Экономическая база и политическая надстройка общества составляют диалектическое единство. Государство возникло с разделением общества на классы. Оно необходимо как орган классового господства и воплощает в себе государственную власть соответствующего господствующего класса. Оно является концентрированным выражением непримиримости классовых противоречий. Поэтому оно исчезнет только когда в коммунистическом обществе классы и классовые противоречия будут преодолены.
Эта фундаментальная связь отрицается буржуазными и мелкобуржуазными критиками глобализации. Бывший председатель СДПГ Оскар Лафонтен написал в своей книге:
«Критики глобализации — не противники рыночной экономики. Они просто признали, что невидимая рука рынка нуждается в зримой, сильной руке государства» (Оскар Лафонтен (Oskar Lafontaine), «Гнев растёт» (Die Wut wächst), с. 205).
Призыв Лафонтьена к «зримой, сильной руке государства» должен производить впечатление, что государство является нейтральным регулирующим инструментом, парящим над классами, а не органом единовластия монополий над всем обществом. Это вопрос принципиального спора между марксизмом-ленинизмом и оппортунизмом, на который точно указал Ленин в работе «Государство и революция» в августе 1917 г.:
«Борьба за высвобождение трудящихся масс из-под влияния буржуазии вообще, и империалистской буржуазии в особенности, невозможна без борьбы с оппортунистическими предрассудками насчет „государства“…
Что государство есть орган господства определенного класса, который не может быть примирен со своим антиподом (с противоположным ему классом), этого мелкобуржуазная демократия никогда не в состоянии понять» (В. И. Ленин. ПСС, т. 33, сс. 4 и 8).
Интернационализация производства подрывает национальное государство
Для капитализма национальное государство — характерная форма организации производства и общественной жизни. Ленин разъяснял историческую роль формирования национальных государств:
«Во всём мире эпоха окончательной победы капитализма над феодализмом была связана с национальными движениями. Экономическая основа этих движений состоит в том, что для полной победы товарного производства необходимо завоевание внутреннего рынка буржуазией, необходимо государственное сплочение территорий с населением, говорящим на одном языке, при устранении всяких препятствий развитию этого языка и закреплению его в литературе…
Образование национальных государств, наиболее удовлетворяющих этим требованиям современного капитализма, является поэтому тенденцией (стремлением) всякого национального движения. Самые глубокие экономические факторы толкают к этому, и для всей Западной Европы — более того: для всего цивилизованного мира — типичным, нормальным для капиталистического периода является поэтому национальное государство» (В. И. Ленин. О праве наций на самоопределение.— ПСС, т. 25, сс. 258 и 259).
В отношении к национальному государству капитализм произвёл две взаимно противоречивые тенденции, с начала до конца находящиеся в борьбе друг с другом. Ленин назвал это противоречие «мировым законом капитализма»:
«Развивающийся капитализм знает две исторические тенденции в национальном вопросе. Первая: пробуждение национальной жизни и национальных движений, борьба против всякого национального гнёта, создание национальных государств. Вторая: развитие и учащение всяческих сношений между нациями, ломка национальных перегородок, создание интернационального единства капитала, экономической жизни вообще, политики, науки, и т. д.
Обе тенденции суть мировой закон капитализма. Первая преобладает в начале его развития, вторая характеризует зрелый и идущий к своему превращению в социалистическое общество капитализм» (В. И. Ленин. Критические заметки по национальному вопросу.— ПСС, т. 24, с. 124).
Триумф капитализма над феодализмом, как и материальная подготовка социализма в мировом масштабе, основан на действии этого мирового закона. Тенденция создания национальных государств — характерный момент возникновения капитализма и утверждения капиталистической формы общества над феодальной и полуфеодальной. Эта тенденция продолжает действовать и в империалистическую эру, в особенности проявляясь в борьбе колониальных, полуколониальных и неоколониальных стран за национальное самоопределение и против империалистической эксплуатации и угнетения.
Интернационализация производства и экономической жизни — характерный момент, типичная форма в эру империализма. Поэтому Ленин описывал империализм в общем как «высшую стадию в развитии капитализма», на которой «капитал в передовых странах перерос рамки национальных государств», «поставил монополию на место конкуренции, создав все объективные предпосылки осуществимости социализма» (В. И. Ленин. Социалистическая революция и право наций на самоопределение.— ПСС, т. 27, с. 252).
