Дагаз и День.
Волк сразится с Волчицей в тени Ворона;
Век топора и век меча, когда День перейдёт в Ночь.
И сыновья Имира будут плясать, когда Гьяллархорн
Ознаменует гибель народа Пригвождённого Бога.
Диса сузила глаза на слова пророчества.
– Откуда ты это знаешь?
Ульфрун улыбнулась.
– Я Волчица. А наш бледный друг из того лагеря – Волк, его зовут Призрачным волком Скары, а тень Ворона…
– Это Храфнхауг, – прошептала Диса. – А как День перейдёт в Ночь?
– Да, – добавил Бродир. – И что за сыновья Имира?
Ульфрун пожала плечами и задумчиво потёрла руку над железным кулаком.
– Кто знает? Ясно лишь то, что пророчество сбывается. То, что мы сделаем в ближайшие несколько дней, приведёт к гибели народа Пригвождённого бога. Но нам надо двигаться дальше, опередить этот сброд и встретить их в Храфнхауге, в самом сердце земли Воронов. Твой народ станет сражаться вместе с нами?
Диса подняла глаза.
– Да. Но я прошу об одолжении, ярл Ульфрун: дай мне своих людей. Мой народ ждёт, что я вернусь с сыном моего ярла, которого захватили шавки колдуна. Помоги мне освободить его! Мой друг…
– Твой друг висит на кресте, – сказала Ульфрун. – Скорее всего, он умрёт к закату. Если ты вернёшься, хоть с моей помощью, хоть без, то просто умрёшь вместе с ним.
Диса сжала челюсти.
– Зато он не умрёт один. Одолжи мне хотя бы лук, чтобы я подобралась к нему и положила конец его страданиям!
Ульфрун почесала и потёрла подбородок, прямо как мужчина – свою бороду. Диса видела, что она разрывалась между двумя мнениями. Часть её хотела быть осторожной, привести своих людей в Храфнхауг и дождаться часа пророчества; а другая жаждала расквасить нос этому выскочке-крестоносцу. Она переводила взгляд с Бродира на старого ульфхеднара, седобородого мужчину, закутанного в волчий мех.
Бродир пожал своими могучими плечами.
– Ты с братьями-волками не просто так осматривала их земли. Почему бы не нанести им удар?
Ульфрун откинулась назад и нахмурилась.
– Ты готов рискнуть пророчеством?
– Откуда нам знать, что угрожает пророчеству, а что – нет? Судя по всему, если мы выиграем, то так было суждено. Но если проиграем, разве нельзя сказать то же самое? Я оставлю это на волю норн.
– Форне? – Ульфрун взглянула на старого ульфхеднара, который наклонился в сторону и сплюнул.
– Чем больше этих крестовиков мы убьём здесь, тем меньше придётся убивать там, – мотнул мужчина, Форне, головой в сторону Дисы.
На какое-то время Ульфрун замолчала. Потом, кивнув, оглянулась через плечо.
– Херрод, принеси Скадмада.
Херрод, самый молодой среди этого народа и всё равно лет на десять старше Дисы, принёс Ульфрун промасленный кожаный мешок. Из него она достала арбалет. Его приклад был сделан из крепкого тиса, покрыт резьбой и инкрустирован светлыми рунами; замок и спусковой крючок были сделаны из железа, а лук – из смеси материалов: дерева, рога и сухожилий.
Ульфрун протянула приклад Дисе.
– Это Скадмад, убийца. Она отправила тридцать крестовиков в руки их Пригвождённого Бога, и она не промахивается. Возьми её и освободи сына своего ярла – любым путём. А мы тем временем убедимся, что этот бледный засранец не будет тебе мешать, правда, парни?
Ворчание и волчий вой эхом отражались от каменных стен утёса, пока сыновья Ульфрун Железной Руки готовились к войне…
15
Над Рогом наступил рассвет, холодный и бессолнечный.
Отец Никулас плотнее закутался в плащ, спасаясь от холода. Священник закусил губу, наблюдая за шестерыми мужчинами, которым Конрад поручил выкопать три могилы в каменистой почве. Тела Хаакона и двух убитых прошлой ночью часовых лежали неподалеку, омытые, умащенные и завёрнутые в плащи, их головы были покрыты короткими отрезами полотна. Он рассматривал мёртвых, пока живые взламывали землю. Хаакона нашли в овраге, как и предсказывал Конрад, вместе с мёртвым язычником; двух других обнаружили после того, как прошлой ночью утих хаос, на восточной окраине лагеря. У обоих были раны от топора или лезвия, но у одного – люди из похоронной команды называли его Эгилем – были признаки смерти от удара значительно тяжелее.
– У нашей птички была подмога, – пробормотал Конрад. Другие гёты – он был уверен. Но сколько? И какие неприятности они принесут за собой, когда их армия войдёт на территорию племени Ворона? Никулас поднял голову, его глаза обшаривали поросший лесом северный берег Рога. По правде говоря, священник не ожидал такого быстрого сопротивления. С тех пор как Никулас пересек реку гётов с южного края озера Венерн, под навесом мрачной и окутанной туманом горы, которую местные называют Шляпой Тролля, он чувствовал себя не в своей тарелке. С каждым последующим шагом в нём росло ощущение пристального внимания. За ними что-то наблюдало. Даже здесь, среди помазанных воинов Господа, священник чувствовал себя нагим перед взором великого Искусителя.
