Баригор, Лориц, 15 мая 3607 года
День выдался тяжелым. Опять. С тех пор как отец слег, все дни были тяжелыми, полными гнетущего ожидания его неминуемого воссоединения с Алором. Сегодня семья снова собралась у постели Фридриха: сам Регин, матушка, Эсмеральда и, конечно же, Вернон.
Глядя на истощенное бледное лицо отца, его едва заметно вздымающуюся под множеством одеял грудь, Регин надеялся, что врачи ошибаются и Фридрих вот-вот откроет глаза, улыбнется своим близким и вновь станет бодрым и деятельным королем и отцом. Но принц знал, что его надеждам не суждено сбыться. Смерть Фридриха была лишь вопросом времени.
Скоро всё в Баригоре и в его собственной жизни изменится навсегда. Регин бросил взгляд на Вернона. Наследник престола стоял у стены, будто бы в тени даже в ярко освещенной весенним солнцем комнате. Его лицо не выражало ни скорби, ни даже озабоченности. Холодные глаза смотрели будто бы сквозь Фридриха. Регин никогда толком не общался со старшим братом. В отличие от веселого, живого и общительного Тобиаса Вернон, сколько Регин его помнил, был замкнутым и нелюдимым. Общению с братьями и сестрой он предпочитал игру в шахматы с самим собой и прогулки по дворцовому парку. Вот и сейчас Регин едва ли обмолвился со старшим братом парой слов, хотя тот находился в столице уже несколько недель.
Когда они выходили из комнаты Фридриха, Регин окликнул Вернона, который покинул помещение первым, двигаясь быстро и резко, будто бы куда-то торопился, хотя сейчас ни у кого во дворце не было других дел, кроме как ждать смерти короля.
– Что? – Голос наследного принца звучал резко и холодно, как северные земли, где Вернон провел последние десять лет.
– Я… – Регин не ожидал такого простого ответа и замялся, но быстро вспомнил свои уроки манер. – Я хотел поинтересоваться, как вы находите Лориц после стольких лет отсутствия?
Вернон в упор уставился на Регина, и тому даже показалось, что брат не понял его вопроса. Водянисто-серые глаза Вернона бегали, не то изучая лицо Регина, не то ища подсказку для ответа на прозвучавший вопрос.
– Я нахожу Лориц? – Вернон говорил медленно, растягивая каждое слово, а потом его тон вдруг резко изменился, а тонкие губы расплылись в вежливой улыбке. – Столица, как всегда, прекрасна, конечно же.
Он собрался было развернуться и уйти, но Регин остановил его следующим вопросом:
– Должно быть, непривычно вновь оказаться при дворе после стольких лет в Льеже.
Юный принц заметил, как дернулся мускул на скуле Вернона, но брат все же сумел сдержать гнев и ответить с той же вежливой, хоть и ставшей заметно более натянутой улыбкой:
– Да, в Льеже куда тише и меньше назойливых людей.
Регин не сомневался, что это был намек, но он твердо решил, что сегодня впервые за много лет поговорит с братом. В конце концов, перед ним стоял его будущий король. И то, что раньше, когда Тобиас еще был жив, они игнорировали странного и нелюдимого брата, не означало, что так можно было вести себя и сейчас.
– А как там? В Льеже? Я, к сожалению, пока не имел счастья посетить этот край.
Вернон заметно стиснул зубы, и Регин увидел, как брат делает несколько глубоких вдохов и выдохов, чтобы успокоиться и ответить:
– Холодно. Тихо. Иногда можно увидеть волков прямо у городских стен. – На последних словах Вернон почему-то улыбнулся шире, показав ровные и удивительно белые зубы. Регину показалось, что клыки Вернона выступают сильнее, чем у большинства людей, будто бы по-волчьи, но принц моргнул, и наваждение исчезло.
– Надеюсь, мне удастся побывать там.
– Не стоит, этот край не для изнеженных принцев, – холодно бросил Вернон и, резко развернувшись на каблуках, быстрым размашистым шагом пошел по коридору, недвусмысленно демонстрируя, что разговор окончен.
Регин поежился. В комнате как будто стало темнее и холоднее. Короткий разговор с Верноном вытянул из него все силы. Наследный принц напоминал ледяную статую, неприступный и обжигающий холодом. Медленным шагом двигаясь по коридорам к своим покоям, Регин пытался вспомнить, всегда ли Вернон был таким.
Второй принц уехал в Льеж, когда Регину было всего шесть. И все же Регин помнил его. Вот Тобиас и Эсмеральда берут Регина с собой на конную прогулку за город. Слуги устроили им большой пикник на заливном лугу. Регин вспомнил, как прямо перед выездом он сидел на коне Тобиаса, прижавшись к широкой спине брата, и смотрел по сторонам. И его взгляд привлекла облаченная в черное бледная долговязая фигура, притаившаяся в тени главного входа. Вернон, которого никому даже в голову не пришло позвать с собой, провожал их тяжелым злым взглядом.
Потом Регину вспомнилось, как он встретил брата в библиотеке. Тот сидел в большом кресле с высокой спинкой в самом дальнем углу и читал толстую старую книгу. Регину стало любопытно, и он подбежал к брату и стал назойливо спрашивать, что же тот читает. Вернон игнорировал его, закрываясь книгой. Регин тогда уже научился читать и смог разобрать на обложке слова «Яды и их источники». Название, выбитое на темной коже, было проиллюстрировано небольшой гравюрой змеи с раскрытым ртом. С ее клыков капал яд. Регин тогда испугался и убежал, а сейчас задавался вопросом, что же заставляло девятнадцатилетнего Вернона читать старый фолиант о ядах.