Национальное государство постоянно ставится под вопрос интернационализацией производства и, в частности, благодаря реорганизации международного производства, стало главной помехой для дальнейшего развития интернационализированных производительных сил. Ленин отмечал:
«Буржуазно-национальные рамки государств, бывшие в первую эпоху опорой развитию производительных сил человечества, освобождающегося от феодализма, стали теперь, в третью эпоху, помехой дальнейшему развитию производительных сил. Буржуазия из подымающегося передового класса стала опускающимся, упадочным, внутренне-мёртвым, реакционным. Подымающимся — в широком историческом масштабе — стал совсем иной класс» (В. И. Ленин. Под чужим флагом.— ПСС, т. 26, с. 145—146).
Национальное государство в его нынешней форме препятствует развитию интернационализированных производительных сил посредством границ, различных стандартов, пошлин, налогов, законодательств, различных языков и образов жизни. Интернационализированное производство вынуждено перескакивать узкие национальные рамки.
Штатовский финансовый магнат Джордж Сорос, один из богатейших валютных спекулянтов последних десятилетий, занимался вопросом разрешения этого противоречия. Выходом он объявляет в своей книге со знаменательным названием «Кризис глобального капитализма» (The Crisis of Global Capitalism) «глобальное общество»:
«Чтобы стабилизировать и регулировать по-настоящему глобальную экономику, нам нужна некая глобальная система принятия политических решений. Короче говоря, нам нужно глобальное общество для поддержки нашей глобальной экономики. Глобальное общество не означает глобального государства. Отменить существование государств — это и невыполнимо и нежелательно; но поскольку имеются переступающие государственные границы коллективные интересы, суверенитет государств следует подчинить международному праву и международным учреждениям» (с. ⅹⅹⅸ).
Кто же определяет, что это такое, «международное право»? При империализме единственный ответ на этот вопрос — наибольшая сила. Поэтому выглядящее таким демократичным и равноправным «глобальное общество» Сороса быстро вырождается в наглую претензию на преобладание империалистических великих держав во главе с США:
«С правильным чувством лидерства и ясностью в целях Соединённые Штаты и их союзники могли бы заложить глобальное открытое общество, способное помочь стабилизировать глобальную экономическую систему, распространять и защищать общечеловеческие ценности» (там же, с. ⅹⅹⅹ).
Соответственно, Сорос призвал к расширению власти международных учреждений, в которых великие державы имеют решающий голос:
«МВФ критиковали за то, что он выставлял слишком много условий и слишком часто вмешивался во внутренние дела стран, обращавшихся к нему за помощью… Я бы выступил с противоположной стороны… Далеко не вторгаясь слишком много, они были недостаточно навязчивы» (там же, сс. 147 и 148).
Как европейский ответ на претензию США на превосходство проскальзывает в спорах туманная понятие «глобального правления». Основанный Вилли Брандтом «Фонд развития и мира» связывает с этим «видение демократической мировой республики» («Глобальные тенденции 2000» (Globale Trends 2002), с. 12). И с таким демократическим оправданием трубным гласом призывает к словесному наступлению на США.
Реформистская иллюзия стоящего над классами и способного обуздать власть монополий государства должна теперь вдруг реализоваться в «мировой республике». Сами социал-демократические теоретики имеют, однако, некоторые сомнения, ибо знают, конечно, что «великие державы пока едва ли желают приспосабливаться к глобальному порядку, направленному на справедливое выравнивание условий жизни» (там же, с. 27).
С ориентацией на Совет Безопасности ООН «как инстанцию, несущую основную ответственность за поддержание мира во всём мире» (там же, с. 45) в конечном итоге от «демократической мировой республики» также остаётся только ведущая роль сильнейших империалистических государств.
Другой мировой порядок без свержения империализма невозможен. Национальные государства были и остаются решающими инструментами власти для поддержания империалистической мировой системы и ведения конкуренции среди международных монополий в борьбе за мировое господство. Соответствующее национальное государство остаётся необходимой политической властной основой в борьбе за передел международного производства. Вилли Дикхут писал:
«Иногда утверждается, что интернационализация производства и сбыта многонациональными концернами делает национальные экономики и даже национальные государства ненужными. Это — опасное заблуждение. Противоречия между международными монополиями не отменяются, а усиливаются. Международный картель не может предотвратить вспыхивающую рано или поздно борьбу за национальные доли мирового рынка. В то же время неравномерность развития капиталистических стран вызывает перемену в балансе сил между ними. Когда все другие средства терпят неудачу, как в конечном счёте разрешаются противоречия, если не силой, то есть войной?» (Вилли Дикхут (Willi Dickhut), «Государственно-монополистический капитализм в ФРГ» (Der staatsmonopolistische Kapitalismus in der BRD), т. Ⅱ, с. 169).
