сходятся в том, что это всё не более чем сказки, навеянные дурной репутацией культа Атора и его кровавыми жестокими ритуалами. – Последнее предложение Виктория произнесла не очень уверенно, будто бы пытаясь убедить в этом саму себя.
– Спасибо, – начал было Седрик, но Карл прервал его:
– Да, спасибо, Виктория, вы можете садиться.
Девушка чуть поклонилась и опустилась на стул.
– Как видите, – продолжил Карл, – несмотря на свою дикость и еретические заблуждения, варвары с севера не представляют никакой угрозы.
– Боюсь вас разочаровывать, господин Лофель, – Реймонд обратился к старшему некроманту по фамилии, – но, судя по всему, в этих так называемых суевериях было немало правды.
Виктория ахнула, ее коллеги еще ниже опустили головы, а Карл лишь сильнее разозлился:
– Что вы имеете в виду? – На худом лице проступили жилы.
– Я своими глазами видел тлетворное влияние ритуалов этих дикарей на дворец и столицу. В Лорице эпидемия неизвестной болезни, волна насилия на улицах.
– Этому должно быть иное объяснение!
– А тому, что душа Левина Лаппорта исчезла, когда его тело было иссушено до состояния кадавра неизвестной силой, у вас тоже есть объяснение? – язвительно поинтересовался Седрик.
– Должно быть, вам показалось. – Уверенность начала исчезать из голоса пожилого некроманта.
Седрик смерил его полным скепсиса взглядом.
– И то, что королева Матильда одновременно жива и мертва, мне тоже показалось? – уточнил он.
– Этого не может быть!
– Лорд Ардейн говорит правду, – вмешался Регин, – тогда я этого не осознавал, но позже, проанализировав ее поведение, я понял, что моя мать находилась под чьим-то влиянием почти с самого прибытия в Лориц Вернона и северных варваров.
– Они соорудили прямо в тронном зале свой богомерзкий алтарь, – добавил Реймонд.
– Вероятно, и исчезновения юношей и девушек в королевских землях связаны с варварскими ритуалами, – задумчиво добавил до того молчавший Квентин.
– Исчезновения? – пискнула Виктория.
Квентин кивнул.
– В одном из путевых журналов утверждалось, что последователи Атора похищают молодых людей из других племен и приносят их в жертву своему богу, – на одном дыхании выпалила девушка.
Все замолчали, обдумывая эту информацию. Наконец, Седрик подвел черту под разговором:
– Картина складывается неутешительная, но вполне понятная, не находите? Вернон привез с собой этих дикарских культистов и их Атора, они проводят прямо во дворце человеческие жертвоприношения и отравляют своей богомерзкой магией все вокруг.
– Но зачем им это? Зачем это Вернону? – растерянно спросил Регин.
– Если позволите, ваше высочество, – почти шепотом начала Виктория, – если Атор жаждет крови и страданий, то разве не логично, что здесь, в Баригоре, их масштаб будет больше, чем в малонаселенных северных землях…
– Очень логично, Виктория, – согласился Седрик, – возможно, учение Атора нашло благодатную почву в больном разуме Вернона и он решил использовать свое наследие, чтобы удовлетворить жажду этого…
– Кровавого Отца, – прошептала девушка.
– Что?
– Кровавый Отец. Так называют Атора на севере.
Северные горы, стан племени Ктан, несколько лет назад
Четырнадцать циклов прошло с ее рождения, когда Кровавый Отец воззвал к ней. Когда первая кровь покинула ее лоно, она услышала его голос во сне. Сперва это был шепот. Шепот, похожий на скрежет металла, на скрип веток во время зимней вьюги. Но с каждым днем голос становился все отчетливее. Он взывал к ней. Но звал ее не именем, которое ей дали при рождении, а другим. И она знала, что это ее истинное имя, хотя никогда не слышала его раньше. Карандра.
На собрании племени, прежде чем шаман успел взять слово, она поднялась и сказала так громко, чтобы слышали все:
– Я Карандра, и Кровавый Отец избрал меня.
Прежде чем ее успели покарать за подобную дерзость, среди ясного неба грянул гром, и молния ударила в тело шамана, испепеляя его на месте. Соплеменники пали ниц перед ней, и она взошла под тень идола Кровавого Отца. Карандра, дочь Атора, стала новым шаманом племени Ктан.
У нее не было наставника, который обучил бы ее тому, как взывать к Кровавому Отцу и утолять его голод. Но у нее уже был учитель. Голос Атора следовал за ней во сне и наяву. Кровавый Отец направлял свою дочь. Когда она слушалась, он посылал племени свои темные дары. Когда ошибалась – его гнев обрушивался на Карандру, как удар дикого медведя, оставляя шрамы на душе и теле. Она научилась быть хорошей дочерью. И Атор воздал ей за это.
Когда Кровавый Отец требовал – она давала. Когда он жаждал крови невинных, она отправляла своих людей на охоту. Они приводили молодых и красивых невест и женихов для Кровавого Отца. И Карандра своей рукой, сжимающей ритуальный клинок, вскрывала их глотки, заливая теплой кровью себя, алтарь и статую бога. Каждый раз, когда жизнь покидала очередную жертву, она слышала стон удовольствия, издаваемый Атором. И в ответ и ее тело наполняли экстаз и сила, способность творить великое. Она даровала эту силу своим людям. Их разум застилала кровавая пелена, и под бой ритуального барабана и боевой клич воины Ктан отправлялись разорять соседние станы. Они жгли, насиловали и убивали, а Кровавый Отец ликовал.
