обмана. Как и было оговорено, в квартиру пожаловали мать и старшая сестра, Ольга. С оглушительным визгом она налетела на Рогнеду и тут же начала сыпать упреками на мнимую сестренку, однако стушевалась при виде преобразившегося Казимира и Баюна с Моревной, которые представились родственниками «Кирилла».
Марья решила не рисковать и все же опоила оборотным зельем Казимира, заставляя принять личину друга. При помощи природного очарования упырь обязывался воздействовать на близких Зои, создавая дружескую и спокойную атмосферу.
Рогнеда поочередно представила каждого, впивая от волнения ногти в ладони. «Чтобы тебя полуночницы расцеловали, Кир! Ввязался в отношения на мою бедную голову», – мысленно ворчала она, натянуто улыбаясь. Однако встреча протекала гладко: Баюн усыплял бдительность, рассказывая одну историю за другой, пока упырь воздействовал на память и восприятие гостий. Сидя и кивая, подобно кукле, Серая потянулась к одной из тарелок с едой.
– Надо же, – изумилась мать почившей. – Зоя без сотни уговоров тянется к еде – нонсенс. Что же ты, Кирилл, сделал с нашей девочкой? Подменил, что ли?
Рогнеда тут же подавилась, не разделяя общего смеха и с опаской поглядывая то на Марью, то на Ивана. Баюн лишь улыбнулся в ответ, подбадривая, однако аппетит у Серой пропал.
– Свежий воздух способен творить чудеса, – ласково проговорил Казимир, при этом глаза его сверкнули слишком ярко. – Признаю, я очень долго уговаривал Зою переехать и практически отчаялся, как она вдруг согласилась.
– Да, дорогая, ты нас здорово перепугала, – недовольно заметила Ольга. – Никаких сообщений, звонков или фото. На работе тебя не видели, дома никого нет. А Кирилла мы найти не могли – номер и адрес не знали. Не хочешь объясниться? Мы вообще-то переживаем и начали бояться самого страшного.
Рогнеда, вспомнив заученный текст, принялась заверять, что не хотела никого пугать. Ей якобы надоело постоянное внимание и пребывание в интернете, и она с радостью приняла предложение Кирилла оставить ненадолго телефон и погрузиться в себя.
Ольга переглянулась с матерью, сомнительно вскинув брови. «Их» Зоя ни за что бы не оставила работу так легко. Вся затея с переездом не нравилась Ольге с самого начала, а таинственное исчезновение выбило из колеи, враждебно настраивая против Кирилла. Теперь же ей пытались скормить сказку, что все в порядке и нет причин для волнения.
Марья, видя сомнения и считая каждую минуту, едва заметно кивнула Баюну, одобряя гипноз. Не было ни времени, ни желания нянчиться с людьми – с этим они смогут разобраться позже. Даже из беглого разговора с близкими Зои стало ясно, что их тоже начали донимать кошмары, хоть и жили гостьи достаточно далеко от завесы между мирами. Было ли это следствием переживаний или все же проклятия Нави – Моревна не знала, но рисковать не хотела.
Еще полчаса, и они смогут успокоить близких, почивших до поры до времени – явятся позже и разберутся с их судьбами по указке Хозяйки Зимы. Сейчас же стоило поторапливаться в лес Сосновца, ведь именно там стоит искать чудо.