Ревизионистская ГКП, вероятно, видит это по-другому, определяя «новую империалистическую фазу развития» как «переход от национального государственно-монополистического капитализма к транснациональному монополистическому капитализму» («Первоначальный базис для обсуждения и выработки проекта программы» (Erste Grundlagen zur Diskussion und Erarbeitung eines Programmentwurfs), Эссен, 2002 г., сс. 5 и 7).
Этим они утверждают, что империализм расстаётся с национальными государствами в пользу «транснациональной машинерии власти» (там же, с. 7) и что национальные государства теряют значение. Это — новейший вариант мелкобуржуазно-ревизионистских мечтаний о возможности обойтись без революционного свержения империалистического государственного аппарата. Но это государство не исчезает только потому, что монополии сегодня становятся международными.
Вследствие огромной волны международных слияний и поглощений международные монополии действительно ослабили свои связи с отдельными национальными государствами и изменили их по форме и содержанию, но в то же время не могут отказаться от них. С экономической точки зрения родная страна для международных монополий — теперь только одно из возможных местоположений среди многих. В своей статье Хорст Зиберт, президент Кильского института мировой экономики, изложил основание принятия таких стратегических решений предприятий:
«Немецкие предприятия тем временем имеют портфель инвестиций, размещённых по всему миру… Вследствие этого предприятия могут реагировать на новые местные данные, уклоняясь в сети предприятий от национальных мер регулирования, повышений налогообложения и зарплат…
Эффективны ли немецкие предприятия, является ли Германия привлекательным местоположением для бизнеса, эти вопросы больше не однозначны. Немецкие предприятия могут быть эффективны, избегая Германии в качестве своего местоположения» («Франкфуртер алльгемайне цайтунг» (Frankfurter Allgemeine Zeitung), 9 июля 2002 г.; выделение наше).
В соответствии с нынешним международным правом международные монополии могут высчитывать свои налоги на основе наиболее благоприятного для них налогового законодательства или даже перемещать свой главный офис из одной страны в другую, где налоги ниже. Простая угроза этого, высказанная, среди прочих, «Даймлер-Крайслер» и «Дойче банк», оказывает огромное давление на национальные государства, вовлекая их в соревнование по сокращению налогов для капиталистов.
Если существуют межгосударственные соглашения, как в случае Германии и США, у международных концернов имеется также возможность налогового «переноса убытков». «Даймлер» пришлось бы уплатить миллиарды евро налогов за последние несколько лет, притом, что «Крайслер» в США едва ли мог бы заявить о налоговых убытках в США. Слияние этих двух концернов привело к экономии миллиардов на налогах.
Однако, исходя из властно-политических интересов, каждая международная монополия должна быть явно привязана к некоторому национальному государству, представляющему её внутри и вовне.
Международные монополии подчиняют зависимые и угнетённые империализмом страны в соответствии с политической властью и экономическому положению, удерживаемыми ими в соответствующей стране. Таким образом, поглощение корпорацией «Фольксваген» заводов «Шкода» (Škoda) в Чехии без сомнения имело тот эффект, что через это монополистическое предприятие, крупнейшее в стране, немецкий империализм получил существенное влияние на экономику и политику этой страны.
Но международные монополии также целенаправленно влияют на другие империалистические государства. Вице-президент по Азиатско-Тихоокеанскому региону базирующейся в Кливленде (штат Огайо, США) корпорации «Ти-ар-даблъю» (TRW) гордо сообщил, как оказывается влияние на Японию. Предприятие развивало «широкие связи с[японскими] политическими деятелями, политическими аналитиками, политическими репортёрами, и другими связанными с правительством лицами,[через которых могло] участвовать в развитии законодательных инициатив и политики в интересах „Ти-ар-даблъю“» (Роберт Б. Райш (Robert B. Reich), «Труд наций» (The Work of Nations), с. 167).
Выстраивание такой сети связей можно, конечно, заметно ускорить, скупая, участвуя или вступая в союзы с международными монополиями, имеющими главный офис в данной стране. В конце концов, они уже слиты с «их» государственным аппаратом. Это — закономерная тенденция, что международный финансовый капитал осуществляет более сильное влияние на отдельные национальные государства, едва проникнув в них. До некоторой степени взаимные интересы даже становятся едины, по меньшей мере в отдельных областях, в то время как в других областях сохраняется ожесточённая конкуренция. Во взаимопроникновении международных монополий и их национальных государств, мы также видим постоянную смену единства и борьбы противоположностей.
