После Второй мировой войны в сельском хозяйстве Германии произошли обширные структурные перемены, в ходе которых установилось крупномасштабное капиталистическое производство. Это было результатом совместного государственного регулирования в интересах европейского финансового капитала со стороны стран, объединённых в Европейском Союзе (ЕС — прежде Европейское экономическое сообщество и Европейское сообщество). Развитие сельского хозяйства в Западной Германии прошло две фазы, о которых Вилли Дикхут написал в 1988 г. в своей книге «Диалектическое единство теории и практики» (Die dialektische Einheit von Theorie und Praxis):
«Результатом первой фазы структурного изменения сельского хозяйства в крупномасштабное капиталистическое производство с 1950 г. до 1987 г. была ликвидация мелких и средних хозяйств. Количество ферм уменьшилось с 1,9 млн в 1950 г. до 707 тыс. в 1987 г. Но монополистические капиталисты ещё не удовлетворены.
Вторая фаза становления крупномасштабного производства в сельском хозяйстве нацелена на структурное развитие в направлении одних только крупных ферм. Оно ведёт к монополизации и индустриализации всего сельского хозяйства, при этом устраняя ещё оставшиеся сегодня мелкие и средние фермы. Имеет место переплетение аграрного, банковского и промышленного капитала» («Револутионерер вег» (Revolutionärer Weg) 24, cc. 331—332; выделение жирным шрифтом наше).
В первой фазе ЕС проводило политику относительной изоляции своего рынка сельскохозяйственных товаров от мирового рынка. Поддерживаемые государством закупочные цены на европейском внутреннем рынке ускоряли крушение крестьянского мелкого производства и способствовали развитию крупного агропромышленного производства. Нарастающее перепроизводство сельскохозяйственных товаров принимало характер хронического сельскохозяйственного кризиса. Чтобы держать эту тенденцию под контролем и регулировать её в интересах монополий, правительственные субсидии неизбежно приобретали всё большие масштабы. В 1987 г. общий выпуск ферм ЕС составлял 180 768 млн экю, а государственные субсидии — 29 395 млн экю. Это означало, что 16,3 % стоимости производства могут быть приписаны государственной поддержке.
Когда в 1987 г. не находящие сбыта горы зерна и мяса и моря молока возросли сверх всякой меры и Европе угрожал явный сельскохозяйственный кризис, финансовый капитал больше не желал продолжать субсидировать избыточное производство в обычных масштабах. ЕС перешёл к политике управляемого явного сельхозкризиса.
Обычная до этого государственная скупка излишков (вмешательство) была радикально ограничена, и до определённой степени допущено вытекающее отсюда падение цен. Квоты на производство молока, введённые в 1983 г., чтобы ограничить объём выпуска, были снижены на 3 % и частью приостановлены. Закупочные цены на молоко снизились на 2 %. Сокращение государственных цен закупки излишков также понизило закупочные цены на зерно на 6 % и говядину на 14 %.
Только в 1987—1990 гг. это привело к краху десятки тысяч мелких и средних ферм. Крупные крестьяне и землевладельцы, напротив, смогли даже увеличить свой выпуск и доходы, покупая дополнительную землю и квоты у разорённых крестьян.
С мировым экономическим кризисом 1991—1993 гг. открыто вспыхнул и мировой сельскохозяйственный кризис. Сельскохозяйственный выпуск ЕС упал с 212 119 млн до 190 832 млн экю. Почти для всех видов сельскохозяйственного сырья это привело к драматическому падению цен на мировом рынке. С 1990 г. к 1992 г. цены на хлопок упали на 30 %, на нерафинированный сахар — на 27,8 %, на кукурузу — на 5,5 %, на сою — на 4,1 %, и к 1991 г. на пшеницу — даже на 10,4 %.
Вследствие явного сельскохозяйственного кризиса монополии потребовали аграрной реформы, которую ЕС осуществил во всех существенных аспектах в 1992 г. Наряду с резким снижением закупочных цен была введена схема вывода земель из производства. За выведенный из обработки гектар крестьяне получали компенсацию, целью было изначально контролировать объём продуктов и ограничить перепроизводство. То есть излишки продукции больше не покупались у крестьян для последующего уничтожения; вместо этого крестьяне получали денежную компенсацию за принудительное сокращение выпуска, т. е. за вовсе не произведённые продукты.
