Гримнир вернулся в дом на закате. Он осторожно вышел из густых сумерек леса на открытую местность только после того, как убедился, что за ним никто не следит. Весь день после предупреждений Халлы об этом треклятом Сером Страннике ему казалось, что за ним пристально наблюдают – мурашки на теле, мимолетное движение где-то на краю зрения. Этого хватило, чтобы он возвращался с охоты через болото, расставляя ловушки на своем пути. Теперь все его ботинки были в грязи, а конечности – в слизи и крови. На угрюмый лоб падали влажные от пота волосы. На плечах он нёс выпотрошенную тушу оленя так, будто та была пушинкой. Одной рукой он держал тощего зверя за ногу, а в другой сжимал охотничий нож.
Гримнир дошёл до лестницы и повернулся туда, откуда пришёл; его ноздри раздулись, когда он вдохнул. Здоровый глаз засиял в темноте как уголь, когда проверил окрестности.
«Нар! Только взгляни на себя! – зарычал про себя Гримнир. – Дрожишь от теней, прямо как тот старый дурак, который тебя воспитал! Гиф бы над тобой посмеялся!» Он громко сплюнул. А затем, перестав осторожничать, поднялся по лестнице походкой короля всего мира. Гримнир добрался до верха и увидел, что двери в дом приоткрыты. Оттуда сочился свет, разрезая сгущающуюся тьму широкой оранжевой полосой. Он чувствовал дым своего очага, тепло и древнюю вонь закопчённых балок.
И ещё услышал прерывистый бум, как будто о деревянный столб ударилась палка.
Нахмурившись, он подошёл боком и толкнул дверь ботинком. Петли протестующе завизжали. Гримнир переступил с ноги на ногу. Однако то, что он увидел, заставило нахмуриться ещё сильнее.
Халла сидела в стороне, держа на коленях шлем из почерневшего железа, а у локтя – ведро с инструментами. Она чинила кожаную подкладку там, где та соединялась с драпировкой кольчуги у воротника. Гримнир узнал ее по инкрустированному серебром щитку – он забрал эту кольчугу у мёртвого норвежского принца, который был едва старше девчонки.
Гримнир увидел, как брови Халлы изогнулись – знак того, что она его заметила. Старуха с излишней выразительностью перевела взгляд с него на девушку. Диса стояла спиной к двери, её внимание было приковано к столбу напротив. На него Халла повесила три железных кольца на гвоздях. Первое висело на высоте лица крупного мужчины, на добрых двенадцать дюймов выше макушки самой Дисы; второе – на уровне сердца, а третье – на уровне живота или паха.
Теперь девушка была одета в добротную кольчугу поверх гамбезона из обитой кожи, доходившего до середины бедра; ниже защищал кожаный же фартук, покрытый бронзовой чешуей, а голени между коленом и сапогами она обмотала старыми ремнями с украшениями из чеканной меди и бронзы. Волосы были зачёсаны назад и собраны под толстой шерстяной шапкой. Диса держала щит в левой руке, а правой балансировала копьём с тупым наконечником – его древко было обрезано так, что оно было едва ли с Гримнира.
Пока он наблюдал, Диса присела на корточки и нацелилась на железные кольца. Она сделала ложный выпад в сторону среднего кольца ободком щита – стукнув по деревянному шесту с глухим треском – и нанесла удар в самое верхнее кольцо. Бум. Она попятилась, выпрямилась, обернулась через плечо и повторила движение. Бум.
Гримнир хмыкнул и отбросил тушу оленя в сторону. Повернувшись, вышел обратно в холодную ночь и снял грязные сапоги, пояс, доспехи и килт; вскоре он был обнажен, если не считать набедренной повязки. Гримнир разбил тонкую ледяную корку, покрывавшую поверхность дождевой воды в бочке, и взял кожаное ведро, чтобы набрать и смыть грязь и кровь с рук, лица и волос.
Бум.
Он услышал, как Халла встала и принялась рыться в куче монет и снаряжения. Несколько минут спустя троллиха принесла ему свежую тунику, брюки, сапоги на толстой подошве и кожаный плащ без рукавов, застегивающийся на груди, – бригандину, богато расшитую и укрепленную кольцами из бронзы и железа. Гримнир вытерся туникой, а потом отбросил её в сторону, не обращая внимания на презрительное фырканье Халлы. Остальное он быстро надел. Гримнир оставил плащ расстегнутым, закрепив поясом и повернув рукоять ножа так, чтобы тот был в пределах лёгкой досягаемости.
Бум.
Халла подняла тушу оленя так же легко, как и он. Она снимет с неё шкуру, разделает и отделит от костей, а потом засолит и повесит в коптильне в задней части дома. Желудок Гримнира заурчал, когда он подумал о вкусном рагу, которое троллиха приготовит из костей оленя, богатых костным мозгом.
– Что это с ней? – махнул Гримнир своим острым подбородком в сторону Дисы.
– Она узрела свет.
– Видимо, пробитый череп пошёл этой мерзавке на пользу, – фыркнул Гримнир.
Халла смолчала. Она бросила на Гримнира испепеляющий взгляд, а потом повернулась и зашагала в дом. Всё ещё посмеиваясь, он пошёл за троллихой.
Диса едва ли взглянула в его сторону, когда он прошёл мимо и сел на своё любимое место. Она надела шлем, который чинила Халла, туго затянула ремешок на подбородке и повертела головой из стороны в сторону, а потом сверху вниз, чтобы оценить удобство. Успокоившись, она снова приняла боевую стойку. Диса сделала ложный выпад копьём, а затем ударила ободом щита по самому высокому кольцу.