Деградация национальных государства в поставщиков услуг международным монополиям
Государства не могут влиять на мировой рынок и мировую экономику в той же степени, как и на производство в национальных рамках. На мировом уровне преобладает закон беспощадной конкуренции между международными монополиями и различными национальными государствами, подчинение более слабых более сильным. Империалистические национальные государства должны укреплять экономическую мощь своих стран ради борьбы за мировое преобладание. Соответственно, национальные государства соревнуются за размещение международных монополий. Поглощение фирмой «Даймлер» штатовского автомобильного концерна «Крайслер» и тот факт, что главный офис новой монополии «Даймлер-Крайслер» находится в ФРГ, несомненно усилили немецкий империализм против империализма США. С другой стороны, враждебное поглощение фирмы «Маннесман» корпорацией «Водейвоун» ослабило немецкий империализм относительно британского.
Главным образом при помощи аргумента создания рабочих мест и угрозы отдать предпочтение иному местоположению муниципалитеты, регионы и национальные государства откровенно шантажируются ради обеспечения международных монополий подходящей инфраструктурой, лучшими местами для производства, и обширным государственным финансированием для создания новых заводов. В этой ожесточённой конкурентной борьбе крупные империалистические страны со своими раздутыми государственными бюджетами имеют, естественно, решающие преимущества перед меньшими или развивающимися странами. Но и в империалистических странах регионы и муниципалитеты с высокой задолженностью проводят жёсткие сокращения в своих бюджетах, чтобы добыть средства для международных монополий. Всё в большей степени они делают это за счёт элементарных жизненных потребностей широких масс.
При планировании нового завода «БМВ» 500 городов в нескольких странах Европы конкурировали за его размещение в своих окрестностях. Решение было принято в пользу Лейпцига, большого восточногерманского города. Там у них был большой резерв квалифицированных рабочих и на то время современнейшая инфраструктура, построенная на 5 млрд евро из налоговых доходов согласно так называемому «Пакту солидарности Ⅰ». Эти субсидии были предназначены исключительно для инвестиций в новых федеральных землях и финансировались за счёт широких масс всей Германии: специальный дополнительный налог демагогически назывался «надбавкой солидарности». Этими фондами должны были компенсироваться мнимые «недостатки местоположений». Вдобавок к этому были предоставлены дальнейшие субсидии в размере до 35 % от совокупных инвестиций, больше чем в среднем по ЕС. В случае «БМВ» Еврокомиссия утвердила 363 млн долл. Но, как будто этого недостаточно, концерн вымогал дальнейшие уступки:
• «БМВ» получил от Лейпцига земельный участок по смехотворно низкой цене лишь менее 13 евро за кв. метр, включая все издержки на подготовку местности. Согласно Юргену Пошману, первому председателю Саксонского отделения Немецкой ассоциации брокеров по операциям с недвижимостью, цены хороших участков в Лейпциге составляли в начале 2002 г. от 110 до 130 евро за кв. метр.
• Лейпциг также взял на себя выравнивание строительного участка, включая перемещение трёх миллионов кубометров земли.
• Для необходимой инфраструктуры к заводу были проложены отдельная дорога к автомагистрали, объезды и железнодорожный подъездной путь. Расходы в сумме 100—200 млн евро были поделены между федеральным и земельным правительствами.
• Лейпциг создал координационный офис в здании муниципалитета, наняв 13 плановиков и строительных инженеров. Должности были ограничены четырёхлетним сроком и простые расходы на персонал, принятые городом, составили около 300 тыс евро в год, всего, значит, 1,2 млн евро.
• Лейпциг оплатил отбор и обучение новонанимаемых рабочих и служащих, учредив специально с этой целью кадровую компанию.
• Федеральная земля Саксония вместе с Лейпцигской торгово-промышленной палатой инициировала программу содействия (Projekt Automobilzulieferer 2005), чтобы «взрастить» региональные предприятия-поставщики.
• Было обещано ускорить строительство железнодорожного туннеля с двумя путями через город, оцениваемого в 500 млн евро и соединяющего главный вокзал со скоростной линией федеральных железных дорог, а также ускорить строительство прямого автомагистрального соединения между Лейпцигом и Хемницом.