Это вело к дальнейшему снижению закупочных цен. Только на зерно они упали в среднем на 23 % с 1991—92 гг. по 1993—94 гг. Выиграли от изменений субсидий главным образом монополии пищевой промышленности и торговли, которые теперь могли покупать своё сырьё у крестьян по заметно более низким ценам. Для европейского сельскохозяйственного экспорта это имело то преимущество, что стало возможным конкурировать на мировом рынке, несмотря на более низкие экспортные субсидии.
Это всё не имело никакого отношения к публично объявленному сокращению государственных субсидий сельскому хозяйству. Они даже скачкообразно выросли к 1993 г. до 54 772 млн экю, составив до 28,7 % от европейского сельскохозяйственного производства. Основным эффектом изменения сельскохозяйственных субсидий было экспортное наступление международных сельскохозяйственных монополий, чтобы принять участие в переделе мировых рынков в рамках реорганизации международного производства.
Табл. 9. Сельскохозяйственное производство и расходы ЕС
| Год | Сельскохозяйственный выпуск (млн экю1) | Сельскохозяйственные расходы (млн экю1) | Доля государственных расходов в сельскохозяйственном производстве (проц.) |
| 1987 г. | 180 768 | 29 395 | 16,3 |
| 1988 г. | 186 476 | 33 499 | 18,0 |
| 1989 г. | 202 114 | 32 964 | 16,3 |
| 1990 г. | 202 796 | 35 349 | 17,4 |
| 1991 г. | 212 119 | 45 380 | 21,4 |
| 1992 г. | 205 679 | 49 708 | 24,2 |
| 1993 г. | 190 832 | 54 772 | 28,7 |
| 1994 г. | 206 331 | 49 571 | 24,0 |
| 1995 г. | 208 915 | 53 969 | 25,8 |
| 1996 г. | 219 508 | 63 508 | 28,9 |
| 1997 г. | 217 799 | 66 682 | 30,6 |
| 1998 г. | 213 534 | 67 176 | 31,5 |
| 1999 г. | 274 143 | 66 444 | 24,2 |
| 2000 г. | 278 761 | 68 097 | 24,4 |
1. Экю — Европейская валютная единица (European Currency Unit, ECU), учётная единица Европейского Сообщества.
1 января 1995 г. Европейский Союз расширился с двенадцати до пятнадцати стран.
Источники: Евростат, статистический ежегодник по сельскому хозяйству, различные годы; с 1993 г.: статистический ежегодник для зарубежных стран, различные годы.
Табл. 10 показывает быстрый рост продовольственного и сельскохозяйственного экспорта в 1985—1995 гг. Особенно большой рост экспорта развивающихся стран в 1990—1995 гг. (48,7 %) принёс пользу, главным образом, размещённым там международным монополиям.
Табл. 10. Динамика продовольственного экспорта (включая напитки, табак и семена масличных культур)
| Индустриальные страны | Развивающиеся страны | Восточноевропейские страны | ||||
| Млн долл. | Проц. | Млн долл. | Проц. | Млн долл. | Проц. | |
| 1980 г. | 142 419 | 68 995 | 9 741 | |||
| 1985 г. | 121 666 | −14,6 | 62 307 | −9,7 | 9 238 | −5,2 |
| 1990 г. | 216 916 | 78,3 | 93 557 | 50,2 | 10 102 | 9,4 |
| 1995 г. | 297 206 | 37,0 | 139 093 | 48,7 | 13 661 | 35,2 |
| 1996 г. | 308 941 | 3,9 | 146 118 | 5,1 | 14 452 | 5,8 |
| 1997 г. | 295 526 | −4,3 | 156 131 | 6,9 | 14 827 | 2,6 |
| 1998 г. | 288 126 | −2,5 | 147 130 | −5,8 | 12 329 | −16,8 |
| 1999 г. | 280 335 | −2,7 | 139 167 | −5,4 | 10 146 | −17,7 |
Источник: статистический справочник ЮНКТАД, 1998 и 2001 гг.