А тогда, десять лет назад, никому не было до Вернона дела, и его это, казалось, полностью устраивало. Второй принц своим поведением отбивал желание с ним общаться у любого, даже если оно вдруг возникало. И люди быстро о нем забыли. Тобиас должен был стать королем. А Вернон – так и остаться наместником далекого холодного Льежа, так ему, по общему мнению, подходящего. Но потом Тобиас разбился на конной прогулке, и из всеми забытого мрачного второго принца Вернон стал наследником престола. И Регину становилось не по себе от мыслей о том, каким королем его старший брат станет.
С тех пор как отец слег, Регину все время было не по себе. Его размеренная и стабильная жизнь в один день закончилась, и на ее место пришли неопределенность и страх. Регин никогда не задумывался о том, что Фридриха рано или поздно не станет. Отец всегда был константой: уверенный, харизматичный и энергичный, он выглядел моложе своих лет и мог дать фору многим своим более молодым министрам и чиновникам. И Регин не сразу поверил, когда однажды вечером в его покои влетел слуга и сообщил, что король потерял сознание во время совещания. Никто в королевской семье и при дворе не понимал, почему король скрывал свою болезнь и не обращался к врачам, но те были уверены, что Фридрих заболел давно. Не было у них сомнений и в том, что шансов на выздоровление у короля нет.
Регин вошел в свои покои и опустился на стул за массивным рабочим столом. За большим окном, из которого открывался прекрасный вид на внутренний двор, благоухала поздняя весна. Одна из форточек была открыта, и в пыльный кабинет вместе со свежим воздухом залетали шелест листвы на ветру и жужжание насекомых на роскошных клумбах. Раньше такая погода всегда поднимала Регину настроение, но не сейчас. Сейчас он будто бы оказался внутри огромной тяжелой серой тучи, из которой не мог выбраться. Все, о чем он мог думать, – это неминуемая кончина отца. Что он будет делать, когда Фридриха не станет? Смерть Тобиаса поразила всех, как удар молнии. Свет наследника престола погас быстро и внезапно, оставив всех, кто знал его, недоумевать, как Алор допустил такую нелепую смерть. А свет Фридриха угасал медленно, у всех на глазах. Его болезнь тяжелым грузом легла на плечи королевской семьи и всей страны, лишив их опоры, которой уже больше сорока лет был король.
Хотя, возможно, опоры лишился только сам Регин. Ему часто казалось, что из всей семьи он один скорбит о Фридрихе. Матильда, сперва пораженная внезапной болезнью мужа, быстро пришла в себя и перестала проявлять какие бы то ни было эмоции по этому поводу. Регин в основном пересекался с матерью у постели отца, и она всегда оставалась спокойной и даже несколько отстраненной. Причем если сперва в этом спокойствии было что-то натянутое, будто бы королева пыталась держать лицо, в последние дни Матильду, казалось, полностью перестала волновать сложившаяся ситуация. Регин пытался поговорить с матерью, но та лишь отмахивалась от него, как, впрочем, и всегда.
Эсмеральда оставалась в своем репертуаре: то и дело показательно рыдала у постели Фридриха и лезла обниматься к Матильде, Регину и даже Вернону. И все же так ярко демонстрируемое горе не мешало ей надевать изящные платья, делать сложные прически и каждый вечер проводить время с дворянами, которых в столице с каждым днем становилось все больше. Но Эсмеральда всегда была такой. Светские развлечения и мелкие интриги были для нее важнее всего на свете, и уж точно важнее отца, который всегда относился к ней с легким пренебрежением, считая дурочкой.
А Вернон… Регин не мог понять, что чувствует Вернон. И все его попытки заканчивались так же, как сегодняшняя. Регин уже не был уверен, способен ли его брат вообще чувствовать что-то, кроме злости.
Регин поднялся с кресла и прошел по своему кабинету. Подошел к полкам с книгами и провел рукой по корешкам: военное дело, судоходство, инженерия, естественные науки, история, экономика, торговля – чего тут только не было. В другие дни в это время он бы читал или выполнял задания своих наставников. Но ввиду болезни короля кто-то решил, что принцу стоит взять перерыв от занятий, и Регин остался без привычной рутины и хоть каких-то дел, которые могли бы отвлечь его от постоянного возвращения к образу полуживого истощенного отца, такого маленького на фоне огромной, заваленной подушками кровати.
Регин взял с полки одну из книг – монументальный труд о некромантах, который он все никак не мог заставить себя прочесть, – и раскрыл на середине. «Смерть» – таким было первое слово, которое бросилось ему в глаза. Вздрогнув, принц захлопнул книгу и поставил ее на место. Читать о некромантах в такой момент явно было не лучшей идеей. Регин знал, что это неправильно, но жрецы смерти вызывали в нем нерациональный первобытный страх. Сам он никогда не общался с некромантами, но в детстве, как и все дети Баригора, слышал жуткие истории о них и их богомерзких созданиях от своих кормилиц и нянь. И хотя с тех пор он не раз читал о том, какую большую роль эти люди сыграли в благополучии Баригора, этот впитанный в детстве ужас всегда приходил при их упоминании первым.