В книге «Кризисы и классовая борьба» (Krisen und Klassenkampf) в 1984 г. Вилли Дикхут заявил в отношении диалектического единства экономических и политических кризисов:
«Каждый экономический кризис вызывает не только социальные, но и политические напряжения, которые более или менее сотрясают капиталистическую систему. Политические кризисы сопутствуют кризисам капиталистического процесса воспроизводства. Это — две стороны диалектического единства, находящиеся во взаимодействии» (с. 188).
Политические кризисы — это не временные явления, которые открыто проявляются только в связи с кризисами перепроизводства. Они стали также скрытым сопутствующим явлением структурных кризисов в процессе воспроизводства. Международный структурный кризис на основе реорганизации международного производства сделал более текучими переходы между скрытым политическим кризисом и его явной вспышкой. Политические кризисы вспыхивают чаще и с всё более короткими интервалами. На основе всестороннего обострения противоречий империалистической мировой системы в пятой фазе общего кризиса капитализма политический кризис принял хронический характер.
Пробуждение классового сознания рабочего класса
В Германии начиная с массовой борьбы 1996 г. в защиту продолжения выплаты заработной платы в случае болезни мы являемся свидетелями пробуждения классового сознания рабочего класса по широкому фронту. Эта ступень классового сознания, между тем, проложила себе дорогу в большинстве империалистических стран. Это означает переход от низшей точки революционного движения к постепенному назреванию революционного кризиса. Этот переход в классовом сознании отмечен укреплением боевого духа, ростом потребности в сознательности и готовности к организации на основе борьбы.
При всей своей неустойчивости классовое сознание рабочего класса с тех пор продолжало развиваться. Важными показателями был отказ от классового сотрудничества в «Союзе труда» (Bündnis für Arbeit), который благодаря боевым металлистам окончательно провалился в раунде 2002 г. тарифных переговоров в металлической промышленности. Кроме того развилась общая тенденция к отходу масс от буржуазных партий, буржуазного парламентаризма и его учреждений. Буржуазные партии вынуждены были претерпеть потерю около полумиллиона членов за 1991—2000 гг. Чем больше буржуазные кризисные управляющие посягают на жизненные условия широких масс и чем больше их меры кризисного регулирования терпят неудачу, тем больше противоречий вырабатывается у масс с правительством как исполнительным директором международных монополий. Это вынуждает монополии предпринимать всё новые усилия, чтобы привлечь истощающуюся массовую базу всех берлинских (т. е. представленных в федеральном парламенте) партий к проведению кризисных программ. Это ограничивает возможности для связывания масс «парламентской оппозицией». Результат — серьёзное расстройство парламентской чехарды между буржуазным правительством и буржуазной оппозицией. В этом — истинная причина партийных кризисов по всему спектру буржуазных партий, даже если конкретно их отчасти вызывают коррупционные скандалы. Последствиями зачастую являются сокрушительные поражения монополистических партий на муниципальных и земельных выборах, и прежде всего общее снижение участия в выборах.
Доверие рабочих и служащих к Социал-демократической партии всё более падает. Основываясь на противоположном опыте, они всё больше подвергают сомнению основные фикции государственно-монополистического капитализма — «свободно-демократический порядок», «социальная рыночная экономика», «социальное государство», «мирная внешняя политика» и «равноправие женщин». Под впечатлением от возрастающей неспособности капитализма и его представителей решить хотя бы одну из наиболее неотложных проблем масс всё больше людей обращается к поиску общественной альтернативы.
Эти характерные черты скрытого или явного политического кризиса имеют международный характер. На фоне этих кризисов оживает классовая борьба и выстраиваются зачатки перехода рабочего класса в наступление. Самостоятельные забастовки, массовые демонстрации и всеобщие забастовки с адресованными правительству экономическими и политическими требованиями множатся во многих странах. С 1980 г. по 1989 г., согласно официальным данным [34], в ФРГ ежегодно бастовало в среднем 125 740 рабочих; в 1990—1999 гг. их число выросло до 216 293 (на 72 %). Во всей Западной Европе борьба рабочих, их требования и формы организации имели тенденцию к выравниванию. Во всём мире нарастала борьба против приватизации государственных предприятий.
Заинтересованность в общественной альтернативе капитализму и в марксистско-ленинских партиях растёт во многих странах; всё больше борьба демонстрирует тенденцию перехода к революционному брожению. Но даже в политическом кризисе революционный процесс может развиваться, лишь если рабочий класс осознаёт роль государства как инструмента господства монополий для сдерживания эксплуатируемых и угнетённых масс. Для этого он должен преодолеть иллюзию государства как общины и сознательно порвать с основными фикциями государственно-монополистического капитализма.