Слияние сельскохозяйственных монополий с банковскими и промышленными монополиями
Участников создания стоимости в сельскохозяйственном секторе можно разделить на три главных группы:
Первую группу составляют промышленность и агроторговля, предшествующие собственно сельскохозяйственному производству. Она охватывает прежде всего сельхозмашиностроение, выпускающее тракторы, комбайны и другие сельскохозяйственные машины и оборудование. Без этих машиностроительных монополий сельское хозяйство не смогло бы достичь своей нынешней высокой производительности. Торговля сельскохозяйственными товарами также обеспечивает сельскохозяйственные предприятия агрохимикалиями вроде удобрений и средств защиты растений и биохимическими продуктам вроде семян.
В 1990-х на основе невероятных прибылей была достигнута новая стадия концентрации капитала и интернационализации в сельскохозяйственном секторе.
Над сектором биотехнологий и агрохимикалий, также называемым «лайф сайнс» (англ. life science — ‘наука о жизни’), господствовали в основном шесть международных монополий: союз «Новартис» (Novartis) и «Астра-Зинека» (AstraZeneca) «Сингента» (Syngenta), приобретший сельскохозяйственную долю «Авентис» (Aventis) «Байэр» (Bayer), «Монсанто» (Monsanto), «БАЗФ» (BASF), «Дюпон» (Dupont) и «Доу кэмикал» (Dow Chemical).
В сельхозмашинострении в числе производителей тракторов появились четыре монополистических группы, контролирующие рынок во всём мире: «Джон Дир» (John Deere) и «Си-эн-эйч» (CNH) в США, «Агко» (Agco), приобретшая «Фендт» (Fendt) в Германии и «Мэсси Фергуссон» (Massey Fergusson) в Канаде, и группа «СДФ» (SDF), объединившая итальянскую «САМЭ» (Same) и немецкую «Дойц-Фар» (Deutz-Fahr). Подобная монополизация имела место и в производстве комбайнов, в то время как производство сельскохозяйственных машин и оборудования, от которых можно было ожидать меньшего оборота, было ещё в основном вотчиной немонополистических предприятий.
Вторая группа включает собственно производителей сельскохозяйственных продуктов. В этой группе в Германии пока ещё нет монополий, а есть крупные землевладельцы, крупные, средние и мелкие крестьяне.
В 1990—1995 гг. из 630 тыс. крестьян на старых федеральных землях 105 тыс. были вынуждены отказаться от своих дворов. На диагр. 10 показана огромная перемена в долях площадей мелких и средних крестьян (до 50 га), с одной стороны, и крупных крестьян (50—100 га) и землевладельцев, с другой.
В целом по Германии в 2000 г. 46,4 % сельскохозяйственных площадей обрабатывалось 6,4 % ферм, каждая из которых владела более чем 100 га; в 1991 г. этот показатель составлял ещё только 36,9 %. Только эти фермы крупных землевладельцев переживают сегодня существенный рост. Темпы роста у крупных крестьян упали в 2000 г. почти до нуля. У средних крестьян они переживали с 1999 г. радикальный спад; притом, что в прежние годы уровень разорения был 3—4 %, в 1999 г. он составил 5,7 %, а в 2000 г — 7,8 %. Что касается малых крестьян (до 20 га), то тут речь идёт в первую очередь о побочном подспорье для рабочих и низкооплачиваемых служащих, которые не могут больше жить лишь за счёт сельского хозяйства.
Сельское хозяйство сегодня полностью зависит от крупных землевладельцев, монополий сельхозмашиностроения и агрохимикалий, пищевой промышленности, монополий розничной торговли и банков. Дни мелкого хозяйствования прошли; преобладает промышленное сельхозпроизводство.
Диагр. 10. Перемены в долях площадей мелких, средних и крупных крестьян, а также крупных землевладельцев на старых федеральных землях (тыс. га)
Третья группа — пищевая промышленность и торговля, следующие за сельскохозяйственным производством. В этой области также командуют монополии.
Пищевая промышленность включает молокозаводы, пивоварни, мясокомбинаты, мукомольную промышленность, предприятия по обработке картофеля, сахарные концерны, фруктово-овощные концерны и прочих производителей продовольствия. Три монополии господствуют над мировым продовольственным рынком: акционерная компания «Нестле» (Nestlé AG); «Униливер» (Unilever) — брэнды «Мазола» (Mazola), «Пфанни» (Pfanni), «Кнорр» (Knorr), «Лангнезе-Игло» (Langnese-Iglo) и др.; «Филип Моррис» (Philip Morris) — брэнды «Крафт» (Kraft), «Якобс Зухард» (Jacobs Suchard) и др. «Нестле» в то же время является крупнейшим в мире молочным концерном.
