После Второй мировой войны борьба народов за освобождение сокрушила старую колониальную систему. Эта борьба нашла сильного союзника в лице социалистического лагеря. В такой ситуации империализм был вынужден развить новые формы колониализма. В книге «Неоколониализм и изменения в национально-освободительной борьбе» об этом говорилось так:
«Пока существуют империализм и его закономерное стремление к устранению конкуренции и мировому господству, будет также и колониализм. Разделение наций на угнетающие и угнетённые составляет сущность империализма.
Формы и методы империализма, однако, значительно изменились со Второй мировой войны» (Клаус Арнеке (Klaus Arnecke) и Штефан Энгель (Stefan Engel), «Неоколониализм и изменения в национально-освободительной борьбе» (Der Neokolonialismus und die Veränderungen im nationalen Befreiungskampf), с. 75).
Империалисты играют на экономической и политической слабости бывших колоний и полуколоний для восстановления своего влияния. Об этом новом методе неоколониализма Вилли Дикхут писал:
«Посредством неоколониализма развивающиеся страны становятся „открытыми“ для грабежа со стороны империалистических стран. Развивающиеся страны попадают в зависимость и приобретают характер полуколоний. Империалисты увеличивают вывоз капитала в эти страны для дальнейшего углубления своего влияния. С одной стороны, это позволяет пролетариату вырасти и обрести силу; с другой стороны, это ослабляет господствующую национальную буржуазию в этих странах. Через экономическую зависимость они становятся всё более политически зависимы вплоть до превращения господствующих сил этих стран в марионеток империализма. Конкурентная борьба между монополиями отражается в борьбе за власть между различными фракциями марионеток» (Вилли Дикхут (Willi Dickhut), «Государственно-монополистический капитализм в ФРГ» (Der staatsmonopolistische Kapitalismus in der BRD), т. Ⅱ, cc. 340—341).
Империалистические страны нисколько не церемонятся в неоколониальной эксплуатации и угнетении: экономический шантаж, дипломатическое вмешательство, использование агентов, подрывная деятельность, доходящая до свержения правительств, постановка в зависимость через программы военного обучения и продажу оружия, а также силовое вмешательство — всё это инструменты неоколониального господства.
Кризис неоколониализма
В 1980-х развился глубокий кризис неоколониализма. Мировая торговля сократилась и инвестиции в развивающихся странах резко упали. Многие развивающиеся страны могли обслуживать свои долги лишь в ограниченном объёме или вообще не могли, что повлекло обостряющийся международный кризис задолженности, имевший чувствительные последствия для финансов империалистических стран.
Империалистическим ответом на кризис неоколониализма была политика неолиберализма с её пропагандой неограниченных потоков капитала, приватизации, дерегуляции и изменения роли государства. Правительства неоколониально зависимых стран должны были гарантировать международным монополиям свободную торговлю товарами и услугами, свободные потоки капитала и свободу инвестирования. Книга «Неоколониализм и изменения в национально-освободительной борьбе» комментирует:
«С начала девяностых империалисты и их марионетки в зависимых странах обещают народным массам большой поворот через экономическую политику так называемого неолиберализма.
Термин „либерализм“ передаёт иллюзию свободной конкуренции, свободного развития экономических сил. Его истинное содержание, однако, состоит в уничтожении конкуренции в зависимых странах и в стремлении всё более полно интегрировать их экономики в международное производство и распределение многонациональных корпораций» (сс. 301—302; выделение наше).
Экономическая экспансия международных монополий могла быть успешной только при завоевании поддержки этой политики со стороны масс в неоколониально зависимых странах. Массы были справедливо возмущены коррупцией, раздутым государственным аппаратом, многообразными бюрократическими притеснениями, гиперинфляцией, технологической отсталостью и неэффективностью государственных предприятий, а также давящим налоговым бременем. Популистские политические деятели вроде Менема в Аргентине или Фухимори в Перу демагогически подхватывали эту критику и — под лозунгом неолиберализма — добивались временного успеха в создании настроения подъёма, благодаря которому они смогли выиграть выборы и приступить к неолиберальному проекту.
«План Брэди», разработанный бывшим министром финансов США Брэди в 1989 г., принял на себя задачу централизованного управления политикой неолиберализма в интересах международного финансового капитала. Книга «Аргентина — жизнь, стремления и борьба на Рио де ла Плата» говорила о нём так:
«План Брэди был навязан более шестидесяти стран Азии, Африки и Латинской Америки с целью „реструктуризации“ их долгов. Этот план был началом поворота в экономической политике в отношении зависимых стран.
В уплату долгов развивающиеся страны должны продавать национальные ресурсы с аукционных торгов на международных финансовых рынках. Это означает, что долги обращаются в долевое участие капитала международных монополий. Капитал развивающихся стран резко обесценивается, что позволяет многонациональным корпорациям по дешёвке скупать заводы, залежи сырья и сельскохозяйственные проекты и ставить центральные секторы национальных экономик этих стран под прямой контроль международно-монополистического капитала» (Штефан Энгель (Stefan Engel), «Аргентина — жизнь, стремления и борьба на Рио де ла Плата» (Argentinien — Leben, Sehnsucht und Kampf am Rio de la Plata), с. 108).
Неолиберализм создал решающие предпосылки для реорганизации международного производства в неоколониальных странах. Он подчинил национальные экономики неоколониальных стран международному процессу производства и воспроизводства международных монополий. В этом процессе он продемонстрировал целеустремленность и неразборчивость в средствах, затмившие всё, что делалось неоколониализмом в прошлом.
