– Смотрите, – сказал он, и Конрад проследил за его жестом. – Это простой арочный мост. Большая часть веса приходится вот на такие опоры с каждой стороны.
Конрад кивнул. Он увидел грубый деревянный цилиндр, основание которого терялось среди подлеска на берегу реки.
– И? Выглядит вполне обыденно.
– Отсюда – да, – ответил Арнгрим. – Но я спускался туда, чтобы проверить, нет ли гнилых мест, ведь это дерево, которое постоянно увлажняется из-за реки. И сейчас вы подумаете, что я идиот или безумец, но мне кажется, что изначально этот мост построил не человек.
Конрад сдержал издевательский смешок. Он посмотрел на Арнгрима, потом снова на опоры. Его механик был одним из самых надёжных людей, каких он когда-либо встречал, – трезвый и практичный, не любитель фантазировать. Если уж ему показалось, что здесь что-то не так, Конраду нужно отнестись к этому внимательнее.
– Сказал бы мне это кто-то другой, я бы посчитал, что им овладела какая-то ересь.
– Я тоже, милорд, – ответил Арнгрим, – и я никому об этом не скажу и унесу это с собой в могилу.
Механик снова указал на балки под ними.
– Эти опоры? Это не обычный брус, установленный на каменном фундаменте. Это ясень. Живой ясень с глубокими корнями. Все четыре опоры, образующие арку… это ясени. Настолько огромные, что даже четверо парней не смогли бы обхватить их руками. А корпус арки, который поддерживает дорожное полотно, сделан из переплетённых ветвей. А, и ещё. Те идиоты сожгли только старые, гнилые доски – то, чем должен быть весь этот чёртов мост: гнилой корягой, которая вот-вот свалится в воду.
Конрад кивнул. Его призраки молчали; они столпились на краю его поля зрения, не желая пересекать мост. Он задумался, не оставят ли они его здесь.
– Вот почему мост не сгорел, – сказал Конрад. – Это живое дерево.
– Как сама природа. Вы помните моего старика? Отца моего отца? Он отправился с лордом Магнусом в Хальберштадт, но в итоге не принял Крест.
– Да, я помню его. Кажется, его звали Скалли. Он сказал, что «хотел просто посмотреть, из-за чего весь сыр-бор».
Арнгрим улыбнулся.
– Он самый. Так вот, он был язычником до мозга костей. Магнус знал и никому не говорил, потому что ценил его превыше веры. Старик Скалли рассказывал мне сказки. Например, о таких мостах, как этот, построенных у чёрта на рогах. Говорил, что это мосты троллей. Я назвал его сумасшедшим. Но теперь мне кажется, что надо бы извиниться перед своим стариком. – Арнгрим выпрямился. – Подумайте, как так вышло, что никто не знает про эту землю? Ни одна душа в Эйдаре не могла сказать нам, в каком направлении лежит земля Вороньих гётов. Мы оказались здесь только потому, что выследили тех четырёх парней. И это ведь оседлая страна, так? У короля есть поместья на берегу озера Венерн. У норвежских лордов повсюду настроены охотничьи домики. Рыбаки и торговцы без конца плавают по этим водам… и всё же этот уголок остался диким и забытым. Дорога, которую никто не помнит, заканчивается мостом троллей через реку, о которой я никогда не слышал? Всё это говорит мне о том, что нужно действовать осторожно.
– А знаешь, о чём всё это говорит мне, друг мой? – ответил Конрад, хлопая Арнгрима по широкому плечу. – О том, что мы идём в нужном направлении. Проверь мост последний раз. Я вернусь в лагерь и отправлю сюда первый отряд. У нас ещё много времени, чтобы…
Призраки на краю поля зрения Конрада выкрикнули свои предупреждения за мгновение до того, как красные глаза альбиноса уловили угрозу. Крики тревоги донеслись с дальнего берега реки, где люди бригады Арнгрима – два десятка солдат, одновременно и плотники, и чернорабочие – принялись разбирать свою мастерскую под открытым небом, убирать пилы и заливать водой маленькую кузницу, где железный лом превращался в гвозди для настила моста.
– Что за дьявольщина? – спросил Арнгрим.
Люди хватали щиты и копья, когда из леса вышла цепочка фигур. Сначала Конрад решил, что мохнатые существа – это тролли, которые пришли забрать своё из загребущих рук человека; но потом он заметил голую кожу, топоры и обнажённые мечи в кулаках и понял, кто это такие.
– Берсерки!
Конрад уже хотел приказать Арнгриму увести своих людей обратно на середину моста, когда случилось кое-что ещё: из лагеря донеслись тревожные крики, за которыми последовал пронзительный звук рога. Призрачные голоса, едва слышные из-за шума, внезапно изменили тон своих предупреждений. «Мальчик, – шипели голоса, нестройные и жуткие. – Ей нужен мальчик».
– Они пришли за мостом! – зарычал Арнгрим. – Что прикажете, милорд? Милорд?
Но Конрад замер – неподвижный, как мраморная статуя; но застыл он не от страха и нерешительности. Его разум нёсся вперёд, обрабатывая то, что он видел, чувствовал, слышал и ощущал: он отметил, как медленно приближались берсерки, желая, скорее, сеять хаос, а не убивать; у них не было пены изо рта и остекленевших глаз, что указывало бы на их знаменитую боевую ярость. Крики и сигналы тревоги из лагеря, призрачные голоса, повторяющие «она» и «мальчик»…
– А она упёртая, эта птичка.