Гримнир наблюдал за ней с мрачным задором, пока та повторяла этот выпад. Наконец она выпрямилась и повернулась к нему, раздражённо вздохнув.
– Что?
– Ты дерёшься как они, – Гримнир махнул головой в сторону Храфнхауга.
– Я и есть они, – нахмурилась Диса.
– Нет, идиотка! – ткнул он в неё чёрным пальцем. – Забудь, чему тебя учила эта старая карга! Ты для этого слишком мелкая. Щит? Ха! Да любой мужик пройдёт по тебе и не заметит. Будь волком, что крадётся по краю поля, или стань трупом. – Гримнир пожал плечами и откинулся на спинку стула. – Решать тебе.
Диса немного постояла, склонив голову от веских слов Гримнира. Наконец она подняла взгляд:
– Покажи мне.
Губы сына Балегира растянулись в неровной желтой улыбке.
Следующим утром ещё до рассвета Гримнир вытащил Дису из постели с дракой и проклятиями. Он абсолютно не слушал её жалобы, пока заставлял её растягиваться, чтобы подготовить мышцы и сухожилия к дневным тренировкам.
– Ты побежишь, птичка, – пробормотал он. – По холмам, в долину, а затем обратно. И я буду бежать за тобой с плетью, если понадобится. Беги, пока пот не превратится в кровь! Пока лёгкие не загорятся, а ноги не треснут!
Но когда она кивнула, мужественно смолчав, и приготовилась бежать, Гримнир ткнул пальцем ей в живот.
– Разве мы сражаемся в обычной одежде, мерзавка?
– Я думала… – выдавила Диса, – мы просто бегаем.
– Ты хочешь научиться искусству войны каунаров? Вот первый урок: мы живём битвой. Нас ненавидят, и мы ненавидим в ответ, поэтому каждый проклятый вдох сулит смерть. Старый Гиф научил нас биться до конца. Мы так живём, в доспехах! – Гримнир ударил по своей груди в бригандине. – Это железное одеяло греет нас ночью и укроет наши разрезанные трупы. Если пойдёшь по нужде, птичка, иди в доспехах! Принеси их – как и оружие! – и хватит уже ныть!
Диса послушалась. И они побежали. Гримнир гнал её в мучительном темпе через лес к границе своих земель, затем вдоль горных хребтов к мысу с видом на темные воды Скервика, затем вниз по крутому, усеянному камнями склону к берегу озера. Оттуда они побежали вдоль берега, пока не добрались до небольшого ручья, что осушал болото. Карабкаясь по скалам и через узкие расщелины, через островки торфа и через неглубокие озера с чёрной водой, они снова вернулись к дому.
Под конец Диса едва могла дышать. Некоторое время она лежала на спине, хватая ртом воздух как рыба; её грудь горела. Каждый сустав в теле болел, спазмы скручивали внутренности и заставляли перевернуться на другой бок и захрипеть. Она попыталась сплюнуть, прочистить горло, но язык был похож на полоску высохшей кожи.
Но Гримнир не дал ей долго отдыхать. Используя ту же тактику – пинки ботинком и бесконечные проклятия, – он втолкнул её в дом, где их ждала Халла с флягой воды и утренним перекусом.
– Я не голодна, – пробормотала Диса, глотая воду. Однако троллиха была непреклонна и заставила девушку съесть несколько ломтиков копчёной оленины и сытного хлеба, испеченного с семенами, орехами и сухофруктами. Наконец, Халла налила ей порцию Мйода, того крепкого, настоянного на травах напитка, который вызывал у неё рвотные позывы, но вскоре превратился в горячее яростное жжение, придававшее силу её конечностям.
И та ей понадобилась, потому что остаток дня Гримнир – в том же неподражаемом стиле – учил её тонкостям владения охотничьим ножом, франкским топором, коротким копьем и щитом. А также сыпал советами.
– Порежь ножом бедро любого сукина сына прямо у паха, и, если попадёшь, он не продержится и десятка ударов сердца.
– А если я промахнусь?
– Ха! Нацелься на драгоценности какого-нибудь засранца, а он нацелится на твою голову! Так что не промазывай, птичка!
До заката они вернулись в дом, где Халла снова приготовила еду – мясные пироги, приправленные тмином и чесноком, тушеную свинину или оленину с морковью, грибами, луком и капустой; Гримнир любил и более простые блюда, например, жареное мясо, фасоль и чёрствый ячменный хлеб, или багги, густую кашу из ячменя и потроха с петрушкой и луком. После еды Гримнир открыл эль и развлекал Дису и Халлу историями, пока те чинили доспехи или оружие.
Это стало ежедневной рутиной: бег и сражение. Когда заканчивалось мясо, они охотились, используя те же навыки и убивая оленей, как человека; Гримнир научил девушку правильно сидеть в засаде – сильно и быстро бить, чтобы покалечить врага и потом делать всё, что захочется. Она научилась азам стрельбы из лука; сам Гримнир научился этому во времена пребывания на Востоке с Гифом, братом его матери. Диса была неидеальным стрелком, но целилась достаточно хорошо, чтобы хотя бы задевать мишень.
– Так можно заставить отбросов пригнуться, – пробурчал Гримнир, когда одна из её стрел попала чуть выше цели.