Распродажа лакомых кусков национальных экономик международным монополиям
С середины 1980-х важнейшим методом покорения была приватизация государственных предприятий. Петер Рёслер, заместитель коммерческого директора Иберо-Американской Ассоциации, подытожил в досье для «внешнеэкономического портала „и-ИКСПОС“ (iXPOS)» в 2001 г.:
«Результаты приватизации в Латинской Америке в высшей степени внушительны: продажа более 1 тыс. государственных предприятий за последние десять лет дала доход в сумме около 150 млрд долл.» (Петер Рёслер (Peter Rösler), «Зарубежные прямые инвестиции в Латинской Америке» (Ausländische Direktinvestitionen in Lateinamerika), www.ixpos.de, 29 марта 2002 г.).
В странах, на которые было нацелено остриё приватизаторского наступления, доля государственных предприятий в валовом национальном продукте резко сократилась: в Боливии — с 16,65 % в 1980 г. до 5,22 % в 1997 г., в Бразилии — с 10,81 % в 1992 г. до 5,90 % в 1996 г., в Чили — с 17 % в 1985 г. до 6,79 % в 1996 г., и в Перу — с 10,59 % в 1983 г. до 3,1 % в 1997 г.
Другой фокус приватизации находился в бывших странах СЭВ, в Восточной и Центральной Европе. Выражая удовлетворение, издание «Топ-инфо фюр ди Виртшафт» похвалило развитие дел в Болгарии:
«В 1997 г. при правительстве Костова реформаторские силы провели в Болгарии структурную реформу во всех сферах. Ускорилась приватизация промышленности, торговли и услуг. Был создан валютный совет и болгарский лев был жёстко привязан к немецкой марке. Правительство добилось успеха в быстрой политической и экономической стабилизации и непрерывном обновлении законодательства, рассчитывая на вступление в ЕС… 4/5 промышленных активов могли быть приватизированы» (Институт «Восток — Запад» Университета Кобленца — Ландау [ред.], «Булгарин Топ-инфос фюр ди Виртшафт» (Bulgarien Top-Infos für die Wirtschaft), № 3, 2002 г.).
Приватизация и распродажа государственных предприятий международным монополиям показывают, каково ядро реорганизации международного производства в неоколониальных странах. Масштаб этой распродажи выражается гигантским ростом прямых инвестиций из-за рубежа. Международные монополии увеличили свои инвестиции в этих странах с 115 млрд долл. в 1980 г. до 1206 млрд долл. в 2000 г., т. е. более чем в десять раз.
Диагр. 21. Зарубежные прямые инвестиции в различных экономических регионах в 1990—2000 гг. (млн долл.)
Табл. 54. Инвестиции по секторам инфраструктуры с частным участием (млн долл.)
| Латинская Америка и Карибский регион | Восточная Азия и Тихоокеанский регион | Европа и Центральная Азия | Страны ЦВЕ1 | Южная Азия | Ближний Восток и Северная Африка | Чёрная Африка | |
| Телекоммуникации | |||||||
| 1990—1994 гг. | 32 954 | 9 434 | 3 120 | 2 988 | 838 | 118 | 586 |
| 1995—2000 гг. | 99 165 | 46 365 | 52 508 | 41 791 | 12 131 | 6 729 | 10 681 |
| Прирост (проц.) | 201 | 392 | 1 583 | 1 299 | 1 348 | 5 602 | 1 724 |
| Энергия | |||||||
| 1990—1994 гг. | 13 026 | 16 698 | 2 174 | 1 456 | 3 909 | 3 132 | 139 |
| 1995—2000 гг. | 82 102 | 46 980 | 18 448 | 9 404 | 16 181 | 7 794 | 4 092 |
| Прирост (проц.) | 530 | 181 | 749 | 546 | 314 | 149 | 2 846 |
| Транспорт | |||||||
| 1990—1994 гг. | 14 634 | 10 095 | 1 089 | 1 089 | 127 | — | 49 |
| 1995—2000 гг. | 43 105 | 35 946 | 3 258 | 2 533 | 1 714 | 1 220 | 1 937 |
| Прирост (проц.) | 195 | 256 | 199 | 133 | 1 251 | — | 3 869 |
| Водоснабжение и канализация | |||||||
| 1990—1994 гг. | 4 510 | 4 023 | 16 | 16 | — | — | 24 |
| 1995—2000 гг. | 12 784 | 9 902 | 2 578 | 1 596 | 216 | 4 106 | 1 595 |
| Прирост (проц.) | 184 | 146 | 16 009 | 9 872 | — | — | 6 544 |
1. Центральная и Восточная Европа: Польша, Венгрия, Россия, Чехия, Румыния, Хорватия, Югославия, Словакия, Литва, Латвия, Эстония, Украина, Беларусь, Болгария, Молдова.
Источник: индикаторы мирового развития, 2002 г.
Широкое проникновение международных монополий в процесс производства и воспроизводства неоколониально зависимых стран вызвало в них структурный кризис, последствия которого должны были испытать прежде всего рабочий класс и широкие массы. В значительной степени он разрушил промышленную базу, в той мере, в какой она не соответствовала структурам всемирно организованной системы производства международных монополий. Делегат от КПИ(мл) «Новая демократия» сообщил на 7-й Международной конференции марксистско-ленинских партий и организаций осенью 2001 г. о последствиях этого процесса для Индии:
«В промышленном секторе закрыто уже 400 тыс. фабрик, что приведёт к увольнению миллионов рабочих. Их профсоюзные права урезаны. Из-за диктуемой Всемирным банком политики быстро идёт приватизация… На биржах труда зарегистрировано уже 40 млн безработных. Таким образом, армия безработных растёт день ото дня, что обостряет противоречия между рабочими и буржуазией» (сообщение по Индии, 2001 г.).
В августе 1998 г. перуанский журнал «Эурека» проанализировал разрушение рабочих мест в важных секторах перуанской экономики:
«• Горная промышленность: из прежних 75 тыс. шахтёров занято ещё только 32 тыс.
• Рыбообработка: из 35 тыс. рабочих на прежних двадцати одном рыбозаводах осталось только 400—500.
