– Как ваше самочувствие сегодня? – Квентин попытался соблюсти приличия, но Маргарита была настроена иначе:
– Давай к делу, ты бы не пришел, если бы не хотел чего-то.
Квентин на мгновение замялся, смущенный такой реакцией, но быстро взял себя в руки:
– Нам… мне нужно будет покинуть Брасс на некоторое время. Люций Лаппорт собирает войска, чтобы идти на столицу, и…
– Ты хочешь присоединиться к Лаппорту? – Маргарита скривилась.
– Нет. Мы рассчитываем остановить Вернона раньше, чем вся ситуация скатится в гражданскую войну.
– Вот, значит, как, – герцогиня смерила сына скептическим взглядом, – и что же ты хочешь от меня?
– Я надеялся, что на время моего отсутствия вы сможете взять управление провинцией, как вы уже делали ранее.
В стальном голосе Маргариты сквозила холодная ярость:
– Не ты ли недавно сообщил мне, что ты теперь здесь власть?
Квентин нервно сглотнул. Он сложил вытянутые вниз руки в замок на уровне паха и напоминал нашкодившего гимназиста, которого поймал учитель.
– И теперь, когда тебе это понадобилось, ты хочешь вновь скинуть на меня свои обязанности?
– Я бесконечно благодарен вам за то, что все эти годы вы несли тяжелую ношу управления Аурверном на своих плечах, – промямлил Квентин, глядя в пол. Его мать это не впечатлило.
– Ты думаешь, управление провинцией – это какая-то игра? Захотел – правишь, захотел – нет?
– Никак нет, я…
– Тебе пора повзрослеть, Квентин, прекратить позорить память твоих великих предков. Хотя кого я обманываю, с самого детства было ясно, что в тебе нет того, что нужно, чтобы быть герцогом.
Квентин сжал кулаки и поднял на мать гневный взгляд:
– Если мы не будем действовать, Баригор впадет в хаос гражданской войны. Как смеете вы говорить, что, выступая на защиту своей страны от угрозы Кавица, я предаю память своих предков? Любой фон Аурверн поступил бы так же.
Маргарита рассмеялась:
– Любой фон Аурверн возглавил бы священный поход на столицу! А не позволил бы сделать это Лаппорту. А что ты? Паж фон Моргенштерна?
Квентин стиснул зубы и сделал несколько шагов в сторону Маргариты.
– Лорд Реймонд – мой друг и соратник. Без его связей и мудрости мы не добились бы и половины того, что имеем сейчас.
– Это чего же? Вас поддерживают лишь мелкие лорды, тогда как Люций собирает армию. На вашей стороне принц-малолетка и эта богомерзкая шайка некромантов.
– Ардейны всегда были друзьями фон Аурвернов.
В отличие от Квентина, распыленного и яростного, Маргарита оставалась подобна ледяной скульптуре, все такая же надменная и холодная.
– Еще одно отвратительное увлечение твоего слабака-отца. Он мог водить дружбу со значительнейшими людьми королевства, но предпочитал их обществу некромантов и слуг.
– Как вы смеете так говорить об отце?
– Я отдала этому глупцу свою жизнь. Я выходила замуж за одного из величайших лордов Баригора, а получила Кристофа. – В голосе Маргариты сквозило отвращение, которое герцогиня для разнообразия вовсе не пыталась скрывать.
Квентин сделал еще несколько шагов вперед, его лицо налилось кровью, и на мгновение могло показаться, что сейчас он набросится на герцогиню, но в последний момент он сделал резкий выдох сквозь зубы, получившийся похожим на рык дикого зверя, и отвернулся от матери. Его руки дрожали, а дыхание было тяжелым и сбивчивым. Но Маргарита даже не шелохнулась.
– Если вы не хотите взять управление Аурверном ради меня, сделайте это ради Баригора, – сквозь зубы процедил Квентин.
Ответом ему стал почти задорный смех Маргариты:
– Ради Баригора? Нет, Квентин. Я сделаю это ради себя. Я войду в историю как лучшая правительница, которую знала эта провинция. А ты беги, сражайся со злом, потомки запомнят, что какой-то фон Аурверн стоял за спинами короля Регина и его верных соратников.
С этими словами Маргарита поднялась с кресла и, бросив вышивку, быстрым шагом вышла из гостиной, оставив сотрясаемого бессильной яростью Квентина одного.
Баригор, монастырь Ордена Вечного служения, 9 июля 3607 года
На следующий день Айя собрала всех своих братьев и сестер в главном здании монастыря. В большинстве монастырей таким зданием являлся храм, но в обители Ордена Вечного служения церковь была всего одна и совсем небольшая. А центром монастыря служил большой двухэтажный дом, почти весь первый этаж которого занимал обширный зал для сборов. На втором этаже располагались рабочие кабинеты, рядом с которыми из крыши торчала башенка голубятни – основного способа получения заказов Орденом.
В зале по зову сестры Светлячка, как здесь называли Айю, собрались все посвященные члены Ордена, находившиеся в тот момент в монастыре, включая, само собой, и его главу, называемого настоятелем. Он и взял слово первым:
– Сестра Светлячок, с какой целью отвлекаешь ты сестер и братьев своих от послушаний их? – В отличие от других членов Ордена, настоятель не скрывал своего лица. Это был действительно уже весьма немолодой мужчина, настолько худой и иссушенный, что его можно было бы назвать дряхлым. Он говорил сухим, будто немного поскрипывающим голосом.