• Наконец, возможность гибкой модели рабочего времени, отсутствующая в конкурирующих пунктах во Франции и Чехии, склонила чашу весов в пользу Лейпцига. Газета «Франкфуртер алльгемайне цайтунг» 19 июля 2001 г. комментировала:
«5500 будущих работников „БМВ“ в Лейпциге делают возможным завод, который „вдыхает и выдыхает“ по спросу, так, что еженедельная продолжительность функционирования может варьироваться между 60 и 140 часами. Таким образом, для каждого работника получается от трёх до шести рабочих дней в неделю; возможна двух- или трёхсменная работа, но воскресенье остаётся выходным в любом случае. Благодаря продлённому машинному времени „БМВ“ рассчитывает на примерно на 20 % меньшие инвестиции; с этой схемой рабочего времени производительность предприятия увеличится примерно на четверть… В Саксонии работают 38 рабочих часов в неделю, на 8 % дольше, чем в западной Германии, в заработной плате это ничего не меняет. Шох[15]уже в феврале обнаружил, что для расположения „БМВ“ в Германии было бы плохо, если бы работники упёрлись, отказавшись от уступок. По-видимому, было достаточно времени для разработки некой сложной модели, которая может реагировать на циклические колебания спроса на автомобили. Основные конкуренты нового местоположения „БМВ“ — Аррас во Франции и Колин в Чехии — были не в состоянии дать достойный ответ. Во Франции трудовое законодательство не дозволяет гибких моделей, а в Чехии сопротивлялись профсоюзы».
Когда немецкие монополии сосредоточились главным образом на интернационально организованном производстве, правительство Германии также вынуждено было изменить свою внутреннюю и внешнюю политику. В июне 1998 г. Федерация немецкой промышленности (ФНП) издала перспективную концепцию «За привлекательную Германию в открытой миру Европе» (Für ein attraktives Deutschland in einem weltoffenen Europa), в которой потребовала всесторонней переориентировки правительственных мер и всей общественной жизни на процесс реорганизации международного производства:
«… В то время как предприятия всё больше принимают глобальную ориентацию, политика и общество в основных областях чересчур закостенели в национальных рамках мышления и действия. Экономическая политика, политика рынка труда, политика налогообложения и социальная политика продолжают исходить главным образом из национальной перспективы. Они слишком слабо ориентируются на международное развитие и вытекающие из него потребности в структурных переменах» (сс. 14—15).
Когда ФНП, управленческий центр монополий, говорит о «потребностях в структурных переменах», она главным образом требует от правительства поддержать международные монополии с главным офисом в Германии в укреплении и расширении их позиций на мировом рынке. Само собой разумеется, что «национальный образ мышления и действия», согласно которому государство должно также обеспечивать многочисленные социальные функции, являются помехой этому. В своём годовом отчёте за 1999 г. ФНП определила, что считает важным в отношении государственных мер:
«На всех рынках мира крупные концерны с транснациональными структурами производства сталкиваются друг с другом в острой конкуренции. Они пользуются сравнительными преимуществами различных местоположений. Глобальная конкуренция между предполагаемыми участками за инвесторов и рабочих мест находится на пике. В частности, индустриальные нации вынуждены оптимизировать свои экономические рамочные условия и искать национальные стратегии успеха, чтобы утвердиться в рамках нового международного разделения труда. Эта необходимость определяет также политическую повестку дня в Германии. В сравнении с другими индустриальными странами наши трудовые и социальные затраты слишком высоки. Кроме того, немецкие предприятия обременены более высокими налогами, экологическими сборами и энергозатратами, чем их зарубежные конкуренты. Чтобы сделать инвестиции здесь более выгодными, высокие издержки производства следует сократить. Победить могут только те экономики, которые гибко отвечают на увеличение конкурентного давления» (ФНП, годовой отчёт за 1999 г., с. 10; выделение наше).
Под «сокращением высоких издержек производства» имеется в виду ничто иное как общее сокращение заработной платы, уменьшение налогов на предприятия и расходов на социальное страхование, снижение цен на энергию и ослабление налогов в пользу охраны окружающей среды.
Изменение роли государства имеет три существенных элемента:
Во-первых, во внутренней и внешней политике должны быть расширены те государственные функции, которые представляют интерес для международных монополий. Во-вторых, государство должно отступиться от всей высокоприбыльной экономической деятельности в пользу монополий. В-третьих, все осуществляемые государством в интересах масс социальные функции должны быть сокращены до минимального основного обеспечения. Из своих функций социального учреждения государство должно сохранить только содействие в связи с наибольшим материальными риском для жизни; оно должно действовать только во «вспомогательной» роли подстраховщика. Все в настоящее время осуществляемые государством функции, обещающие максимальную прибыль, открываются для приватизации. Разнообразные социальные задачи взваливаются дополнительно на частные нуклеарные семьи. Государство должно выполнять свои новые задачи более эффективно посредством «компактного управления» и соответственно производить массовые сокращения штатов. Конечно, государственная функция перераспределения национального продукта в пользу монополий, главным образом международных, через бюджеты муниципалитетов, регионов и федерации остаётся неизменной.