• В гавани работало прежде 4898 занятых с бессрочными контрактами и 5300 — со срочными. После приватизация там осталось 1070 рабочих.
• Компания „Петро Перу“ (Petro Perú) имела в 1990 г. 11 300 работников; после её приватизации и раздробления осталось только 1600.
• Строительство: из прежних 300 тыс. работников безработны около 60 %»
(«Эурека» (Eureka), издание Центра социальных исследований АМАРУ (Лима, Перу), № 2, август 1998 г.).
Экономический обозреватель Харальд Штюк проанализировал в 1996 г., какие лакомые куски экономики интересуют международные монополии больше всего:
«Затронуты главным образом экономические сектора нефтехимии, средств связи, водо-, газо- и электроснабжение, банки, сталелитейная промышленность, транспорт, гавани и горная промышленность» (Харальд Штюк (Harald Stück), «Приватизация в Латинской Америке. Роль немецкой промышленности» (Privatisierung in Lateinamerika. Die Rolle der deutschen Industrie), «Матисес» (Matices), № 12, зима 1996—1997 гг.).
В самом деле, в 1990-х прямые инвестиции в частности в этих секторах резко выросли, например, в Латинской Америке — с 65,124 млрд долл. до 237,156 млрд долл., т. е. на 264 %. В центрально- и восточноевропейских странах такие инвестиции выросли даже в девять раз во второй половине 1990-х в сравнении с первой половиной; в восточноазиатско-тихоокеанском регионе — на 246 %. В Европе и Центральной Азии также был рост — в одиннадцать раз, до 76,8 млрд долл.
Чтобы сделать эту распродажу выгодной для международных монополий, МВФ и Всемирный банк часто требовали от этих стран повышений цен на воду, энергию и других услуг, прежде чем согласиться на реструктуризацию и новые кредиты.
Международные монополии используют для утверждения своей претензии на господство не только экономические меры, но также и политическое и военное вмешательство. На 7-й Международной конференции марксистско-ленинских партий и организаций делегат из Бангладеш сообщил:
«Совсем недавно правительство США потребовало, чтобы армии США было позволено использовать при необходимости наше воздушное пространство, землю и морские порты для борьбы против Афганистана, который далеко от Бангладеш. Правительство и все буржуазные партии охотно согласились на это… Вмешательство США в нашей стране проходит очень явно. Например, посол США открыто предложила перед нашими национальными выборами, какой должно быть программа первых ста дней новоизбранного правительства. Посол имела наглость потребовать, чтобы политические партии включили её предложения в свои предвыборные манифесты, и крупнейшие буржуазные партии встретились с послом и согласились на её предложение. Правительство Бангладеш почти уже подготовило контракт с штатовской компанией относительно аренды земли на 198 лет для строительства нового морского порта около нашего старого порта… Наши месторождения газа уже были переданы нескольким штатовским, одной британской и одной ирландской компании на условиях, в высшей степени вредных для наших национальных интересов» (сообщение по Бангладеш, 2001 г.).
Империалистическое присвоение основного обеспечения масс и природных ресурсов яснейшим образом характеризует установление всестороннего господства международных монополий над всем обществом в неоколониальных странах.
Борьба международных монополий за прямой контроль над сырьём
Обеспечение сырьевой базы есть первейший интерес международных монополий. После краха старых колониальных империй контроль над сырьевыми регионами перешёл к ставшим независимыми странам. Поначалу международные монополии повели политику сбивания цен на сырьё и повышения цен на промышленные продукты — обе меры выполняются за счёт развивающихся стран. Эти ножницы цен привели к значительному росту задолженности главным образом в тех странах, для которых сырьевой экспорт был важным или даже решающим источником дохода. В 1998 г., например, доходы от минеральной нефти составили 97,7 % экспортных доходов Нигерии, 95 % — Кувейта, 90 % — Ливии и Саудовской Аравии, 85 % — Ирана и 72 % — Венесуэлы. Гвинея более чем на 70 % зависит от экспорта бокситов, Ямайка — более чем на 50 %. Замбия получает более 80 % экспортных доходов от меди, Чили — 30 %. Согласно исследованию Конференции ООН по торговле и развитию (ЮНКТАД), только 83 развивающихся страны получают более 50 % своих экспортных доходов лишь от двух-трёх видов сырья (горная промышленность и/или сельское хозяйство).
Но эта зависимость не меняла того факта, что неоколониальные страны сохраняли прямой контроль над своим сырьём. В глазах международных монополий это был фактор ненадёжности. В отношении нефти — важнейшего мирового энергетического сырья, на которое приходится 40 % первичного энергопотребления,— исследование немецкого Федерального института геологических наук и природных ресурсов в Ганновере ясно выражало опасения:
«Причиной для беспокойства является тот факт, что почти две трети мировых запасов сконцентрированы в пяти только странах Ближнего Востока, и около трёх четвертей из них — под контролем ОПЕК» («Коммодити топ ньюз» (Commodity Top News), № 13, январь 2001 г.).
В 1990-х большое количество шахт в неоколониальных странах было приватизировано в соответствии с Планом Брэди. Государственная собственность была передана международным монополиям, а те, в ответ, погасили долги развивающихся стран. За 1987—1998 гг. в секторе цветной и чёрной металлургии во всём мире было 176 случаев приватизации, поглощений и слияний общей стоимостью 53,6 млрд долл. В добыче золота, вотчине группы «Энглоу-Американ» (Anglo-American), за тот же период было 182 слияния, поглощения и случаев приватизации, вовлёкших капитал в сумме 39,3 млрд долл. Систематическое приобретение сырьедобывающих предприятий привело в 2000 г. к концентрации мирового рынка железной руды в руках всего лишь нескольких корпораций.