Всемирная зерноторговля контролируется горсткой предприятий, среди них — «Каргилл» (Cargill) в США, «Бунге» (Bunge) в Аргентине, Бразилии и США, «Груп Луи Дрейфус» (Groupe Louis Dreyfus) во Франции, «Мицуи энд кампани» (Mitsui and Company) в Японии. Эти фирмы также ведут торговлю соей, вместе с «Униливер» и «Нестле».
В розничной торговле «Уол-Март» (Wal-Mart) с 1 383 тыс. работников и 219,8 млрд долл. оборота в 2001 г. является крупнейшим — и даже крупнейшим в мире концерном вообще. Его прямые конкуренты — европейские сверхмонополии «Метро» (Metro) и «Каррефур» (Carrefour).
Факт, что производство предшествующее и следующее за сельским хозяйством выполняется промышленными рабочими — важный аспект индустриализации сельского хозяйства.
Сельскохозяйственный отчёт правительства Германии за 2000 г. сообщает, что производство сельскохозяйственного сектора в целом в 1998 г. составило 215,3 млрд дойчмарок (110,1 млрд евро). Из них 17,1 млрд дойчмарок (8,74 млрд евро) или 7,94 % приходятся на первую группу, предшествующую собственно сельскому хозяйству. В сравнении с этим, на последующий сектор сельского хозяйства — третью группу — пришлось 165,3 млрд дойчмарок (84,5 млрд евро) или 76,78 %. 33 млрд дойчмарок осталось на долю сельскохозяйственных производителей второй группы; это составляло только 15,33 % процентов от общего валового продукта в сельском хозяйстве.
Монополии пищевой промышленности и продовольственной торговли получали максимальную прибыль. Но за сценой за ниточки тянули монополистические крупные банки. Список членов правления и наблюдательного совета «Униливер», одного из ведущих мировых производителей продовольствия, показал следующую картину: значительное представительство среди директоров имели голландский «АБН АМРО Банк» (ABN AMRO Bank), немецкий «Аллианц» (Allianz), штатовская фармацевтическая монополия «Мерк» (Merck); через наблюдательный совет имелись связи, кроме того, с «Дойче банк» (Deutsche Bank), возглавляемым Гильмаром Коппером, «Банк де Франс» (Banque de France), инвестиционным банком «ЮБС Варбург» (UBS Warburg), «Банко натиональ де Мехико» (Banco National de Mexico), «Ситибэнк» (Citibank), инвестиционным банком «Морган Стэнли Д. У.» (Morgan Stanley D.W.). Немало наблюдателей было ранее министрами правительств Великобритании, Испании и Нидерландов; один был сенатором в США.
В немецком сельском хозяйстве кооперация всегда играла особую роль. Сельхозкооперативы действуют на международном уровне через своего центрального финансиста «ДЦ-банк», «Дойче Центральгеноссеншафтсбанк» (Deutsche Zentralgenossenschaftsbank), до августа 2001 г. называвшегося «ДГ-банк» (DG-Bank); в последние годы они проникли, в основном, в Восточную Европу и Азию. В 1999 г. балансовый итог кооперативной банковской группы составлял суммарно 1,6 трлн дойчмарок (818,1 млрд евро)! Это было почти столько же, сколько у «Дойче банк».
Основными капиталовладельцами были Райффайзен-банки и «фольксбанки», удерживавшие 73,6 % акций; кооперативные банки имеют, главным образом, свои филиалы в сельских районах. Существовали связи с продовольственными монополиями: группа «Реве» (Rewe) удерживала 2 % теперешнего «ДЦ-банк». «ДЦ-банк», в свою очередь, имел долю в «Эдекабанк» (Edekabank), а также в группе «СПАР (Интермарше́)» (SPAR (Intermarché)), одном из тяжеловесов в европейской торговле продовольствием. Члены правления «ДЦ-банк» сидели в наблюдательных советах акционерных компаний «Зюдцукер» (Südzucker AG), номера 1 в европейском сахарном бизнесе, и «Байва» (Baywa AG), крупнейшего в Германии торговца сельскохозяйственными товарами, а также «СПАР (Интермарше́)».