Во внешней политике международные монополии потребовали «политического сопровождения» своей борьбы за превосходство на мировом рынке:
«Эффективное политическое фланговое прикрытие способствует обеспечению заказов и рабочих мест для немецких предприятий. В недавнем прошлом, однако, были жалобы на ослабевание наступательного порыва в представлении интересов экономики за рубежом… Неадекватная политическая поддержка внесла свой вклад в потерю немецкими компаниями рынков в важных странах Ближнего и Среднего Востока, к примеру, а также Латинской Америки. По оценкам учёных, из-за недостаточной политической поддержки только в регионе Ближнего и Среднего Востока немецкая экономика ежегодно теряет в пользу конкурентов заказы на сумму до 20 млрд дойчмарок. Бизнес не может понять, например, тот факт, что правительство Германии годами затягивало политический диалог с Ираком» (ФНП, «Итоги экономической политики „красно-зелёного“ правительства Германии» (Wirtschaftspolitische Bilanz der rot-grünen Bundesregierung), сентябрь 2001 г., с. 55).
Чистое лицемерие со стороны ФНП выдавать «эффективную политическую поддержку» за меру, обеспечивающую «рабочие места для немецких предприятий». Немецким сверхмонополиям безразлично, эксплуатируют ли они ради максимальной прибыли немецких, польских или бразильских наёмных рабочих. Само собой разумеется, что приведение внешней политики в соответствие с интересами немецких сверхмонополий включает установку правительством Германии особых немецких акцентов ради расширения простора для экономической политики:
«Чтобы полностью использовать экономический потенциал международных растущих рынков, крайне важно политически поддерживать немецкие предприятия. Это означает:
• Создание основных условий на международных рынках мерами экономической политики для обеспечения немецким компаниям доступа к рынкам и возможности его расширения (напр., возможно более быстрое заключение соглашения о свободной торговле ЕС с Меркосур);
• Обеспечение конкретной политической поддержки крупномасштабных проектов;
• Приведение инструментов внешнеэкономического развития в соответствие с новыми международными условиями;
• Большую прозрачность зарубежной деятельности ведомств и назначенцев, участвующих во внешнехозяйственной политике, и проявление большего внимания к интересам экономики;
• Организацию регулярных поездок политических деятелей высокого уровня в сопровождении деловых делегаций — а не только через „классические“ ведомства (министерство экономики, канцелярия, министерство иностранных дел);
• Регулярное участие на высоком уровне в ярмарках за рубежом, на которых в большой степени представлены немецкие фирмы» (там же).
Как государство работает в качестве инструмента в конкурентной борьбе международных монополий, описывает Роберт Б. Райш, взяв за пример производство чипов в США:
«К концу 1980-х японские фирмы делали большинство чипов памяти в мире, что безмерно волновало официальные лица США. Намереваясь укрепить способности Америки по выпуску чипов, они решили предоставить 100 млн долл. в год „Сематек“ (Sematech), консорциуму американских полупроводниковых компаний, которые бы добавили также и собственные ресурсы, чтобы спроектировать современное оборудование, необходимое для создания следующего поколения чипов… Даже когда „Сематек“ начинал разработку, его члены плели глобальные сети. „Тексас инструментс“ (Texas Instruments)… решили построить новое предприятие по выпуску полупроводников стоимостью 250 млн долл. на Тайване, которое к 1991 г. будет выпускать четырёхмегабитные чипы памяти и другие интегральные схемы… „ТИ“ также объединились с „Хитати“ (Hitachi) для разработки и производства „суперчипов“, которые будут хранить 16 миллионов бит данных. Стратегические брокеры в мировом штабе „Моторола“ (Motorola), между тем, решили искать помощи у исследователей и инженеров-конструкторов „Тосиба“ (Toshiba) для производства будущего поколения чипов. Другие американские производители чипов устанавливали подобные глобальные связи в области полупроводников: „Эй-ти-энд-ти“ (AT&T) — с японскими фирмами „НЭК“ (NEC) и „Мицубиси электрик“ (Mitsubishi Electric); „Интел“ (Intel) — с японскими фирмами „НМБ семикондактор кампани“ (NMB Semiconductor Company) и „Мацусита груп“ (Matsushita Group); „Ай-би-эм“ (IBM) — с западногерманской фирмой „Сименс“ … По иронии судьбы, именно когда был организован „Сематек“, крупнейшее производство передовых чипов в Соединённых Штатах построила японская компания, которой не позволили присоединиться. В июне 1989 г. японская фирма „НЭК“ объявила, что построит в Роузвейле (Калифорния) завод стоимостью 400 млн долл. для изготовления четырёхмегабитных чипов памяти и другие передовых устройств, не производимых ещё нигде» (Роберт Б. Райш, «Труд наций», сс. 159—161).