Среди 500 крупнейших международных монополий в 2001 г. «БХП Биллитон» (BHP Billiton) удерживала 281-е место, «Энглоу-Американ» — 341-е и «Рурколе» (Ruhrkohle AG) — 365-е.
Табл. 55. Мировой рынок цветных металлов
| Цветные металлы | Кол-во корпораций | Доля мирового рынка в проц. |
| Медь | 6 | 50 |
| Ниобий | 3 | 100 |
| Тантал | 2 | 75 |
| Титан | 4 | 56 1 |
| Ванадий | 3 | 92 |
1. Доля относится к «Западному миру»
Источник: еженедельный отчёт Немецкого института экономических исследований, 3/2000.
Монополии также подчинили международную торговлю сельскохозяйственными продуктами. Купля-продажа сельскохозяйственного сырья сконцентрировались в руках трёх-шести крупнейших международных корпораций.
Табл. 56. Рыночная мощь многонациональных корпораций в сельском хозяйстве
Концентрация международной сельхозторговли (доли трёх-шести крупнейших международных корпораций в мировой торговле этими продуктами)
| Продукт | Доля мирового сельхозэкспорта (проц.) | Продукт | Доля мирового сельхозэкспорта (проц.) |
| Пшеница | 85—90 | Бананы | 70—75 |
| Кукуруза | 85—90 | Древесина | 90 |
| Сахар | 60 | Хлопок | 85—90 |
| Кофе | 85—90 | Шкуры и кожи | 25 |
| Рис | 70 | Табак | 85—90 |
| Какао-бобы | 85 | Природный каучук | 70—75 |
| Чай | 80 | Джут и джутовые продукты | 85—90 |
Источник: заключительный отчёт Исследовательской комиссии «Глобализация мировой экономики — вызовы и ответы».
Неолиберальная политика организовала переход от косвенного к прямому контролю международных монополий над сырьём. Они уже не довольствовались контролем над рынками сырья, а прибирали к рукам добычу и торговлю. В некотором отношении это означало возвращение к старому методу колониализма — но на новой основе. Контроль над источниками сырья и производственными возможностями прямо удерживают империалистические державы и их монополии. Ново здесь только то, что неоколонии обладают политической независимостью, по крайней мере, формально. Снаружи кажется, что политическую ответственность несут правительства, но за этим фасадом господствуют международные монополии. Таким образом, новой является всеобъемлющая система обмана и манипуляции. Что в действительности международные монополии определяют политику неоколониальных стран, скрывается дабы избежать открытой конфронтации с рабочим классом и широкими массами и задержать развитие антиимпериалистической освободительной борьбы.
Чем больше массы разберутся в этой системе обмана и манипуляции и поймут империалистическую сущность новых отношений эксплуатации, тем больше классовая борьба в неоколониальных странах и борьба за национальное и социальное освобождение повернётся прямо против органов международного финансового капитала. Тогда эти массы поведут борьбу под руководством международного рабочего класса за преодоление империалистической мировой системы.
Расширение мировой торговли и международное введение монополистических цен
Международные монополии использовали приобретённые в неоколониальных странах производственные мощности главным образом для экспортного производства. С другой стороны, принудительное снятие торговых барьеров использовалось для затопления рынков импортными товарами. Торговые монополии вроде «Уол-март» (Wal-Mart) разрушили национальные рынки продовольствия и монополизировали снабжение продовольствием населения — первоначально по демпинговым ценам, но после устранения конкурентов — по монополистическим. Вилли Дикхут прокомментировал это так:
«Следствие монопольной цены, ощутимое для всех,— гигантское взвинчивание цен, характерное для экономической жизни всех высокоразвитых капиталистических стран. Ещё Ленин упоминал „стоящий в связи с ростом капиталистических монополий рост дороговизны“ (В. И. Ленин. ПСС, т. 32, сс. 150—151)» (Вили Дикхут (Willi Dickhut), «Экономическое развитие и классовая борьба» (Wirtschaftsentwicklung und Klassenkampf), ч. Ⅱ, с. 14).
Стоимость жизни особенно выросла в странах, в которые вливалось больше всего капитала в ходе реорганизации международного производства. В Бразилии индекс цен поднялся к 2001 г. в 1741 раз в сравнении с уровнем 1992 г. В Аргентине за 1990—1995 гг. он вырос четырёхкратно, в Мексике за 1990—2001 гг.— в 5,7 раз, в Южной Корее — более чем на две трети, в Чили и Южной Африке — в полтора раза. В Индонезии индекс цен за этот период почти учетверился, на Филиппинах вырос в 2,5 раза, а в Перу — даже в 25,8 раз. Этот громадный рост стоимости жизни не был только уродливым побочным эффектом реорганизации международного производства, он был вполне преднамеренно проводимой политикой, чтобы сделать рынки в особенности промышленно более развитых из числа развивающихся стран привлекательными для инвестиций международных монополий. Массам навязывалось зачастую драматическое ограничение покупательной способности, во многих случаях в связи с полной переменой прежних условий жизни.