Искусителя, чьё убежище лежало впереди, за рекой.
Отец Никулас собрался с духом. Где-то в этом сыром уголке ада, защищаемом воющими, безбожными дикарями, лежал курган; под этим курганом, все ещё заключенные в объятия скелета убитого им дракона, лежали кости святого Теодора. Его рука всё ещё сжимала рукоять меча, а лезвие было окроплено кровью нашего Спасителя. Наступление крестоносцев служило не только королю, но также Богу и церкви. Даже если ему придётся убить каждого язычника на пути отсюда до врат рая, Никулас всё равно донесёт кости блаженного Теодора до Лунда. Он станет свидетелем того, как меч Христа приведёт королевские армии к победе. И он будет радоваться, когда свет Христа прольётся во все уголки и закоулки севера, чтобы раз и навсегда изгнать заразу древнего язычества…
– Отец, – сказал один из солдат похоронного отряда.
Никулас моргнул. Он стряхнул с себя оцепенение и посмотрел вниз на людей, которые трудились перед ним.
– Что вы сказали?
– Я спросил, достаточно ли глубоко?
Никулас кивнул.
– Подойдёт.
Мужчины выбрались из могилы по колено и начали складывать туда тела убитых товарищей. Затем они отошли и стали ждать отца Никуласа. Священник перекрестился.
– Requiem æternam dona eis, Domine, – начал он. – Господи, даруй им вечный покой. И пусть вечный свет сияет над ними, а земля им будет пухом. Аминь.
– Аминь, – повторили шесть солдат перекрестившись.
Никулас кивнул.
– Будет воля Господа, мы свидимся с нашими братьями в Судный день.
– Или раньше, если попадёмся под чёртов языческий топор, – сказал самый старый из них. Остальные хмыкнули. – Давайте закопаем их, пусть познают покой.
Пока они работали, отец Никулас оглянулся на лагерь. Звук молотков и пил эхом раздавался оттуда, пока рабочие бригады ремонтировали мост; остальная часть армии собирала лагерь. Лорд Конрад хотел выступить до полудня, вражеская земля и была всего-то в паре миль.
– Надо их просто подкупить, – сказал один из солдат. – Я про язычников.
Никулас повернулся и с удивлением посмотрел на шестерых.
– Кто это сказал?
– Я, – говорящим был молодой дан, один из торговцев, отозвавшихся на призыв Конрада. – Разве не так поступают южные лорды, когда им что-то нужно? Бросаются золотом, пока враг не сдастся сам? Нужно предлагать язычникам золото до тех пор, пока они не преклонят колени перед Богом и не отдадут кости святого. Жадность сделает за нас всю работу.
Остальные фыркнули.
– Ты идиот, Свейн, – сказал старый солдат.
– Как и принцы с королями, старый пердун, – осклабился Свейн.
Никулас помотал головой.
– Спасение нельзя купить, – сказал он. – Его надо заслужить тяжёлым трудом и кровью. Не доверяйте тому, кто клянётся Богу в верности, но не пролил крови Кресту.
– Хорошо сказано, отец, – отозвался старый крестоносец. – Мы…
Внезапно мужчина упал вперёд, поперёк наполовину закопанной могилы. Остальные засмеялись.
– Может, я идиот, зато стою на ногах, – сказал Свейн.
Как и они, Никулас подумал, что старый крестоносец просто потерял равновесие. Священник подошел, чтобы помочь ему подняться… и увидел наконечник арбалетной стрелы, торчащий из основания его черепа.
– Боже милостивый! – рухнул Никулас.
– Там! Вон там!
Могильная охрана нырнула в укрытие, когда вокруг них засвистели стрелы. Свейн, который поднял отца Никуласа на ноги, закричал и выругался, когда стрела пронзила его бедро.
– Уходите! – прорычал он, отталкивая священника. – Вперёд! Предупредите остальных!
– Язычники! – закричал Никулас, пригибаясь и убегая в вихре чёрной ткани. – Язычники в лагере!
Завывая, как звери их шкур, люди-волки Ульфрун, её ульфхеднары, атаковали с юга.
На северной стороне лагеря, на мосту через реку Хведрунг, Конрад ходил по недавно отремонтированным участкам. Он изучал доски под ногами и проверял их в тех местах, где плотники соединили новые доски с наполовину обуглившимися.
– Хорошая работа, Арнгрим, – сказал он командиру своих механиков, тощему и костлявому мужчине, чей отец строил корабли. Тот передал знания о строительном деле своему сыну, который, в свою очередь, снабжал Призрачного волка Скары башнями, таранами, переносными стенами, шахтами. – Мост выдержит?
Арнгрим замычал и хмыкнул, затем пригладил свою жёсткую бороду, потеребил кончики усов. Он осмотрел мост опытным взглядом и через мгновение кивнул.
– Я бы не стал пускать по нему кавалерию и полный обоз, но мост должен выдержать.
– Но ты не уверен?
Арнгрим цокнул языком.
– Я уверен, милорд. Он крепче некуда. Просто… – мужчина осёкся и немного покраснел.
– Что?
– Вы подумаете, что я схожу с ума.
– Я оставляю эти суждения Господу, – сказал Конрад. – Ну же. Выкладывай. Что ты думаешь об этом мосте?
– Вот, давайте я покажу, – ответил Арнгрим.
Он повёл Конрада к концу моста со стороны лагеря. Там он перегнулся через деревянные балки и указал на опоры.