– Не стоит воспринимать их слишком серьезно, ваше высочество. Пусть даже они и будут смотреть вам в рот, как только вы заговорите, на самом деле их куда больше волнует, заметил ли кто-то, что этот фрак они уже надевали на прием прошлой осенью.
Регин вновь улыбнулся, чуть расслабляясь.
– Может быть, вина? – предложил некромант, делая большой глоток из своего бокала. – Мне оно очень помогает переносить все эти приемы.
– Нет, спасибо, – покачал головой Регин, – я предпочту сохранить голову трезвой.
– Разумное решение. Но, боюсь, я не смогу вас в этом поддержать. – Седрик плюхнулся на кресло и вытянул вперед ноги, а потом вдруг посерьезнел и посмотрел прямо в глаза принцу. – Но помните, ваше высочество, и я, и Квентин, и Реймонд – мы с вами, и мы поддержим вас, что бы ни случилось.
Регин с благодарностью посмотрел на некроманта, но, прежде чем он успел ответить, в двери возник Реймонд:
– Ваше высочество, пора!
Регин поднялся и последовал за герцогом фон Моргенштерном. Седрик в несколько больших глотков опустошил свой бокал и также вышел в зал. Реймонд провел Регина к небольшому возвышению посреди свободного пространства зала, где их уже ждал Квентин. Пока принц и его сопровождающие шли сквозь толпу, тот же слуга с хорошо поставленным голосом и еще несколько человек громко привлекали внимание гостей и призывали к тишине. Поэтому, когда Регин оказался на возвышении, в зале воцарилось молчание, а сотни глаз обратились на него.
Первым слово взял Квентин. Его лицо не выражало никаких эмоций, а рука плотно сжимала висящую на поясе церемониальную шпагу – герцог всегда выглядел так, когда нервничал. Для него такое внимание тоже было в новинку, но вчера на импровизированном совете было решено не просить Маргариту произносить приветственную речь.
– Дамы и господа! – начал Квентин, и, несмотря на напряжение, его голос звучал уверенно. – Спасибо, что приняли мое приглашение и собрались здесь сегодня. Этот вечер посвящен нашим дорогим гостям, которые наверняка всем вам знакомы: графу Седрику Ардейну, некроманту Байасской Коллегии, – кто-то в зале зашептал, но быстро затих, – герцогу Реймонду фон Моргенштерну, первому министру Баригора, – Квентин замолчал на пару секунд, – и, конечно же, его высочеству Регину Паулицу, которые почтили Брасс своим присутствием и своей благосклонностью.
По залу пробежала волна шепотов, а Квентин наконец смог перевести дух. На репетицию речи, написанной, само собой, Реймондом, ушел весь вчерашний день.
Когда гости вновь замолчали, Квентин продолжил:
– Это честь для меня – передать слово его высочеству. – И герцог с поклоном отошел в сторону.
Регин сделал несколько глубоких вдохов, как его научил Реймонд, и, сделав шаг вперед, начал так же заготовленную и выученную вчера речь:
– Приветствую вас, верные подданные Баригора. В это непростое для нашего отечества время я рад находиться здесь, в Брассе, со всеми вами. Аурверн вот уже много сотен лет является одной из важнейших провинций Баригора и нашими торговыми воротами в Арагвию, Тарабойю и Лорингию. Вы всегда были верны стране и во время трагической войны с Тронцем приняли на себя главный удар, как и ваши предки, всегда стоявшие на защите Баригора. – Регин сделал небольшую паузу, чтобы дать первой части его речи усесться в головах слушателей, а потом, глубоко вздохнув, продолжил: – Безвременная кончина нашего короля Фридриха, моего отца, стала ударом для всех нас. Мой брат Вернон незнаком многим из вас, ведь последние десять лет он провел в Льеже, на границе с дикими варварскими землями. Всем известно, что жители Северных гор отвергают веру в Великого Алора и поклоняются богомерзким идолам и Кавицу.
Люди в зале снова зашептались. Голос Регина постепенно начал тонуть в этом шуме, и он замолчал, дожидаясь, пока слуги успокоят собравшихся господ. И это позволило ему перевести дух. Когда снова стало тихо, принц продолжил:
– До каждого из вас наверняка доходили слухи о том, что и Вернона не обошли стороной эти темные учения. Я каждый день молюсь Алору, чтобы это оказалось неправдой и правление моего брата ознаменовалось процветанием Баригора и всех его подданных. – Регин набрал в грудь побольше воздуха, чтобы перейти к самой главной части своей речи. – Но я уверен: что бы ни случилось, люди Аурверна будут стоять на защите Баригора и не позволят скверне Кавица отравить нашу отчизну, наш дом.
На несколько секунд повисла гробовая тишина, а потом Реймонд, стоявший справа от Регина, начал учтиво и громко аплодировать. Его примеру последовали Квентин и Седрик, и вскоре весь зал загремел овациями. Первый министр наклонился к Регину и, перекрикивая шум, сказал:
– Отличная речь, ваше высочество. Все в восхищении. – Реймонд хитро подмигнул принцу. В этот момент, прячущий улыбку под усами, он напоминал очень довольного кота.
