Казалось, номенклатурное чиновничество начало устраиваться совсем недурственно. Думало, что навечно. Оно просто не догадывалось о действительных замыслах своего пахана. Вознесенная системой привилегий на уровень, немыслимый для народа, имея над этим народом фактически неограниченную власть, новая элита после первых же репрессий начала понимать временность и ничтожность своего собственного положения. Ибо в любой момент каждый — от секретаря захолустного райкома до члена Политбюро, министра или маршала, мог быть застрелен прямо в кабинете, забит сапогами в подвалах НКВД или превращен в «петуха» на каком-нибудь из бесчисленных островов ГУЛАГа.
На крови и страхе создавалась система партийно-чекистской селекции, породившая реальный правящий класс — класс Номенклатуры.
3
Нет большей подлости, чем война власти с детишками с использованием всей мощи карательного аппарата. Опираясь на указания Политбюро ЦК, лично Ленина и Сталина, большевики создали особую систему «опального детства». Эта система имела в своем распоряжении детские концлагеря и колонии, мобильные приемно-распределительные пункты, специальные детские дома и ясли. Дети должны были забыть, кто они, откуда родом, кто и где их родители. Это был особый — детский ГУЛАГ.
Если обратиться к самым первым именам и фамилиям в детском расстрельном реестре, то начинать надо с царской семьи, с расстрела царя Николая II и его семьи в Ипатьевском доме в Екатеринбурге. Теперь там построен храм. Похоже на покаяние.
В 1919 году в Петрограде расстреляли родственников офицеров 86-го пехотного полка, перешедшего к белым, в том числе и детей. В мае 1920 года газеты сообщили о расстреле в Елисаветграде четырех девочек 3–7 лет и старухи, матери одного из офицеров. «Городом мертвых» называли в 1920 году Архангельск, где чекисты расстреливали детей 12—16 лет.
Активно использовалась практика детского заложничества, особенно в борьбе против крестьян, пытавшихся оказать сопротивление аграрно-крестьянской политике режима. С осени 1918 года, еще до официального решения Политбюро по этому поводу, началось создание концентрационных лагерей, большинство узников которых составляли члены семей «бунтовщиков», взятых в качестве заложников, включая женщин с грудными детьми.
Тамбовские каратели в 1921 году докладывают: «В качестве заложников берутся ближайшие родственники лиц, участвующих в бандитских шайках, причем берутся они целиком, семьями, без различия пола и возраста. В лагеря поступает большое количество детей, начиная с самого раннего возраста, даже грудные».
«Мы содрогаемся, — писал Патриарх Тихон, — что возможны такие явления, когда при военных действиях один лагерь защищает свои ряды заложниками из жен и детей противного лагеря. Мы содрогаемся варварству нашего времени…»
За детьми Николая II (поистине возмездие судьбы!) последовали в разные годы два сына Рютина, сын Зиновьева, два сына Каменева, убиты сыновья Троцкого, бесследно исчезли два сына Пятакова. Отцы расстрелянных были подельниками Ленина по преступлениям и впоследствии пожинали то, что посеяли.
Нет прощения тому, что запечатлено в оперативном приказе Ежова № 00486 от 15 августа 1937 года «Об операции по репрессированию жен и детей изменников Родины». Приведу некоторые положения этого чудовищного документа (с соблюдением его стилистики):
«Подготовка операции. Она начинается с тщательной проверки каждой семьи, намеченной к репрессированию. Собираются дополнительные компрометирующие материалы. Затем на их основании составляются а) общая справка на семью…; б) отдельная краткая справка на социально опасных и способных к антисоветским действиям детей старше 15-летнего возраста; в) именные списки детей до 15 лет отдельно дошкольного и школьного возраста.
Справки рассматриваются наркомами внутренних дел республик и начальниками управлений НКВД краев и областей. Последние: а) дают санкции на арест и обыск жен изменников родины; б) определяют мероприятия в отношении детей арестуемой.
Производство арестов и обысков. Аресту подлежат жены, состоящие в юридическом или фактическом браке с осужденным в момент его ареста. Аресту подлежат также и жены, хотя и состоявшие с осужденным к моменту его ареста в разводе, но причастные к контрреволюционной деятельности осужденного, укрывавшие его, знавшие о контрреволюционной деятельности, но не сообщившие об этом органам власти. После производства ареста и обыска арестованные жены осужденных конвоируются в тюрьму. Одновременно, порядком указанным ниже, вывозятся дети.
Порядок оформления дел. На каждую арестованную и на каждого социально опасного ребенка старше 15-летнего возраста заводится следственное дело. Они направляются на рассмотрение Особого совещания НКВД СССР.
Рассмотрение дел и меры наказания. Особое совещание рассматривает дела на жен изменников родины и тех их детей, старше 15-летнего возраста, которые являются социально опасными и способными к совершению антисоветских действий. Социально опасные дети осужденных, в зависимости от их возраста, степени опасности и возможности исправления, подлежат заключению в лагеря или исправительно-трудовые колонии НКВД, или выдворению в детские дома особого режима Наркомпросов республик.