Действия крупных банков в сельскохозяйственном секторе контролировались крупнейшими монополистическими банками. «Дойче банк» имел места в наблюдательном совете «Зюдцукер», а также владел существенной долей компании.
Ленин описывал финансовый капитал как результат «слияния или сращивания банков с промышленностью» (В. И. Ленин, «Империализм, как высшая стадия капитализма».— ПСС, т. 27, с. 344). Монополизация и индустриализация всего сельского хозяйства вызвали новое явление: слияние сельскохозяйственного, торгового, банковского и промышленного капитала в международном масштабе. С этим процессом сельское хозяйство также выросло из национального производства и стало неотъемлемым компонентом международного финансового капитала.
Благодаря слиянию сельскохозяйственных монополий с финансовым капиталом была достигнута дальнейшая ступень материальной подготовки социализма. Противоречия между промышленностью и сельским хозяйством и между городом и деревней всегда были одной из крупных проблем в строительстве социализма. Теперь сам финансовый капитал через реорганизацию международного капиталистического производства подготавливает её преодоление.
Международная координация империалистической сельскохозяйственной политики
В 1994 г. нарастающую интернационализацию производства продовольствия пришлось учесть, впервые включив сельское хозяйство в переговоры ГАТТ (Генеральное соглашение о тарифах и торговле, предшественник ВТО). В особенности мешали международным сельскохозяйственным монополиям меры, служащие защите национального сельского хозяйства от угрожающего его выживанию дешёвого импорта.
На Уругвайском раунде переговоров ГАТТ в 1994 г. была достигнуто соглашение о замене ограничительных квот на фиксированные пошлины; их следовало сократить в среднем на 36 % к 2000 г. для индустриальных стран и на 24 % к 2004 г.— для развивающихся стран. В то же время было достигнуто соглашение об открытии по меньшей мере 5 % рынка для зарубежной сельхозпродукции в индустриальных странах и 3 % — в развивающихся странах. В свою очередь, оно предусматривало снижение допустимых экспортных субсидий на 36 %.
Открытие рынков в развивающихся странах никоим образом не было добровольным. Оно было вынуждено как соглашениями ГАТТ, так и, дополнительно, условиями Международного валютного фонда и Всемирного банка.
Исследование 1994 г. Организации экономического сотрудничества и развития и Всемирного банка спрогнозировало мировую прибыль на 2002 г. в размере 213 млрд долл. исключительно благодаря этому открытию рынков. Львиная доля, 141,8 млрд долл., должна была прийтись на империалистические страны. Потери понесли бы, помимо прочих, беднейшие страны Африки — в размере 2,6 млрд долл.
Раунд переговоров ВТО в Сиэтле в 1999 г. провалился из-за различия позиций ЕС и США, которые выступили вместе со странами-экспортёрами сельхозпродуктов, входящими в Кэрнскую группу [4]. Кроме того, значительная часть развивающихся стран отвергала какое-либо дальнейшее открытие рынков до осуществления и исправления существующих соглашений. Намерение ЕС и США достичь соглашения за закрытыми дверями без участия делегаций от развивающихся стран было встречено сильными протестами, и конференция завершилась без заключительной декларации. Это событие было связано с массовыми демонстрациями защитников окружающей среды, групп международной солидарности и профсоюзов, показавшими свою солидарность с крестьянскими движениями в развивающихся странах Африки, Азии и Латинской Америки.
Чтобы несмотря на это открыть мировые рынки экспорту европейских торговых монополий, за прошедшие годы ЕС заключил договоры об ассоциировании с Мексикой, «Меркосур» (общий рынок Бразилии, Аргентины, Парагвая, Уругвая) и Чили, а также с несколькими средиземноморскими и восточно-европейскими государствами (в связи с расширением ЕС на восток). Сельскохозяйственный отчёт правительства Германии без обиняков заявил, что целью является перераспределение мирового рынка в ущерб США как главному конкуренту стран ЕС:
«Через соглашение о свободной торговле с Мексикой ЕС надеется вернуть долю рынка, утраченную в пользу США и Канады в связи с заключением НАФТА[5]» («Сельхозотчёт 2000» (Agrarbericht 2000), отчёт федерального правительства о политике в области сельского хозяйства и продовольствия, с. 99).