Райш, однако, представляет роль правительства США в розовом свете. Правительство интересовала не «способность Америки», уже не говоря о занятости в США, а увеличение доли США в международной высокотехнологической промышленности и завоевание лидирующей роли в этой перспективной технологии. С этой целью оно поддержало национальный союз изготовителей чипов государственными пособиями. Но это не отменило конкуренции за доли мирового рынка между монополиями США. Их временное сотрудничество с международными монополиями из других стран также служило целям конкурентной борьбы. Государство стало общественным поставщиком услуг для международной экспансии монополий, предлагая лучшие условия производства и эксплуатации в соревновании или в согласии с другими империалистическими странами.
Национально-государственные поставщики услуг имеют различные функции:
• Защита капиталистических отношений собственности и эксплуатации, обслуживание классового господства монополий, подавление классовой борьбы рабочего класса; соответствующее законодательство, также и в интересах немонополистической буржуазии.
• Представление монополистических интересов в международных соглашениях и международных организациях.
• Создание благоприятных «местных условий» для международного производства: снижение налогов и взносов социального обеспечения для предприятий, предоставление современнейшей инфраструктуры и квалифицированных рабочих, воспитание элит, прекращение регулирования рынка труда, смягчение положений о защите окружающей среды.
• Создание привлекательных условий для международных финансовых инвесторов: устранение всякого контроля над оборотом капитала; антиинфляционная политика; преобразование общественных учреждений в частные предприятия, работающие согласно принципу прибыли (агентства занятости, образовательные учреждения, больницы и так далее).
• Меры, предназначенные для притупления классовых противоречий, вроде политики классового сотрудничества между предприятиями, профсоюзным руководством, правительством или местной городской администрацией.
• Обеспечение производства и воспроизводства общественной и государственной жизни и, в частности, рабочей силы и её обучения.
• Выполнение пропагандистских функций, нацеленных на внедрение в массы населения политики и интересов международных монополий или по меньшей мере обеспечение их пассивности. Главный инструмент для этой цели — система мелкобуржуазного образа мышления.
• Осуществление государственной «монополии на силу» для защиты единовластия монополий и подавления классовой борьбы рабочего класса и активного сопротивления широких масс.
• Выполнение военных функций, военное наращивание и ведение войн за передел мировых сфер власти и влияния.
Отмена государственной монополии на трудоустройство
Реорганизация международного производства требует отмены государственной монополии на трудоустройство. С начала 1990-х эта монополия была отменена в большинстве стран ЕС, были разрешены частные агентства по трудоустройству. Таким образом монополии могли лучше использовать «свободный выбор работы» граждан ЕС также и за рубежом. Так как немецкие монополии благодаря воссоединению страны имели в своём распоряжении армию высококвалифицированных рабочих и служащих из бывшей ГДР, монополия на трудоустройство федерального ведомства по труду была упразднена только в 1994 г. С 27 марта 2002 г. трудовые ведомства Германии выплачивают премии за частное трудоустройство безработных. После этого некоторые монополии разработали планы передать часть своих отделов кадров таким частным агентствам по трудоустройству. Это дало бы им собственный всегда доступный трудовой резерв и вдобавок они могли бы финансировать найм персонала за счёт страхования по безработице. Монополистические ассоциации опубликовали это указание в совместном заявлении:
«Функции, не привязанные к финансируемому за счёт взносов сектору, в частности, активное содействие рынку занятости, должны быть выведены из компетенции трудового ведомства, чтобы предотвратить смешение обязанностей и полномочий. В отношении основных обязанностей федерального трудового ведомства — высококачественного трудоустройства и проведения страхования по безработице — административный совет, как настоящий наблюдательный совет, должен получить эффективные и обширные контролирующие полномочия. Федеральное трудовое ведомство должно управляться и контролироваться в будущем как предприятие…
Но любая реорганизация федерального ведомства по труду как чисто организационная реформа была бы неуспехом трудовой политики, если сверхрегулируемый рынок труда одновременно не будет сделан проницаемым и гибким и если неверно направленные стимулы наших социальных систем не будут устранены. В соответствии с этим, предложение ограничить срок получения пособия по безработице максимум двенадцатью месяцами встречает полную поддержку немецкого делового сообщества. Но в дополнение к этому необходим решительный демонтаж несоответствующих и неэффективных инструментов рынка труда типа программ общественных работ. Сэкономленные таким образом средства следует использовать для сокращения нормы взноса страхования по безработице на один процентный пункт до 5,5 %» («Совместная декларация ассоциаций, Мюнхенские переговоры на высоком уровне немецкого делового мира» (Gemeinsame Erklärung der Verbände, Münchener Spitzengespräch der Deutchen Wirtschaft), 19 марта 2002 г.).