Порядок приведения приговоров в исполнение. Осужденные социально опасные дети направляются в лагеря, исправительно-трудовые колонии НКВД или в дома особого режима Наркомпросов республик по персональным нарядам ГУЛАГа НКВД для первой и второй групп и АХУ НКВД СССР — для третьей группы.
Размещение детей осужденных. Всех оставшихся после осуждения детей-сирот размещать: а) детей в возрасте от 1— 1,5 лет до 3-х полных лет в детских домах и яслях Наркомздравов республик в пунктах жительства осужденных; б) детей в возрасте от 3-х полных лет и до 15 лет — в детских домах Наркомпросов других республик, краев и областей (согласно установленной дислокации) и вне Москвы, Ленинграда, Киева, Тбилиси, Минска, приморских и пограничных городов. В отношении детей старше 15 лет вопрос решать индивидуально.
Грудные дети направляются вместе с их осужденными матерями в лагеря, откуда по достижению возраста 1–1,5 лет передаются в детские дома и ясли Наркомздравов республик. В том случае, если сирот пожелают взять родственники (не репрессируемые) на свое полное иждивение — этому не препятствовать.
Подготовка к приему и распределению детей. В каждом городе, в котором производится операция, специально оборудуются приемно-распределительные пункты, в которые будут доставляться дети тотчас же после ареста их матерей и откуда дети будут направляться затем по детским домам».
В который раз я перечитываю этот приказ и каждый раз впадаю в смятение: не подделка ли все это? Увы, не подделка, так оно и было. По состоянию на 4 августа 1938 года у репрессированных родителей было изъято 17 355 детей и намечалось к изъятию еще 5000 детей. 21 марта 1939 года Берия сообщал Молотову о том, что в исправительно-трудовых лагерях у заключенных матерей находится 4500 детей ясельного возраста, которых предлагал изъять у матерей и впредь придерживаться подобной практики. Детям начали присваивать новые имена и фамилии.
В апреле 1941 года начальник ГУЛАГа Наседкин сообщает о том, что в исправительно-трудовых лагерях и колониях НКВД содержится вместе с осужденными матерями 9400 детей в возрасте до 4-х лет, из них из-за отсутствия мест только 8000 детей помещены в детские учреждения в лагерях и колониях. В тюрьмах НКВД также содержится 2500 женщин с малолетними детьми. Кроме того, в лагерях, колониях и тюрьмах имеется 8500 беременных женщин, из них 3000 человек на 9-м месяце беременности.
Общее число репрессированных по всей стране в 30—40-е годы крестьян превысило пять миллионов. С учетом того, что крестьянские семьи состояли в среднем из 4–7 человек, среди которых минимум половина были дети, можно представить себе масштабы преступлений режима против детей.
Отношение к крестьянским семьям, изгоняемым из родных мест, было в полном смысле варварским. Вот одно из тысяч писем о высылке семей из Украины в 1930 году: «Отправляли их в ужасные морозы — грудных детей и беременных женщин, которые ехали в телячьих вагонах друг на друге, и тут же женщины рожали своих детей…; потом выкидывали их из вагонов, как собак, а затем разместили в церквах и грязных, холодных сараях… во вшах, холоде и голоде, и здесь находятся тысячи брошенных на произвол судьбы, как собаки, на которых никто не хочет обращать внимания… Ежедневно умирает по 50 и больше детей».
Одним из поводов к очередному ужесточению уголовного законодательства в отношении детей стало письмо Ворошилова от 19 марта 1935 года, направленное на имя Сталина, Молотова и Калинина. Девятилетний подросток напал с ножом на сына заместителя прокурора Москвы Кобленца. Ворошилов недоумевал: почему бы «подобных мерзавцев» не расстреливать? Откликаясь на просьбу о расстреле «подобных мерзавцев», ЦИК и СНК СССР 7 апреля 1935 года издают постановление «О мерах борьбы с преступностью среди несовершеннолетних». В нем сказано: «…несовершеннолетних, начиная с 12-летнего возраста, привлекать к уголовному суду с применением всех мер уголовного наказания». На местах возник вопрос о возможности применения к детям высшей меры наказания. Разъяснение Политбюро от 20 апреля 1935 года подтверждало, что к числу мер уголовного наказания относится также и высшая мера (расстрел).
20 мая 1938 года издается новый приказ НКВД «Об устранении ненормальностей в содержании детей репрессированных родителей». В приказе говорится, что «Среди детей репрессированных родителей имеют место антисоветские, террористические проявления. Воспитанники Горбатовско- го детдома Горьковской области Вайскопф, Келлерман и Збиневич арестованы за проявления террористических и диверсионных намерений, как актов мести за репрессированных родителей. Воспитанники Нижне-Исетского детдома Свердловской области Тухачевская, Гамарник, Уборевич и Штейнбрюк высказывают контрреволюционные, пораженческие и террористические настроения. Для прикрытия своей контрреволюционной деятельности вступили в комсомол. Указанная группа детей проявляет террористические намерения против вождей партии и правительства в виде акта мести за своих родителей. Воспитанники Черем- ховского детдома Иркутской области Степанов, Грундэ, Казаков и Осипенко за антисоветские выступления арестованы органами НКВД».