Табл. 57. Индекс стоимости жизни
Индекс стоимости жизни в странах, получивших больше всего капитала в ходе реорганизации международного производства(1995 г. = 100)
| Страна | 1990 г. | 1995 г. | 1996 г. | 1997 г. | 1998 г. | 1999 г. | 2000 г. | 2001 г. |
| Бразилия | 0,1 1 | 100 | 111,1 | 119,9 | 124,5 | 138,6 | 157,7 | 174,1 |
| Аргентина | 24,7 | 100 | 100,2 | 100,7 | 101,6 | 100,4 | 99,5 | 98,4 |
| Мексика | 44,5 | 100 | 134,4 | 162,1 | 187,9 | 219,1 | 239,9 | 255,1 |
| Чили | 52,2 | 100 | 107,4 | 113,9 | 119,8 | 123,8 | 128,5 | 133,1 |
| Перу | 5,5 | 100 | 111,0 | 121,2 | 129,8 | 134,3 | 139,4 | 142,1 |
| Южная Корея | 74,0 | 100 | 105,0 | 109,6 | 117,9 | 118,8 | 121,5 | 126,5 |
| Индонезия | 65,3 | 100 | 107,9 | 114,6 | 181,6 | 218,8 | 217,7 | 253,0 |
| Малайзия | — | 100 | 103,5 | 106,3 | 111,9 | 115,0 | 116,7 | — |
| Таиланд | 79,0 | 100 | 105,8 | 111,4 | 120,1 | 120,6 | 122,4 | 124,4 |
| Филиппины | 58,2 | 100 | 108,3 | 115,4 | 126,6 | 135,1 | 140,9 | 149,5 |
| Тайвань | 81,9 | 100 | 103,1 | 104,2 | 106,1 | 106,4 | 107,8 | 107,8 |
| Индия | 60,7 | 100 | 109,0 | 116,8 | 132,3 | 138,4 | 144,0 | 149,4 |
| Чехия | 91,7 2 | 100 | 108,9 | 118,1 | 130,7 | 133,5 | 138,7 | 145,2 |
| Венгрия | 32,3 | 100 | 123,6 | 146,2 | 167,2 | 183,9 | 201,9 | 220,2 |
| Польша | — | 100 | 119,9 | 137,7 | 153,7 | 164,9 | 181,6 | 191,5 |
| Южная Африка | 58,6 | 100 | 107,4 | 116,6 | 124,6 | 131,1 | 138,1 | 146,0 |
| Египет | 56,0 | 100 | 107,2 | 112,1 | 116,1 | 122,2 | 125,6 | — |
1. Данные за 1992 г.
2. Данные за 1994 г.
Источники: статистический ежегодник ОЭСР по зарубежным странам.
Монополистических цен можно достичь, только если монополии действительно контролируют внутренний рынок, т. е. при устранении конкуренции. Монополистические цены в развивающихся странах — явный признак того, что международные монополии установили своё господство над национальными рынками. Вилли Дикхут писал:
«Пока можно удерживать свою монополию, то есть пока можно предотвращать приток в свою сферу внешнего капитала, можно, устанавливая высокую монополистическую цену, получать прибыль, выходящую за рамки средней, короче говоря, можно получать монополистическую прибыль. Однако то же случается, если несколько капиталистов предпринимают совместные меры, чтобы избежать конкуренции…
Поэтому, монополистическая цена — это хищническая цена, определяемая не экономическими законами, а жадностью монополистов. Монополистические капиталисты используют свою монополию для по возможности запредельных повышений цен и произвольного высасывания денег из зависимых от них потребителей» (там же, сс. 14—15).
Чтобы протолкнуть монополистические цены, в отдельных странах вроде Перу и Аргентины, а также Таиланда, Южной Кореи и Филиппин, национальная валюта была непосредственно привязана к империалистической валюте, доллару или евро. В марте 2000 г. Эквадор заменил свою прежнюю национальную валюту сукре долларом. Названными причинами были утрата доверия к местной валюте, продолжающаяся высокая инфляция и надежда на облегчение доступа к международным технологиям и методам производства. В передаче радио «Дойчланфунк» (Deutschlandfunk) 28 апреля 2002 г. ясно указано, кто в действительности выиграл от «долларизации» Эквадора:
«Эквадорская валютная политика теперь делается в США… Долларизация позитивна, вероятно, для тех предприятий, которые вкладывают здесь свой капитал. То есть, которые сами вкладывают доллары в машины и т. п. Теперь они, конечно, больше не стоят перед риском потерять эти доллары из-за инфляции. Иностранные фирмы действительно вложили больше капитала в Эквадоре после долларизации, хотя и на низком уровне и главным образом в экологически спорный мазутопровод OCP» (Керстин Фишер (Kerstin Fischer) и Йоханнес Бек (Johannes Beck), «Ничему не научились в Аргентине? Долларизация в Эквадоре» (Aus Argentinien nichts gelernt? Dollarisierung in Ecuador), запись радиопередачи, сс. 3—4).
Предвестники будущих крушений неоколониализма
Азиатский кризис 1997—1998 гг.был главным образом вызван действиями крупных европейских и японских банков. Тяжелее всего были поражены кризисом Индонезия, Южная Корея, Малайзия, Филиппины и Таиланд. Не находя более привлекательных кредитных возможностей в Европе и Японии, банки буквально затопили эти пять стран кредитами, сумма которых выросла с 6,1 млрд долл. в 1993 г. до 40,6 млрд долл. в 1997 г., т. е. более чем в шесть раз. Экономист Йорг Хуффшмид прокомментировал:
«Перспективы высокой прибыли, устойчивые валютные курсы и беспрепятственное обращение капитала — эти созвездия зажглись в азиатских странах, отчасти развившись на собственной основе, отчасти созданные по внешнему настоянию, и это сделало эти страны идеальным убежищем для разочарованного капитала из метрополий… Раскритикованная МВФ слабость азиатского финансового сектора состояла во всяком случае в том, что он клюнул на это и взял эти кредиты — и затем должен был так или иначе разместить их внутри страны для дальнейшего использования. Так как солидных инвестиционных проектов было недостаточно, средства были направлены в ненадёжные проекты, значительная часть вращалась в финансовом секторе. Результатом был стремительный подъём курса акций» (Йорг Хуффшмид (Jörg Huffschmid), «Политическая экономия финансовых рынков» (Politische Ökonomie der Finanzmärkte), с. 181).