Под устранением «неверно направленных стимулов наших социальных систем» монополистические ассоциации не имеют в виду ничего иного как урезание пособий и помощи по безработице, отмену АБМ-мероприятий (мероприятий по временному трудоустройству) и сокращение взносов предпринимателей на страхование по безработице. Снижение пособий по безработице предназначено для усиления экономического давления на безработных, заставляющего принимать менее оплачиваемую работу. Это драматическое снижение пособий затронуло бы около 1,2 млн долгосрочных безработных: рабочих и служащих, не имеющих работы более года, а также 1,7 млн безработных, вытуриваемых на пенсию или вынужденных прибегать к АБМ-мероприятиям, потому что у них мало шансов на рынке труда. Их выживание будет тогда зависеть тогда от социальной помощи, сокращение которой, однако, также числится в списке требований ФНП. Демагогический лозунг «интервала платы» предназначен для обеспечения того, чтобы социальные пособия всегда были меньше, чем самая низкая заработная плата.
Кроме повального сокращения пособий и прав безработных, в ядро планов, разработанных для правительства комиссией, возглавляемой высшим директором по персоналу «Фольксваген», Хартцем, входило принуждение к найму через агентства. Оно обеспечивает монополии гибкой и гораздо хуже оплачиваемой рабочей силой, которую они могут нанимать и увольнять как хотят и использовать для сбивания заработной платы. Капиталисты приветствовали бы и уклонение от коллективных договоров между предпринимателями и профсоюзами об условиях труда и подрыв защиты от увольнения. Расширяется также незначительная занятость, так называемые «мини-работы» (Mini-Jobs), и фиктивная самостоятельность в индивидуальных предприятиях, так называемых «их-АГах» (Ich-AGs). Таким образом предприятия экономят миллиарды евро на взносах социального обеспечения. Прежние трудовые ведомства станут «агентствами услуг», удовлетворяющими потребности монополий в рабочей силе.
Так как стандарты обучения и производительность труда в больших предприятиях международных монополий были относительно выровнены, международный рынок труда высококвалифицированных работников, особенно в высокотехнологическом секторе, также следовало расширить на всё большее число стран мира. Во всём мире высококвалифицированные специалисты по информационным технологиям («ай-ти») из развивающихся стран переманиваются в империалистические страны. Финансовые потери от этой утечки мозгов [16]оцениваются в 2 млрд долл. за 2000 г. для одной только Индии. В 2000 г. около 200 тыс. высококвалифицированных «ай-ти»-специалистов перетекло в США, главным образом из Индии. Около 60 % всех дипломированных выпускников технических университетов Индии покидает страну. Комиссия по расследованиям парламента Германии писала:
«По оценкам Всемирного банка, Африка утратила около трети своих обученных специалистов в пользу индустриальных стран за 1960—1987 гг. В среднем, за год продолжает утекать примерно 23 тыс. квалифицированных специалистов, в особенности с университетскими дипломами и инженеров… За 1988—1997 гг. около 233 тыс. южноафриканцев навсегда эмигрировало в пять стран (Великобритания, США, Канада, Австралия, Новая Зеландия). Особенный эффект испытали такие страны как Нигерия, Гана и Судан, а также и североафриканские страны вроде Египта и Алжира» («Заключительный отчёт Комиссии по расследованиям о глобализации мировой экономики — вызовы и ответы» (Schlussbericht der Enquete-Komission Globalisierung der Weltwirtschaft — Herausforderungen und Antworten), издание 14/9200 немецкого бундестага от 12 июня 2002 г., с. 253).
Для международных монополий вербовка квалифицированных работников на мировом рынке труда стала существенным аспектом их международной конкурентной борьбы. В 1998 г. ЕС имел 500 тыс. вакансий в секторе информатики и коммуникаций, согласно оценкам Союза конфедераций промышленников и работодателей Европы (UNICE). Соответственно, ФНП в своей перспективной концепции от 1998 г. потребовала от правительства Германии «активной иммиграционной политики». Взяв лозунг ФНП «конкуренция за лучшие головы», правительство Германии сначала приняло положение о грин-карте, а затем — новый иммиграционный закон, прежде всего приспособляющий иммиграцию к экономическим потребностям международных монополий. В то же время права иммигрантов в Германии были резко ограничены.
Интернационализация рынка труда ещё более подрывает национальную государственность, в особенности неоколониально зависимых стран. Но она представляет собой также важный двигатель объединения рабочего класса через национальные границы.