С Египтом — важным импортёром зерна — договор об ассоциировании был подписан в июне 2001 г. Он предусматривает поставку Египтом срезанных цветов и раннего картофеля, а со стороны ЕС — зерна, мясных и молочных продуктов. В 1997 г. Египет импортировал сельскохозяйственных продуктов более чем на 3,4 млрд долл. и был до настоящего времени одним из основных покупателей пшеницы из США. В конце 2001 г. ЕС заключил подобное соглашение с Южной Африкой.
Реорганизация международного производства и торговли продовольствием — это борьба за мировой рынок, ведущаяся среди крупнейших международных монополий. В общей мировой торговле потребительскими товарами, составившей в 2001 г. 7,9 трлн долл, 20 крупнейших корпораций имели долю в 11 %. Их общий годовой оборот составил 800 млрд долл. Двенадцать из них были размещены в Европе. Тем временем, в июне 2002 г. Конгресс США поднял сельскохозяйственные субсидии на следующие десять лет на 73,5 млрд долл.
Доля экспорта в производстве продовольствия в Германии увеличилась в процессе реорганизации международного производства с 6,5 % в 1978 г. до 12,1 % в 2000 г. На конференции по так называемому «агробизнесу» д‑р Рудольф Штёр прокомментировал цели политики немецких сельхозмонополий следующим образом:
«Это означает, например, импорт ЕС более дешёвого сырья (вроде зерна или сахара) из этих стран[Центральной и Восточной Европы] . Это создаёт там покупательную способность и приносит валюту, которая в свою очередь может использоваться для импорта из ЕС высококачественных пищевых продуктов (например, кондитерских изделий)» (Рудольф Штёр (Rudolf Stöhr), доклад «Агробизнес в 2010 г.» (Agribusiness 2010).— «Агрибизнесс-Форшунг» (Agribusiness-Forschung) № 2, Лейпциг, 1997).
Вот так международные сельскохозяйственные монополии представляют себе разделение труда в сельскохозяйственном производстве: зависимые и угнетённые империализмом страны в массовом объёме производят сельскохозяйственное сырье — конечно, по крайне низким ценам,— а империалистические метрополии затем поставляют переработанные «качественные» продукты по самым высоким ценам.
Когда министр защиты интересов потребителей Ренате Кюнаст вознамерилась перевести 20 % сельского хозяйства на экологичное производство, это было лишь «экоприправой» для проведения такой империалистической линии международных монополий пищевой промышленности и розничной торговли. Её популистская кампания за «качественные» продукты («качество, вместо вала»), как оказалось, была не чем иным, как осуществлением программы законодательства ЕС на период 2000—2006 гг. «Повестка 2000» (Agenda 2000) и переговоров в рамках ВТО. Чтобы обеспечить продажу на международных рынках этих экологичных продуктов в достаточном объёме, министр энергично поддержала введение в ЕС единых экологических норм.
Более интенсивное субсидирование экологического производства предназначено для продвижения иллюзии, что правительство заинтересовано в сохранении мелкого производства на экологически чистой основе. Но и здесь субсидии предоставляются, главным образом, крупным землевладельцам и, прежде всего, монополиям. Производителям и торговцам в секторе пищевых продуктов всё равно, получать ли свою максимальную прибыль с продуктов, несущих лицемерный эколэйбл, или с других «качественных» товаров. Главное, что они пригодны для завоевания мирового рынка и повышения максимальной прибыли.
Доля ответственности за всё продолжающиеся понижения закупочных цен вследствие обостряющейся конкуренции была демагогически возложена на потребителей, в особенности мелкобуржуазными силами. В «Баюрнштимме», например, писалось:
«Ни в какой иной стране ЕС продовольствие не столь дёшево, как в Германии. Основную причину следует искать в беспощадном, с вытеснением конкурентов, соперничестве в этой отрасли. Эта рыночная и ценовая тенденция имеет своё необходимое дополнение в покупательном менталитете клиентов» («Баюрнштимме» (Bauernstimme) № 2, 2001 г., с. 14).