Спекуляция также ускорила рост цен. Азиатские товары стали дороже и их, таким образом, стало тяжелее продать на мировом рынке. Экспорт сократился в отношении к импорту. Экспортная выручка была более недостаточной для возмещения кредитов. Усложняла ситуацию привязка к доллару США валют Таиланда, Малайзии, Южной Кореи, Филиппин и Индонезии. Когда в середине 1995 г. курс доллара к большинству других валют вырос, привязанные к нему курсы азиатских валют соответственно выросли. Это ещё больше подняло цены товаров из этих стран на мировом рынке.
В начале 1997 г. международные банки и валютные дилеры убедились, что затронутые азиатские валюты переоценены. Поэтому связь с долларом США следовало прервать, а валюты — девальвировать. Поначалу национальные правительства сопротивлялись девальвации, продавая иностранную валюту, ибо знали, что девальвация сделает выплату ссуд в долларах США намного более трудной и что это означало бы гибель для многих фирм. Но запасы иностранной валюты были ограничены. В начале июля 1997 г. таиландское правительство было вынуждено уступить и отвязать свою валюту от доллара. Всего две недели спустя последовала Малайзия, а месяцем позже — Индонезия. Многие банки и предприятия подверглись опасности, курсы акций из этих стран резко упали.
Вернувшись к гибким курсам, восточно-азиатские валюты потеряли к весне 1998 г. значительную часть стоимости. Девальвация относительно доллара США составила в среднем около 50 % в Таиланде, Малайзии, Южной Корее и на Филиппинах, и целых 84 % — в Индонезии.
Это привело в действие международную валютную спекуляцию со ставкой на девальвацию азиатских валют. Международные банки немедленно вывели 32,3 млрд долл. кредитов — и экономики затронутых стран сразу рухнули. Йорг Хуффшмид точно заметил:
«Процветание, ради которого годами упорно трудились, исчезло за несколько недель. Строго говоря, оно было не разрушено, а преобразовано в долги: МВФ, западным правительствам и западным предприятиям» (там же, с. 182).
Эта девальвация экспроприировала значительную часть богатств целых стран в доселе невиданных масштабах. Больше всего от последствий этой финансовой спекуляции пострадали широкие массы. Их заработанные и сбережённые деньги внезапно обесценились. По оценке МВФ, из-за кризиса бедность в Индонезии удвоилась, а в Таиланде и Южной Корее — выросла на 75 %. Только в этих трёх странах по меньшей мере 22 млн чел. были брошены в нищету, страдали от голода, остались бездомными — под угрозу было поставлено само их существование.
Международные монополии воспользовались ситуацией для скупки предприятий в этих странах по бросовым ценам и таким образом ещё более агрессивно продолжили свою политику реорганизации международного производства за счёт этих стран.
В 1998 г. кризис распространился на Россию, а в 1998—1999 гг.— на весь Mercosur (Бразилия, Аргентина, Уругвай и Парагвай), разорив и там миллионы людей. Бразилия смогла поначалу переложить последствия экономического кризиса на Парагвай, Уругвай и Аргентину. Девальвация бразильской валюты удешевила экспортное производство Бразилии, и соседние страны внезапно утратили конкурентоспособность. Это глубоко погрузило их в экономические кризисы, но Бразилии дало только временную отсрочку перед тем, как она также была поражена глубоким экономическим кризисом.
Путь Аргентины к государственному банкротству
Крах Аргентины был уроком для будущего развития неоколониализма. Международный финансовый капитал быстро и полностью подчинил одну из промышленно наиболее высокоразвитых стран Латинской Америки. Сумма иностранных прямых инвестиций увеличилась с 6,6 млрд долл. в 1985 г. до 73,1 млрд долл. в 2000 г. Эта подняло Аргентину в верхушку неоколониально зависимых стран, после только Бразилии, Мексики и Сингапура.
Большинство из двадцати крупнейших монополистических групп Аргентины находится во владении или под контролем международных монополий из других стран. В 2000 г., согласно анализу аргентинского марксистско-ленинского исследователя Карлоса Эчагуэ, это были:
• нефтегазовая компания «Репсоль ЯПФ» (Repsol YPF) — Испания;
• производитель стали «Текинт» (Techint) — формально Аргентина, но в действительности Италия;
• компания телефонии и телевидения «Телефоника» (Telefónica) — Испания;
• сеть супермаркетов «Каррефур» (Carrefour) — Франция;
• телекоммуникационная компания «Телеком» (Telecom) — Италия и Франция;
• сеть супермаркетов «Диско/Американос» (Disco/Americanos) — Нидерланды/Аргентина;
• продовольственная компания «Перес Компанк» (Péres Companc) — Аргентина;
• электроэнергетическая компания «ЭНДЭСА» (ENDESA) — Испания;
• нефтегазовая компания «Шелл» (Shell) — Нидерланды/Великобритания;
• медиа-группа «Кларин» (Clarín) — Россия/Аргентина;
• продовольственная компания «Каргилл» (Cargill) — США;
• автомобильная компания «Форд» (Ford) — США;
• табачно-продовольственная компания «Филипп Моррис» (Philip Morris) — США;
• промышленный конгломерат «Макри» (Macri) — Аргентина;
• нефтегазовая компания «Эс-оу» (Esso) — США;
• автомобильная компания «Фиат» (Fiat) — Италия;
• продовольственная компания «Кока-кола» (Coca Cola) — США;
• автомобильная компания «Рено» (Renault) — Франция;
• автомобильная компания «Фольксваген» (Volkswagen) — Германия;
• продовольственная компания «Аркор» (Arcor) — Аргентина.
Химическая и нефтехимическая промышленность и нефтеочистительные заводы в Аргентине официально находятся в иностранной собственности на 80 %, но в действительности почти полностью. 60 % пищевой промышленности и вся автомобильная промышленность принадлежат иностранным корпорациям. Даже чёрная металлургия, считающаяся полностью национальной, находится в действительности под господством российского и итальянского капитала.