Новая ориентация государства
Обман и насилие — вот оба метода господства, которыми монополии при государственно-монополистическом капитализме осуществляют свою диктатуру надо всем обществом. Ленин писал об этих методах:
«Это, во-первых, метод насилия, метод отказа от всяких уступок рабочему движению, метод поддержки всех старых и отживших учреждений, метод непримиримого отрицания реформ… Второй метод — метод „либерализма“, шагов в сторону развития политических прав, в сторону реформ, уступок и т. д.» (В. И. Ленин. ПСС, т. 20, с. 67).
Из страха перед неудержимым развитием классовых противоречий монополии и правительства по возможности избегают применения открытого насилия. Для этого они развивают методы манипуляции массами, наивысшая форма которой — общественная система мелкобуржуазного образа мышления.
Но реорганизация международного производства, кризисные программы правительств и нарастающая борьба всё более подрывают их способность смягчать противоречия.
Роль буржуазного государства меняется, оно становится прислужником международных монополий. Соответственно, его прямая экономическая активность снижается, в то время как его роль инструмента поддержания господства, в частности, международных монополий растёт. В годовом отчёте за 1998 г. под программным заголовком «Дееспособное компактное государство» (Der entscheidungsfähige schlanke Staat) Федерация немецкой промышленности откровенно сформулировала новую цель:
«Государство концентрируется на своих державных задачах: закон, безопасность, порядок» (с. 80).
Именно в области «общественной безопасности и порядка» численность занятых в Германии выросла с 312 400 полностью занятых служащих в 1990 г. до 410 283 полностью и 32 287 частично занятых служащих в 1998 г. (на 41,7 %). Только в области «правосудия» число занятых расширилось с 145 100 в 1990 г. до 196 802 в 1998 г.
Новая основная фикция империализма — «борьба против международного терроризма»
С утратой действия основных фикций государственно-монополистического капитализма и пробуждением классового сознания рабочего класса общественная система мелкобуржуазного образа мышления ни в коем случае не теряет своей функции несущего столпа государственно-монополистического господства. Но задачи её меняются. Она должна теперь оправдать также демонтаж социальных достижений, ухудшение условий масс и, в частности, расширение и применение государственного аппарата насилия.
В день 11 сентября 2001 г. президент США Буш под предлогом борьбы против «терроризма» объявил о начале «новой войны». Был сформирован империалистический «союз против терроризма» и отношение к нему стало новым критерием международного сотрудничества:
«И мир объединился, чтобы вести новую и иную войну… Войну против всех тех, кто стремится к экспорту террора, и войну против тех правительств, которые поддерживают их или предоставляют им убежище» (пресс-конференция Джорджа У. Буша 11 октября 2001 г.; www.whitehouse.gov/news/releases/2001/10/20011011-7.htm; выделение наше).
28 сентября 2001 г. Совет Безопасности ООН единодушно принял Резолюцию № 1373, обязавшую все государства воздержаться от «оказания поддержки любого вида, активной или пассивной, организациям или лицам, вовлечённым в террористические действия…» (www.un.org/News/Press/docs/2001/SC7158.doc.htm).
Впервые все империалистические государства договорились об общей «мировой внутренней политике». Но в действительности это было не реакцией на нападение 11 сентября, а давно задуманной, тщательно подготовленной стратегией организации международной контрреволюции против всех чаяний на освобождение от эксплуатации и угнетения. Массы должны поддержать открытое применение государственного насилия или, по меньшей мере, принять его. Для этого демонтаж буржуазно-демократических прав и свобод, фашизация государственного аппарата и открытые репрессии подаются как оправданная защита от «международного терроризма». Согласно решению Евросовета от 27 декабря 2001 г., «терроризм» означает любое политическое действие,
«…совершённое с целью:… неправомерного принуждения правительства или международной организации к выполнению или воздержанию от выполнения какого-либо действия, или серьёзной дестабилизации или разрушения основных политических, конституционных, экономических или социальных структур страны или международной организации» («Бюллетень Европейских сообществ» (Amtsblatt der Europäischen Gemeinschaften), 28 декабря 2001 г., № 344, с. 93).
Согласно этому определению, всякая борьба за социальное и национальное освобождение и против существующего порядка может быть классифицирована как «терроризм». Отождествление революционной борьбы с реакционным терроризмом исламского фундаментализма, борющегося за возвращение к самым тёмным феодальным отношениям и использующего для этого открыто фашистские методы,— чистая демагогия. Она предназначена для настраивания масс против фундаментальных социальных перемен и революционных сил. Массы должны научиться справляться с этой демагогией.