Однако вовсе не массы — причина низких закупочных цен, а сельскохозяйственные и торговые монополии. Прежде всего, закупочные цены имеют весьма малое отношение к продажным ценам. Например, в 1991—2000 гг. закупочные цены на зерно и пшеничную муку упали на 33,3 % и 14,9 % соответственно, а цены конечных продуктов упали только на 6,5 % для пшеничной муки, цена же на булки даже выросла на 31,2 %.
Член СДПГ, министр сельского хозяйства земли Мекленбург — Передняя Померания Тиль Бакхаус в ходе скандала вокруг КГЭ («коровьего бешенства») решительно встал в позицию поборника монополистической ценовой политики:
«Пищевая промышленность и сельское хозяйство — тормоз инфляции номер 1… Согласно последним исследованиям, 75 % немцев имеют излишек веса — также результат высокого потребления мяса. Вытекающие из этого расходы на здоровье достигают 25 млрд марок ежегодно… Но принципиально я стремлюсь к более высоким ценам на мясо. Издержки КГЭ в принципе должны нести также и потребители» («Нойэс Дойчланд» (Neues Deutschland), 10—11 марта 2001 г.).
В соответствии с девизом «хотите качества — доплачивайте за него» Бакхаус не только распространял иллюзии о доброкачественности дорогих «экологических» и «качественных» продуктов. Он демагогически спекулировал на неуверенности масс из-за связанных с продовольствием скандалов и их растущей потребности в здоровой пище, чтобы оправдать повышения цен монополиями розничной торговли. В то же время он ничего не сказал о том факте, что монополии розничной торговли, используя тот же аргумент, уже опустили закупочные цены и, таким способом, смогли вдоволь увеличить свои прибыли. Но главное, что он вывел из-под огня виновников скандала с «коровьим бешенством» в промышленности кормовых средств и производстве животной муки.
Политические деятели вроде Ренате Кюнаст из «зелёных» и Тиля Бакхауса из СДПГ, таким образом, показали себя замечательно квалифицированными — для ведения дел монополий.
Мировое продовольствие как игрушка международных монополий
Питание человечества — фокус борьбы международных монополий за преобладание в мире. Они не остановятся перед использованием своей власти над основами снабжения продовольствием как оружия в классовой борьбе.
Буржуазные эксперты предполагают, что мировое население вырастет в последующие 20—25 лет с нынешних примерно 6 млрд до 8 млрд. Учитывая голод, от которого уже сегодня страдают сотни миллионов, это требует подъёма выпуска продовольствия на 50—70 %.
Сельхозмонополии ожидают в связи с этим значительного роста рынка и невероятных прибылей. Чтобы осуществить свои надежды, в предстоящие годы они изгонят сотни миллионов мелких самообеспечивающихся крестьян с их ферм в Африке, Азии и Латинской Америке. Не нужно быть пророком, чтобы предсказать гигантскую миграцию разорённых мелких крестьян в города. Но было бы заблуждением думать, что они смогут там вести достойную жизнь; большинство закончит в быстро растущих трущобах, где будет вынуждено каждодневно бороться за выживание.
В Бразилии в 1960—1980 гг. 28,4 млн чел. были вытеснены со своей земли. В конфиденциальном анализе Всемирного банка, датированном 1990 г., читаем:
«Главное, что следует здесь указать,— что увеличивающаяся капитализация сельскохозяйственного производства уменьшила физическое и социальное пространство, доступное мелким производителям всех типов в южной центральной Бразилии… Анализ огромного бегства из деревни в течение прошедших нескольких десятилетий, говоря вкратце, указывает, что это явление было не столько откликом на относительную бедность в различных частях Бразилии, сколько отражением момента и ритма сельскохозяйственной модернизации» (Брюс Рич (Bruce Rich), «Закладывая Землю» (Mortgaging the Earth), сс. 155—156).