– Милорд?
– Возвращайся в лагерь! – сказал Конрад, поворачиваясь.
– И отдать им мост? Если они собьют опору, лорд, можно сразу заканчивать крестовый поход и начать сражаться за доски и гвозди!
– Им не нужен мост, Арнгрим, – ответил лорд Скары. – Они хотят убедить нас, что пришли за мостом, чтобы мы сбежали из лагеря и собрались здесь! Это отвлекающий маневр! Они идут за молельным шатром на юге! Им нужен Крест!
Диса шла прямо за ульфхеднарами, двигаясь так же быстро и бесшумно, как и опытные воины-волки. Она осознала, что к этому и готовил её Гримнир: бить быстро, сильно и тихо; убивать, а потом растворяться в тени. Она крепко сжимала Скадмад, пока бежала по лесу и огибала заросли ежевики и терновника, одну стрелу она зажала в зубах, а две других – в кулаке. Напряжение скрутило её внутренности. Девушка понимала, что это было опасение, даже страх. Страх перед тем, что ей придется сделать, если попытка освободить Флоки Хредельсона провалится.
У трёх могил, где Форне и его быстроногие братья напали на первых крестоносцев, девушка отошла от ведущих воинов и осталась у деревьев. Она обошла вокруг, пока не смогла ясно разглядеть крест, который колдун Конрад приказал воздвигнуть перед шатром Пригвождённого Бога. Диса опустилась на колени под прикрытием давно поваленного дерева, некогда гиганта, от которого теперь остался только покрытый мхом скелет. Она прислонила Скадмад к бревну и выглянула. Узел в её животе затянулся.
У Дисы перехватило дыхание при виде обнажённого тела Флоки, раскинутых на грани перелома рук, свисающих с гвоздей, вбитых в его запястья. Его голова упала вперед, подбородок покоился на измазанной кровью груди; ноги были слегка согнуты, пятки опирались на кусок дерева, который они прикрепили к кресту. Даже сквозь шум битвы Диса услышала, как он застонал, выпрямляя ноги. Он ударился головой о центральную перекладину креста, его рот открылся в беззвучном крике. Диса почувствовала, как когти горя вонзаются в её сердце. Девушка подавила рыдание, направила его глубоко в себя и выдохнула через раздутые ноздри.
Ей нужно освободить его. Но как? Основной удар их наступления пришелся на южный край лагеря. Диса слышала вой людей-волков, крики тревоги; треск и скрежет стали, глухой стук клинков, ударяющихся о щиты. Там вспыхивали пожары, чёрный дым поплыл по лагерю, когда солдаты Ульфрун опрокидывали жаровни и выхватывали горящие поленья из костров, чтобы бросить в палатки. Атака берсерков на севере не отвлекла основные силы крестоносцев, как они надеялись. Крестоносцы не стали защищать мост. Диса увидела вспышки белого – белые волосы, белая мантия, – когда лорд Скары собрал людей и образовал стену из щитов вокруг шатра Пригвождённого Бога. И вокруг Флоки.
Девушка не понимала, как ей проскользнуть внутрь и освободить его. Никак. Не через стену щитов. Узел в её животе сжался в конвульсиях; Диса наклонилась в сторону, выплюнула стрелу, зажатую между зубами, и её вырвало. Вытирая желчь с подбородка, она услышала мягкие шаги, когда к ней подошла Ульфрун. В дневном свете эта женщина напоминала Дисе бабушку, Сигрун. Обе носили шрамы сражений наряду со шрамами жизни, приобретёнными за то время, пока они проявляли себя; у обеих были жёсткие, холодные как лед глаза, но взгляд Сигрун раскрывал сморщенную, злую душу, а глаза Ульфрун горели жизнью.
– Отдай мне Скадмад, – сказала она, присев рядом с Дисой. – Найди Форне и омой свой топор кровью крестоносцев. Я тут справлюсь.
– Нет, – ответила Диса. – Я обязана. Я ему должна.
Ульфрун вздохнула.
– Тогда действуй быстро. Не мучай его. – Женщина взяла одну стрелу из руки Дисы и приставила её к арбалету. Её наконечник сверкал смертью, отражаясь серым в утреннем свете. – Назови его имя и стреляй. Скадмад сделает остальное. Как я и говорила, убийца не промахивается.
Диса кивнула. Она приставила приклад арбалета к плечу и опёрла большую часть веса Скадмад на ствол упавшего дерева. Девушка попыталась нарисовать в голове лицо Гримнира – его безжалостный оскал, его бессердечие, его обычную жестокость. Но вместо этого она вспоминала последнюю встречу с Флоки, когда тот стоял в дверях хижины Колгримы перед тем, как бежать с друзьями из Храфнхауга. Он подмигнул ей и улыбнулся. Когда мы увидимся в следующий раз, я буду стоять на корабле из золота! Диса вытерла глаза и зарычала, смазывая слёзы костяшками пальцев.
– Идиот, – прошептала она.
– Ты видишь его? – протянула сбоку Ульфрун.
Диса снова вытерла глаза и кивнула.
– Тогда стреляй. Назови его имя…
Рука девушки замерла над спусковым рычагом. Осталось нажать. Диса выдохнула и потрясла головой, проясняя сознание.
– Отойди, – зашипела Ульфрун. – У нас почти не осталось времени. Вовсе не стыдно отказаться от такого дела. Отложи Скадмад и оставь это мне, дитя.