Иллюзорные надежды на политику приватизации
Распродажа аргентинской экономики иностранным монополиям не встретила немедленного сопротивления масс, несмотря даже на то, что сразу повлекла за собой банкротства и массовые уничтожения рабочих мест. Причина была в том, что доходы от приватизации временно разрядили напряжённость государственного бюджета. Короткое время казалось, что задолженность может быть поставлена под контроль. Зарплаты также на какое-то время повысились. В книге «Аргентина — жизнь, стремления и борьба на Рио де ла Плата» читаем:
«Многие аргентинские трудящиеся возлагали большие надежды на Менема. В самом деле, когда Менем занял свой пост, средняя месячная зарплата выросла. В 1989 г. она была 175 долл. В первом квартале 1990 г. она выросла до 190 долл, во втором квартале — до 271 долл., в третьем квартале — до 349 долл., и в ноябре-декабре 1990 г.— даже до 490 долл.
Естественно, этот рост заработной платы сопровождался обесцениванием доллара. Но всё равно реальная заработная плата увеличилась» (с. 100).
Рост задолженности Аргентины действительно замедлился в 1990—1993 гг. В 1993 г. она даже временно немного сократилась, но затем снова резко увеличилась после 1994 г. и вскоре достигла новых масштабов. В 1993—2000 гг. сумма, необходимая на годовое обслуживание долга, выросла почти в пять раз: с 5,9 млрд долл. до рекордной величины 27,3 млрд долл. Несмотря на это, общая задолженность более чем удвоилась — с 64,7 млрд долл. до 146,2 млрд долл.
Диагр. 22. Динамика доходов от приватизации, обслуживания долга, задолженности и доли государственных предприятий в Аргентине
Иллюзорные надежды обеспечить процветание распродажей национального богатства международным монополиям рухнули всего через несколько лет. Ибо кредиты МВФ и Всемирного банка, основную сумму и проценты, следовало выплатить, но в то же время после продажи государственных предприятий страна была лишена главных источников дохода. Международные монополии предъявляли всё большие требования к инфраструктуре, требовали правительственных инвестиций, но даже не думали платить в Аргентине налоги и таким образом укреплять государство. Напротив, государственная казна всё более разграблялась.
Привязка аргентинского песо к доллару США также не могла спасти страну. В 1991 г. министр экономики Доминго Кавальо хвастал, что эта мера даст его стране «по меньшей мере шестьдесят лет» стабильности. Но в экономическом кризисе Аргентина столкнулась с нарастающими трудностями погашения кредитов. Вслед за этим МВФ в декабре 2001 г. остановил выплату уже утверждённых кредитов. Кредиты можно было ещё получить на международных рынках капитала, но там Аргентина должна была выплатить 40 % рисковой премии. Когда просочилось известие о намерении правительства разорвать привязку песо к доллару, это повлекло массовый наплыв в банки 30 ноября 2001 г. Вполне обоснованно вкладчики боялись значительного обесценивания своих сбережений. Только в тот день со счетов было забрано свыше 2 млрд долл.
1 декабря 2001 г. правительство ограничило права вкладчиков на распоряжение своими банковскими вкладами, что вызвало гневные протесты, в особенности со стороны мелкобуржуазных промежуточных слоёв. 5 декабря МВФ объявил, что Аргентина не может ожидать никаких дальнейших кредитов и ранее согласованный кредит в размере 1,26 млрд долл. не будет выплачен. Это было предназначено вынудить правительство сократить бюджет на 4 млрд долл., но, конечно же, привело к усилению протестов. Прошла новая всеобщая забастовка, которая 19 декабря 2001 г. переросла в национальное народное восстание, так называемое «Аргентиназо» (Argentinazo).
20 декабря 2001 г. президент Де ла Руа был вынужден уйти в отставку. 1 января 2002 г. в должность президента был возведён Эдуардо Дуальде. Правительство США потребовало от нового правительства представить заслуживающую доверия экономическую программу прежде, чем вновь станет возможным приток средств из США в Аргентину. Поэтому в качестве первой меры действительно была отменена привязка песо к доллару, и правительство получило широкие полномочия для борьбы против экономического кризиса. Но это также не помогло. В мае 2002 г. песо пришлось девальвировать на 70 %, что подогрело инфляцию и ещё более сократило доходы масс.
Эти события показали тесное взаимодействие между долговым и экономическим кризисом. Оба кризиса углублялись, и когда империалистические страны с помощью МВФ переложили свои экономические проблемы на Аргентину, там сложилась безвыходная ситуация. К июню массовая безработица достигла официального уровня 30 %, а цены на продовольствие повысились на 50 %.
Табл. 58. Амортизационные отчисления и переоценки стоимости международными банками для убытков в Аргентине (млн долл.)
| Банк | 2001 г. |
| Ситигруп (Citigroup) — США | 2200 |
| «Банко Сантандер Сентраль Испано» (Banco Santander Central Hispano) — Испания | 1200 |
| «Флит Бостон файнэншл корпорейшн» (Fleet Boston Financial Corporation) — США | 1100 |
| «Банко Бильбао» (Banco Bilbao) — Испания | 947 |
| «Кредит агриколь» (Crédit Agricole) — Франция | 934 |
| «Интеза БКИ» (Intesa BCI) — Италия | 661 |
Источник: «Ди Вельт» (Die Welt), 26 апреля 2002 г. и 31 января 2003 г.
Обратное влияние на международный финансовый капитал
В первом квартале 2002 г. производство товаров в Аргентине упало на 20,1 %, строительная деятельность — на 46,1 %. Каждый десятый работник потерял в 2001 г. своё место. Личное потребление снизилось на 21 %. Аргентина испытала глубочайший в своей истории экономический кризис. Из 36 млн жителей Аргентины почти 15 млн были вынуждены выживать за чертой бедности.