Средние и крупные крестьяне в развивающихся странах также всё более ощущали давящую подобно тискам власть международных монополий. Они были вынуждены производить сельскохозяйственное сырьё для мирового рынка, на цены и торговые условия которого не имели вообще никакого влияния, или оставить свои фермы. Выросшее производство сырья привело затем к снижениям цен мирового рынка, с разрушительными последствиями для производителей. Средний крестьянин из района Влажной Пампы в Аргентине, одном из главных экспортёров сельскохозяйственных продуктов, сообщил в 2000 г.:
«Хлебороб, собравший две тонны пшеницы, получает сегодня за неё 18 долл., если земля принадлежит ему. Если он арендовал землю, то будет иметь убыток 30 долл.. Хлебороб, собравший три тонны пшеницы, зарабатывает 83 долл., если земля принадлежит ему. Если он арендовал землю, он получает 11 долл. ‹…› Здесь крестьяне обычно собирают с гектара две — три тонны. Это значит, что крестьянин со 100 га не может выжить только на пшенице и вынужден уступить свою ферму» (беседа со Штефаном Энгелем, июнь 2000 г.).
Между тем, многие неоколониально зависимые страны, которые прежде могли обеспечивать себя сельхозпродуктами, зависят теперь от импорта из империалистических стран. Одним из результатов было то, что, по официальным данным, в 2000 г. 826 млн чел. недоедали. На Мировом саммите 1996 г. по вопросам продовольствия, организованном ФАО [6]распространялась иллюзия, что недоедание можно сократить вдвое к 2015 г. Для этого следовало поощрять самообеспечение и создать соответствующие рамочные условия. В 2001 г. саммит был вынужден признать печальную неудачу.
После краха «зелёной революции», этой надежды улучшить ситуацию в развивающихся странах через механизацию сельского хозяйства, была «зелёная генная инженерия», которая, как предполагалось, победит голод. Намерение состояло в том, чтобы поставить крестьян во всем мире в ещё большую зависимость от генетически модифицированных семян, и, таким образом, от международных монополий, чем это имеет место с прежними высокоурожайными сортами. Через патентование генетически модифицированных организмов монополии стремятся обеспечить себе максимальную прибыль. Решающие патенты поделены между пятью-шестью химическими монополиями.
Вандана Шива, индийский физик и лауреат альтернативной Нобелевской премии,— известный по всему миру представитель движения за экологичное сельское хозяйство. Она выступила со справедливой критикой, заявив, что генетически модифицированные семена и удобрения ставят крестьян в зависимость от международных корпораций, как ранее от колониальных держав, и подытожила: «Глобализация — возврат к этой системе колонизации». Однако, она также говорила о «рыночной экономике», которая должна строиться на экономике природы и человека: «Нам нужны эти три экономики, но они нужны нам в сбалансированной пропорции друг с другом» («Глобал ньюз» (Global News) № 3, 2001 г.).
Хочет ли она признавать это или нет, её теория «трёх различных экономик» подходит только для прикрытия действительных социальных причин массовой нищеты в сельской местности. Сколь важной является её исследовательская работа об экологичном земледелии, столь иллюзорно её представление о спасении разнообразия семян в индийском сельском хозяйстве только через политическую работу по убеждению и, таким образом, предотвращении обнищания крестьян и бегства из деревни. Как будто это в силах крестьян при данных общественных условиях уклониться от борьбы на уничтожение с международными сельскохозяйственными монополиями и свободно решать, как им хочется производить и производить ли вообще!
Не затрагивая экономические закономерности интернационализированной сельскохозяйственной промышленности как существенной составной части господства международного финансового капитала, она распространяла реакционную мечту об экологичном мелком производстве и самообеспечении:
«Работа с волами — это не выражение отсталости в сельском хозяйстве. Она представляет альтернативу химическим удобрениям, тракторам и ископаемым видам топлива, которые загрязняют почву, воду и атмосферу и, в результате, дестабилизируют климат» (www.ceiberweiber.at, 14 ноября 2002 г.).
Таким образом она выставляет технический прогресс, обеспечивающий единственное основание для беспроблемного пропитания растущего населения мира, причиной мировых проблем продовольствия и отвлекает от необходимой борьбы против господства монополий, подлинной причины. Пока технический прогресс остаётся в руках международных монополий, он не будет работать на пользу, а только в ущерб огромной массе населения и особенно сотням миллионов мелких и средних крестьян.
Благодаря значительному прогрессу сельскохозяйственной производительности, созрели все материальные предпосылки для того, чтобы ни одному человеку в мире не пришлось больше страдать от голода. Чтобы осуществить это, однако, необходимо положить конец притеснениям населения мира горсткой международных монополий, преодолеть империалистическую мировую систему, и в борьбе добиться социализма.