– А свое послушание выполнила ли ты? Мы считали, что погубило оно тебя, – продолжил настоятель.
– Не выполнила, отец-настоятель! – уверенно ответила Айя.
По залу пронесся удивленный вздох. Сестра Светлячок еще ни разу не проваливала задания.
– И в чем же причина, сестра Светлячок?
– В том, что вы ошиблись, отец-настоятель.
Вздох в зале повторился еще громче.
– Что молвишь ты, сестра?
– Король, которого вы решили поддержать и чьего брата устранить моей рукой, – слуга Кавица.
Несколько человек в зале громко ахнули, другие просто уставились на Айю из-под скрывающих лица капюшонов. Настоятель встал напротив Айи в центре круга из людей, скрестив руки на груди и нахмурившись:
– Есть ли свидетельства обвинениям твоим, сестра?
– Священник, прибывший со мной, – каноник его высокопреосвященства Десницы Алора, и он своими глазами видел, как служащие королю Вернону варвары пленили Десницу и всех его епископов. – Айя указала рукой на Матиаса, которому позволили присутствовать на общем сборе. Священник, одетый, как полагается, в рясу, сидел на лавке у стены зала, за спинами всех собравшихся. Все взгляды тут же обратились на него, и люди расступились, чтобы настоятелю и Айе было видно Матиаса.
Настоятель, которому священника не представляли, вперил в Матиаса подозрительный взгляд маленьких, глубоко посаженных глаз.
– Назови себя, брат мой.
Матиас привстал на одной ноге, насколько ему позволяла травма, сложил руки в священный знак Алора и учтиво поклонился настоятелю:
– Мое имя – Матиас, отец-настоятель, я принял сан в монастыре Святого Доминика, что в Куинте, и последние несколько лет был благословлен служить в канцелярии его высокопреосвященства, да озарит Алор его душу своим светом.
После этого священник снова сел.
– Истину ли молвит сестра Светлячок?
– Да, отец-настоятель. Наш король, благословленный на царство Алором и коронованный Десницей его, привел с собой во дворец диких варваров с севера. Они поклоняются темной злой сущности, под личиной которой не может скрываться никто, кроме врага всего человечества, злокозненного Кавица.
Все собравшиеся внимательно изучали Матиаса и слушали его речь: кто с ужасом, кто с недоверием. Но никто не проронил ни слова, позволяя священнику закончить.
– Эти люди с попустительства короля пленили Десницу и епископов, прибывших проститься с королем Фридрихом (да укрепит Алор их сердца в сей темный час). Дикари проводят противные сердцу любого верующего ритуалы и поклоняются своему отвратительному богу прямо во дворце.
– И вы всё это видели? – с недоверием спросил настоятель.
– Я был заперт в подвалах дворца вместе с его высокопреосвященством и другими святыми отцами.
– То есть нет?
– Неужели вам недостаточно того, что король Вернон преступно пленил его высокопреосвященство?! – возмутился Матиас, вновь вставая, на этот раз опираясь на костыль, которым его снабдила Сова.
– Сие есть лишь ваши слова.
Матиас замолчал, опешивший от такой реакции настоятеля, но зато Айя не растерялась:
– Братья и сестры! Вы слышите, что говорит наш отец настоятель, чьему наставлению мы верили и чьему слову подчинялись? Новый король привел во дворец язычников-варваров, я видела их своими глазами, как и наш брат Медведь!
Услышав свое имя, Медведь буркнул что-то невнятное, но все же утвердительно кивнул, когда собравшиеся обратили на него свое внимание. Айя же продолжала:
– Они заточили Десницу и иерархов церкви Алора в подвалах королевского дворца и, возможно, подвергают их пыткам. И у нас есть тому свидетель, наш брат Матиас, в чьей честности и вере в Алора у меня нет причин сомневаться.
В зале поднялся одобрительный гомон.
– Мне довелось встретиться и говорить с герцогом Реймондом фон Моргенштерном, который провел во дворце несколько недель после коронации и своими глазами видел алтарь Кавица в тронном зале!
Гомон усилился, речь Айи нашла отклик в сердцах членов Ордена: несмотря на специфику их послушания, они были воспитаны в строгом следовании учению Церкви Алора. Ободренный такой реакцией, Матиас тоже вставил свое слово:
– Тлетворное влияние Кавица так сильно в королевских землях, что солнце не выходит там из-за туч, а людей забирает неизвестная болезнь. – Его голос звучал не так уверенно, как у Айи, и ему не хватало харизмы женщины, но все же его слова еще более взволновали собравшихся.
– К чему ведешь ты все это, сестра Светлячок? – спросил настоятель, все это время остававшийся на удивление спокойным.
– Вы совершили ошибку, отец настоятель. Вы решили поддержать короля, приближающего конец Баригора, и убить принца Регина, который стремится спасти страну.
– Испокон веков стоял Орден Вечного служения на службе коронованного монарха, – парировал настоятель, и многие в зале согласно закивали.