Ориентация государственного аппарата на борьбу против «международного терроризма»
С момента образования «международной антитеррористической коалиции» аппарат насилия в Германии систематически преобразуется для новых задач. Их можно обобщить как борьбу против восстаний внутри страны и за рубежом.
Лотар Рюль, военный стратег и госсекретарь в министерстве обороны при правительстве Коля, писал, что «по американскому предположению, в конфликтах будущего войска надо будёт развёртывать в населённых районах, прежде всего в более-менее редко заселённых городских областях» («Франкфуртер алльгемайне цайтунг» (Frankfurter Allgemeine Zeitung), 18 апреля 2000 г.). Соответственно, все буржуазные партии сходятся на том, что только профессиональная армия может обеспечить нужную квалификацию и мировоззренческую благонадёжность для подавления международной революции.
Кадровое планирование бундесвера уже сегодня соответствует этой цели: 178 тыс. профессиональных военнослужащих и солдат срочной службы на 77 тыс. военнообязанных. Хотя ещё ведётся псевдодискуссия относительно сохранения (остатка) воинской повинности, вопрос на самом деле только в степени, в которой это могло бы сгодиться для идеологического привязывания населения к бундесверу и его новой задаче.
Подавлению восстаний служит и более широкое и тесное сотрудничество секретных служб (федеральная разведслужба БНД, федеральное и земельные «ведомства по охране конституции», военная контрразведка МАД). Нынешнее оправдание шпионажа секретных служб — реакционная теория «идеологического терроризма», выражающегося уже в «требовании революционной смены политических и социальные структур на основе противоположной общественной идеологии» (Научная служба бундестага Германии, «Дер актуэлле бегрифф» (Der aktuelle Begriff), № 29/2001, www.bundestag.de/aktuell, 12 ноября 2001 г.).
Это ставит любую фундаментальную критику капитализма рядом с терроризмом. Криминализация революционных идей подготавливает их судебное преследование со стороны государства и обеспечивает ему демагогическое оправдание.
Т. н. антитеррористический список нацелен на прогрессивные, революционные и марксистско-ленинские организации. 27 декабря 2001 г. Евросовет принял «список… особых ограничительных мер, направленных против лиц и организаций» («Бюллетень Европейских сообществ», 28 декабря 2001 г., № 344, с. 83).
Освободительные движения и революционные организации также присутствуют в этом списке. Против них должны приниматься те же широкие меры, что и против реакционных террористических организаций: наказуемость денежных сборов, замораживание имущества, преследование всякой формы активной или пассивной поддержки. Членам таких организаций не позволяется въезжать на территорию Евросоюза, все государства обязаны не предоставлять безопасного убежища людям из этого списка и предавать суду «лиц, участвующих в финансировании, планировании, подготовке или совершении террористических действий или в поддержке террористических действий». Перед предоставлением убежища политическому беженцу следует «удостовериться, что ищущий убежища не планировал, не содействовал и не участвовал ни в каких террористических действиях», в противном случае даже признанные политические беженцы должны выдворяться в их реакционные страны происхождения (там же, сс. 90—91).
В августе 2002 г. США классифицировали Коммунистическую партию Филиппин (КПФ) и филиппинскую Новую народную армию (ННА) как «зарубежные террористические организации». Сразу после этого голландское правительство подхватило международную кампанию клеветы и обрушилось на председателя-основателя КПФ Хосе Марии Сисона и его семью, находящихся в эмиграции в Нидерландах. 28 октября 2002 г. Хосе Мария Сисон и ННА были включены в «антитеррористический список» ЕС. Цель таких мер — не только подавление революционных движений, но также и запугивание прогрессивных людей и ограничение их политической деятельности, в особенности, если речь идёт о марксистах-ленинцах. Никакой демократ не может одобрить такое развитие, поскольку оно приводит к реакционному обострению политического климата. Нужно ожидать прямых кампаний травли против демократических идей всякого вида.
Для преследования революционных идей секретные службы получают новые полномочия. Им облегчаются сбор и передача большего объёма данных, слежка за средствами связи, и они теснейшим образом связываются с другими органами государственного аппарата насилия. ФРГ в настоящее время является мировым лидером по телефонной слежке. Посвящённый средствам связи журнал «Коннект» (Connect) сообщил, что количество операций прослушки увеличилось с 1995 г. более чем пятикратно и что при этом были затронуты миллионы непричастных.