Это имело свои последствия для международных монополий. За первые семь месяцев 2002 г. автомобильная промышленность сократила выпуск на 45 %. 80 % аргентинской продукции прежде шло на экспорт, главным образом в Мексику и Бразилию. Девальвация песо была выгодна экспорту, но из-за мирового экономического кризиса международные рынки также сократились.
В 1998 г. на аргентинских предприятиях «Фольксваген», «Даймлер-Крайслер» (DaimlerChrysler), «Форд», «Дженерал моторз» (GM), «Рено», «Пежо — Ситроэн» (Peugeot-Citroën), «Фиат» и «Тойота» (Toyota) ещё было занято 27 тыс. рабочих и служащих; в августе 2002 г. это число было немного меньше 15 тыс.— и более 5 тыс. из них были временно отстранены от работы.
Другие секторы также испытали тяжёлое влияние. Нефтяная компания «Репсоль ЯПФ» понесла потери примерно на миллиард долларов. Французская компания «Телеком» и испанская «Телефоника» — обе участвующие в «Телеком Аргентина» (Telecom Argentina) — вынуждены были продемонстрировать в годовых балансах убытки в размере 318 млн долл. и 328 млн долл.
Массовый обвал пережили банки и кредитные учреждения из-за потерь от «песофикации», падения стоимости правительственных займов, и, как следствие неплатежеспособности из-за массовой безработицы и обнищания. В 2000 г. иностранные банки удерживали в Аргентине 73 % рынка; в 1994 г.— только 15 %. Они «преодолели» кризис, списав убытки и таким образом уничтожив капитал.
МВФ требует от Аргентины приватизации последних государственных банков, включая Национальный банк. Это дало бы международным монополиям прямой доступ к 20 млн га земли, под заклад которых эти банки выдали ипотечные ссуды.
В конце 2002 г., через год после прекращения обслуживания долга, между правительством Аргентины и МВФ не было достигнуто никакого нового соглашения; просто была предоставлена отсрочка долговых выплат. Требуемые МВФ меры, которые свелись к ещё более сильному ограблению аргентинских трудящихся, в это время не могли быть осуществлены — так сильно массовое сопротивление поколебало государственный аппарат.
Крах неолиберальной политики делает развивающиеся страны фокусом международной классовой борьбы
Неолиберализм выступил с претензией на разрешение кризиса неоколониализма. Но итог десяти лет неолиберальной политики был сокрушителен. Бюджетные и долговые кризисы могли сдерживаться только какое-то время, а затем снова вспыхнули и всё более яростно. Хотя имели место краткосрочные инициативы по формированию фирм и созданию рабочих мест, полное подчинение экономик зависимых стран международным монополиям разрушило национальную промышленность и привело к катастрофической массовой безработице и бедности. И новые президенты могли вдохновить надежды масс только на короткий период; затем они оказались верными вассалами империалистов, подчинявшими свои страны диктату МВФ и Всемирного банка и уступавшими всякие остатки национальной самостоятельности и суверенитета.
Неоколониализм соскользнул в новый кризис, более глубокий и обширный, чем в начале 1980-х. Этот кризис проходит на основе реорганизации международного производства и прежде всего всесторонне воздействует на всю систему мировой экономики, вплоть до империалистических центров.
Именно в центральных пунктах неолиберальной политики развивается массовая борьба. Буржуазный еженедельник «Ди Цайт» сообщил о борьбе вокруг водоснабжения в Южной Африке, Аргентине, Гане, Парагвае, Индии, Канаде и Боливии, успешно берущей на прицел международные энергетические монополии:
«ООН давно предупреждала, что в будущем войны будут вестись уже не из-за недостатка нефти, но из-за недостатка воды; в Порту-Алегри можно встретить людей, которые ведут такие войны уже сегодня. Они прибыли из Боливии и Аргентины, из Ганы и Индии, из США и Парагвая. Они противостоят приватизации водоснабжения в своих странах и муниципалитетах…
В Кочабамбе, третьем по величине городе Боливии, весной 2000 г. муниципальная водная компания была продана штатовской корпорации „Бехтель“ (Bechtel). Здесь также резко выросли цены и сформировалось сопротивление. Прошли массовые протесты, полиция ответила слезоточивым газом, резиновыми и, наконец, боевыми пулями. Правительство объявило военное положение. Члены профсоюзов и общественные представители были арестованы и высланы. Согласно „Международной амнистии“, в этой войне за воду, продолжавшейся несколько недель, погибли пятеро. В конце концов „Координация в защиту воды и жизни“ победила» (Торальф Штауд (Toralf Staud), «Важнее нефти» (Wichtiger als Erdöl).— «Ди Цайт» (Die Zeit), 3 февраля 2002 г.).
Одним из важных для будущего последствий неолиберальной политики является чрезвычайное ослабление государственных аппаратов в неоколониально зависимых и угнетённых странах. Классовые противоречия обостряются, в латиноамериканских странах развивается транснациональное революционное брожение, а государственные и военные аппараты едва ли уже способны противодействовать этому движению. Боливийский марксист-ленинец сделал из «водного восстания» такой вывод:
«Успех этой борьбы был огромным ободрением масс Боливии. Стало ясно: неолиберализм — не всесилен! …Массы начинают оправляться от поражения прошлых лет, они утратили страх перед правительством. Международные монополии боятся этого» («Роте фане» (Rote Fahne) № 45, 2000 г.).
Сила массовых движений и слабость неоколониальных государств также объясняют растущую милитаризацию отношений между развивающимися и империалистическими странами. Всё чащё империалисты оказываются вынуждены обеспечить военное присутствие в неоколониальных и полуколониальных странах, чтобы поддержать отношения власти и эксплуатации. Эта тенденция — отражение обострённого кризиса неоколониализма. Кризис неолиберализма сделал классовую борьбу в неоколониально эксплуатируемых и угнетённых странах фокусом международной классовой борьбы.