Регин рассеянно кивнул и поспешил вновь спрятаться от толпы в приватной гостиной. По нему было видно, что эта речь далась ему непросто. Впрочем, его уход мало кто заметил: знать Баригора была занята осмыслением и обсуждением услышанного. Среди присутствующих нашлись и адепты теории заговора, уверенные, что младший принц задумал переворот, и те, кто списывал все сказанное на юность и неопытность Регина. Было, впрочем, и несколько человек, рассказывающих о темных делах, творящихся в столице. Этих, последних, слушали охотнее всего.
Один из младших дворян – дородный и краснолицый мужчина лет сорока – окликнул Реймонда:
– Ваша светлость! Я так рад видеть вас в добром здравии! В газетах писали, что вы страшно больны.
Реймонд обернулся, смерил мужчину быстрым взглядом и расплылся в широкой улыбке:
– Барон Пфальц! Какая встреча. Спасибо, что беспокоитесь о моем благополучии, как видите, слухи о моей болезни совершенно не соответствуют действительности. Газетчики, сами понимаете! Стоит один раз чихнуть, и на следующее утро на всех первых полосах напишут о твоей скорой смерти.
Барон Пфальц весь засиял, когда первый министр назвал его по имени. Если у него и были какие-то сомнения или опасения касательно Реймонда, они тут же развеялись.
– Вы ведь, должно быть, недавно прибыли сюда из Лорица? – спросил он.
– Всё так.
– Некоторые гости рассказывают, что в столице неспокойно. Будто бы опасения его высочества не напрасны…
Реймонд наклонился ближе к барону и заговорщически понизил голос:
– Боюсь, это правда, мой друг. В Лорице творится что-то дурное: распри, преступления, ересь. Будто Алор гневается на нас за дела нашего нового короля…
Барон Пфальц шумно, с присвистом вздохнул. Его обычно красное лицо резко побледнело.
– Какой кошмар… Прошу меня извинить. – С этими словами он засеменил прочь из зала.
К Реймонду подошел Седрик, наблюдавший за этой сценой с некоторого отдаления:
– Что ты сделал с бедным толстячком? Я думал, его инфаркт хватит! Мне показалось, я на секунду увидел, как его дух отделяется от тела.
Реймонд усмехнулся:
– Уверен, что я привлек его на нашу сторону.
– Главное, чтобы он дожил до момента, когда его поддержка нам понадобится, – фыркнул некромант.
– Не думаю, что мои слова в этом смысле смогут составить конкуренцию эклерам и вину, – отмахнулся Реймонд и углубился в толпу собравшихся, приветствуя всех знакомых по именам.
Прием продолжался еще несколько часов. Ровно столько, чтобы все собравшиеся могли детально обсудить речь Регина и ее значение, а также затронуть присутствие за плечом принца сильнейшего некроманта современности, первого министра и герцога фон Аурверна. Слуги несколько раз подавали закуски, вино и пунш, и, когда зал осветился медными лучами заката, было объявлено о завершении мероприятия. Изрядно выпившие и веселые гости засобирались домой, река шикарно одетых фигур потекла вниз по лестнице во двор, где их уже ждали поданные кареты. Замысел Реймонда начал воплощаться.
Солнце давно село, и все жители дворца, включая даже слуг, весь вечер убиравшихся в приемном зале, отправились спать, и только Регин, страдая бессонницей, бесцельно слонялся по озаренным лунным светом и редкими масляными светильниками галереям дворца. Со стен на него смотрели, блестя масляными глазами, портреты фон Аурвернов прошлого.
– Не спится, ваше высочество? – разорвал ночную тишину знакомый голос.
Регин вздрогнул от неожиданности и обернулся. В проходе, перенеся вес на правую ногу, стоял Седрик. Посох, с которым некромант никогда не расставался, чуть светился в темноте.
Регин кивнул, едва заметно в полумраке галереи.
Некромант подошел ближе, цокая посохом по лакированному паркету.
– Не стоит так переживать, ваше высочество.
– Но ведь от меня столько зависит! – тихо произнес Регин. Его голос звучал выше, чем обычно.
– И вы отлично справляетесь.
– Разве? Я не знаю, что нужно делать. Я никогда не думал… Меня не готовили к этому. Тобиас должен был стать королем.
Седрик молчал, давая Регину высказаться.
– Мы идем против Вернона, короля, венчанного на престол Десницей Алора. Это неправильно. Но то, что я видел… И Реймонд. И еще матушка… Это тоже неправильно. Так не должно быть!
Седрик согласно хмыкнул, глядя в окно на темную гладь заливных лугов на другом берегу Льежа.
– Разве я могу быть лидером мятежа? Меня учили читать торговые манифесты и говорить об урожае пшеницы, чтобы занять время на балу. Я не готов.
– Ваше высочество, что вы знаете о короле Фабиане? – вдруг невпопад спросил некромант.
Регин поднял на Седрика полный недоумения взгляд:
– Он взошел на престол в семнадцать лет, когда король Паул умер от холеры. Вскоре после его воцарения из-за эпидемии начался Чумной бунт, который длился несколько лет и чуть не привел к гражданской войне, – принц процитировал учебник истории.
– Как вы думаете, Фабиан был готов к такому? Страна, терзаемая холерой, неожиданная смерть отца, самое масштабное крестьянское восстание за несколько столетий… – Седрик смотрел куда-то в сторону, мимо Регина.