На основе опыта гестапо, тайной полиции гитлеровского фашизма, ФРГ сознательно решилась разделить полицию и секретные службы; но это разделение существует в настоящее время лишь формально. Полиция, в особенности федеральное и земельные управления уголовной полиции, давно прибегает к методам секретных служб: тайным агентам и информаторам, телефонной слежке, определению местоположения мобильных телефонов, прослушке и видеонаблюдению за квартирами. Федеральное управление уголовной полиции стало центром политического судопроизводства.
Работа Федеральной пограничной охраны систематически расширялась, прежде всего посредством присоединения железнодорожной полиции и введения вооружённого сопровождения авиарейсов. Коалиционное соглашение между СДПГ и «зелёными» от 16 октября 2002 г. соответственно этому заявляло:
«Федеральная пограничная охрана — это федеральная полиция. В будущем это должно быть ясно отражено в её названии» (с. 66).
С провозглашением 2 октября 2001 г. «случая союза НАТО» ФРГ впервые стала официальной воюющей стороной. Факт, что этот «случай союза НАТО», в котором вводится в силу первая ступень законов о чрезвычайном положении, ещё сохраняется с тех пор,— выражение милитаризации государства и общества. Мартин Куча, профессор конституционного и административного права в Берлине, пришёл к выводу:
«Государство заранее заполняет свои… арсеналы, чтобы быть способным вмешаться при социальных волнениях по возможности заблаговременно и эффективно» («Листок немецкой и международной политики» (Blätter für deutsche und internationale Politik), № 2/2001, с. 219).
Адвокат Р. Гёсснер, специалист по проблемам безопасности, вынес уничтожающий приговор:
«Речь идёт о наиболее объёмистых законах о безопасности в правовой истории немецкой федерации, в которой, поистине, хватает ограничивающих свободу законодательных акций» («Видершпрух» (Widerspruch), № 42, первое полугодие 2002 г., с. 51).
Сферы внутренней безопасности, правовой политики, правосудия, иммиграционной политики и политики предоставления убежища расширяются в ЕС совсем так же, как в Германии. Пребывание и натурализация политических беженцев возможны только с согласия ведомств по охране конституции и связываются, под лозунгом «интеграции», с признанием капиталистической системы эксплуатации, «свободно-демократического порядка». К 2004 г. запланировано создать единые «минимальные стандарты ЕС», включающие дальнейшее ограничение права на убежище и ужесточение контроля за внешними границами, а также единообразные условия притока рабочей силы в интересах международных монополий.
ФРГ призывает к созданию пограничной полиции ЕС, наделённой властными полномочиями, для которой в коалиционном соглашении от 16 октября 2002 г. должна быть установлена «целевая дата». Далеко идущие решения были приняты уже 15—16 октября 1999 г. на специальном саммите ЕС в Тампере в Финляндии. К ним принадлежит утверждённый летом 2002 г. «общеевропейский ордер на арест», обязывающий все страны немедленно выдавать разыскиваемых, не предоставляя им возможности обжалования. Было согласовано учреждение «европейской прокуратуры» «Евроджаст» (Eurojust); европейскую полицию «Европол» (Europol), агенты которой пользуются судебным иммунитетом, наделили оперативными полномочиями в рамках ЕС. Она была создана прежде всего под давлением ФРГ, которая не только поставила своего руководителя, но и заняла 25,9 % ключевых позиций.
Существенные цели международных соглашений, как и национального законодательства,— это охрана международного производства. Монополиям нужна безопасность мировых потоков данных и транспортировок товаров. Поэтому Европейский суд в принципиальном решении сразу вслед за забастовкой дальнобойщиков во Франции обязал правительства осуществлять «базовую свободу» международного товарообмена — в крайнем случае силой.
Основная проблема империализма в том, что он зависит от поддержки его реакционной политики массами. «Новая война» Буша обостряет все противоречия во всём мире и, против желания её инициаторов, готовит основу для будущего революционного мирового кризиса. Вилли Дикхут писал:
«Марксизм-ленинизм учит, что общественные противоречия антагонистического характера могут быть разрешены только в революционном кризисе. Не таким образом, что растущая сила рабочего класса и его союзников постепенно сократит власть монополий и их государства, а таким образом, что противоречие обостряется, что борьба ожесточается, пока в конечном счёте не побеждает революция либо контрреволюция» («Диалектическое единство теории и практики» (Die dialektische Einheit von Theorie und Praxis), с. 192).