С каждым разом голод Атора становился все ненасытнее. Он требовал все больше жертв, больше крови, больше страданий. Воинов Ктан не хватало, чтобы утолить его жажду. И Кровавый Отец разгневался. Он отнял у Ктан силу. Болезни, коих Ктан не знали много лет, вновь обрушились на них. Нерожденные дети гибли в утробах матерей, а еще недавно молодые и сильные воины иссыхали, будто древние старцы, и гибли. Атору было все равно, он упивался страданиями своих детей так же, как и страданиями их врагов.
Но Карандра была хорошей дочерью. И Атор говорил с ней. Когда ее племя познало гнев Кровавого Отца, Карандра взмолилась ему, как могла только она. Она пролила свою кровь, она отдала ему души детей, которых могла бы выносить. И она обещала ему все страдания и всю боль этого мира в обмен на силу, способную принести их. Кровавый Отец не знал милости, но услышал зов своей лучшей дочери. В обмен на свою жертву Карандра получила силу, коей Атор наделял лишь избранных. Силу отнимать жизнь одним взмахом руки, силу насылать мор и отравлять сам воздух.
С тех пор племя Ктан не знало поражения. Никто в Северных горах не мог остановить их. Воины Ктан, ведомые Карандрой, несли хаос и смерть во славу Атора. Они не знали жалости, не знали сомнения. Ктан вела великая жажда Кровавого Отца. И их собственная жажда могущества, которое давали его благословения.
Но Северные горы оказались слишком малы для Атора. Когда не осталось уже места, где не собирали Ктан свою кровавую жатву, Карандра вновь почувствовала недовольство своего бога.
– Кровавый Отец, – взмолилась она, когда ее рука обхватила еще бьющееся сердце молодой девушки, лежащей на алтаре Атора, – все племена гор почувствовали вкус твоего неиссякаемого гнева.
Она ощутила, как сердце в рассеченной груди перестает биться, и резко дернула руку, вырывая его с корнем. Горячая густая кровь потекла по ее руке, когда она подняла сердце к небу. Собравшиеся вокруг Ктан забились в экстазе, крича и воя, будто дикие звери.
– Кровавый Отец, нет больше людей, чьи страдания утолят твой голод, – выкрикнула она, прижимая сердце жертвы к губам и вкушая его.
По ее позвоночнику пробежал холодок. Волосы встали дыбом, и во всем теле засвербело, будто что-то пыталось прорвать ее кожу и вырваться наружу. Она услышала голос Атора, похожий то на жужжание тысячи мух, то на лязг мечей, то на рык разъяренного медведя, пробужденного из зимней спячки:
– Ты подводишь меня, дочь. Я чувствую множество душ, которых я еще не испил.
– Мы прошли эти горы с востока на запад, с юга на север, и я клянусь, Отец, что не осталось более племен, которых мы не подчинили.
Ответом ей было молчание. Но она все еще ощущала присутствие Атора, его злость, его разочарование и его жажду.
– Кровавый Отец, у людей на юге есть крепости, окруженные каменными стенами, палки, стреляющие огнем, и мудрые мужи, поднимающие мертвецов. У Ктан есть лишь твои дары.
– Тебе недостает моих даров?! – Все тело пронзила боль, ослепляющая и оглушающая, как погружение в ледяную воду.
– Нет, Отец, – процедила Карандра сквозь сжатые зубы. Боль немного отступила. – Но Ктан не могут тягаться с людьми юга. Мы не способны погрузить их города в твою тьму. Мы ничтожны. Но ты велик, Отец.
Она ощутила задумчивость той силы, что в этот момент касалась ее души. А потом ее тело вновь пронзила волна боли, и она упала на колени, выпуская уже остывшее сердце из рук. Ее голова запрокинулась, а изо рта потекла пена, когда все тело забилось в конвульсиях. Но Кровавый Отец послал ей видение.
Стены города южан. Карандра знала их. Там стояли их воины, не пускающие обитателей гор дальше на юг. Туда другие, слабые племена приносили шкуры, грибы и ягоды в обмен на топоры и кирки из сверкающего металла. На стене стоял молодой мужчина. Его холодные как лед глаза были обращены на север, и в них Карандра увидела жажду мести и жажду силы осуществить эту месть. К мужчине подошли люди в одежде воинов. Они обращались с ним как с вождем. И Карандра поняла, что сможет заронить семя Атора в душу этого молодого вождя и что с его помощью Кровавый Отец сможет испить души мягкотелых южан.
– Я поняла, Отец.
В тот день она получила новую силу. Силу порабощать сознание, брать в плен душу, оставляя тело послушной куклой. И она получила отсрочку. Кровавый Отец был готов унять свой голод, чтобы потом вкусить все страдания подлунного мира.
Баригор, Брасс, 24 июня 3607 года
– Допустим, все это правда, – протянул Седрик, когда все за столом немного успокоились, – и варвары действительно служат Кавицу и используют его нечистые дары.