А пока что она молодая, красивая, здоровая и сильная, и сейчас сорок четвертый, победный год. А сон — нет, не может быть, чтобы он сбылся! Ведь мы же знаем, что будет, и товарищ Сталин знает, и товарищ Берия знает, и Пантелеймон Кондратьевич знает — и что-то делается уже, и будет сделано, а значит запас прочности советской системы должен быть побольше, ну никак не должно рвануть в том же восемьдесят шестом или девяносто первом! Хотя, какой там был год — но наверное, не двухтысячный, уж больно резво я там бегала для восьмидесятилетней!
Ничего, справимся! Войну переиграли — и с этим справимся. Детям и внукам СССР оставим, а не какую-то ЭрЭфию! Ой, а были ли у меня там, в будущем, дети — не помню! Ну, да это поправимо! Гоните прочь хандру и сплин! А Лазарев, ее Адмирал — вот он, рядом, еще вполне здоровый и крепкий мужик, ну не дашь ему на вид больше тридцати пяти!
— А вот я тебе сейчас покажу, "чего", — шутя, опрокинула мужа на спину Анна. — Я тебе, гость из будущего, сейчас покажу, как меня будить! Ты сейчас дооооолго оправдываться будешь!
Лазарев, естественно, отпираться не стал — не дурак же, в конце концов. Только отстраненно подумалось будущему полному адмиралу, что женщин, что одну конкретную, что всех в целом, понять в принципе невозможно. Это вам не подлодка какая-нибудь.
За сто километров от Рима. 26 февраля 1944
Красная "Альфа-Ромео", всего лишь четыре года назад выигрывавшая гонку за гонкой, неслась по грунтовой дороге. Сегодня человек, сидевший за рулем, наносил второй раз за свою жизнь оскорбление Гитлеру и всей Германии. Тацио Нуволари понимал, что если в небе появится немецкий самолет — его пассажир обречен. Но сейчас яркий автомобиль проходил поворот за поворотом быстрее, чем на памятном Гран-при Германии. Мелкие камни веером вылетали из-под колес на виражах. Сегодня Тацио спасал свою душу. Работу в германской фирме после той победы до самой войны после событий в Риме он считал тяжким грехом.
Эти проклятые немцы ведут себя в Италии, как гунны Аттилы! Счастье, что их не так много, у Гитлера просто не хватает солдат занять все. И раньше они грабили в формально союзной им стране, забирали провизию за никчемные бумажки, евро, или просто по праву силы — а еще они насиловали женщин, не стесняясь мужей, отцов и братьев, и убивали всех, кто пытался помешать. Теперь же они легко могут пристрелить на месте любого, кто покажется им подозрительным — а к таковым причисляют даже тех, кто оказался вдали от дома без уважительной, для немцев, причины! И еще пугают нас русскими, которые, по их словам, совсем как дикие людоеды с каких-нибудь островов — вот только хуже, чем немцы, на взгляд Тацио, быть уже нельзя! А про русских все говорят, что на севере есть целый край, и немцам нет туда хода, зато там всем командуют именно русские, ставшие во главе гарибальдийских партизан, у них целая армия, тысячи отлично вооруженных бойцов — и они не грабят, и с уважением относятся к Церкви! В отличие от немцев — неужели та русская листовка была правдой, что Гитлер пообещал сатане истребить христианскую веру?
Дорога была обычной, сельской, не шоссе — и это было тревожно. Местные фермеры, в надежде хоть как-то отгородиться от непрошеных гостей в серо-мышастых мундирах, придумали забывать на проезжей части старые бороны или иное ржавое железо, а уж что делали с ямами и мостиками, трудно описать! Но Тацио было сказано — этот путь сегодня будет для него в идеальном состоянии. Что ж, все в руках Божьих и по слову того, кто сидит рядом! И что значат для настоящей "Альфа-Ромео" какие-то мотоциклы с немецкими жандармами, плетущиеся далеко позади? Но вроде там были и мерседесы гестаповцев, а это уже серьезно.
Дорога взлетала на холм и сразу делала поворот. Там, незаметная снизу, стояла маленькая церковь, сгоревшая два дня назад. Немцы, проезжая мимо по какому-то своему делу, походя остановились на минуту, чтобы пристрелить на пороге священника и поджечь здание. Так что остались лишь каменные стены, и одинокая могила рядом. И два человека ждали тут — один был возрастом, фигурой, одеждой и даже лицом похож на пассажира "Альфы". Все, как было условлено — сожженная церковь и убитый священник не изменили в плане ничего.
Тацио резко затормозил, поравнявшись с двоими ожидающими. Его пассажир, довольно ловко для своего почтенного возраста и сана, выбрался из кокпита "Альфы" и произнес:
— Да будут отпущены все твои грехи, сын мой. Благословляю тебя на подвиг во имя веры Христовой!
И поспешил скрыться в кустах вместе с одним из встречающих. Второй же, который был похож на прежнего пассажира, забрался на его место в машину и сообщил знаменитому автогонщику:
— Погоня в полутора километрах позади. Наша цель — увести их. Тацио, ты лучший водитель Италии, Европы, да и всего мира. У тебя лучшая машина, "Альфа", и этим всё сказано. А там слуги дьявола… на мерседесах. Тебе стартовым флагом взмахнет сам папа. Вперед!
Тацио нажал на газ. Он помнил, что ему было сказано — если погони не будет, то просто доставить пассажира из пункта А в пункт Б, вот у этой церкви. А если придется уходить с немцами на хвосте — тогда, высадив своего бесценного седока, во всем слушаться того, кто сядет на его место. И да будет все после в руках Господних!
Снова рев мотора и камешки из-под колес. Казалось, что Тацио удастся оторваться. Но у немцев была связь, телефон или радио — и "Альфа-Ромео" едва успел проскочить под носом у мотоциклистов, идущих наперерез, по дороге справа. Немцы вопили и стреляли, но на проселке немилосердно трясло, пули летели мимо.
— Теперь сюда! — скомандовал пассажир на следующей развилке. — И, сын мой, дальше делай то, что я скажу, и ничего не бойся!
Тацио удивился — эта дорога, насколько он помнил, вела к мосту. Через быструю речку, протекающую в глубоком ущелье. Но наверное, его седок знает, зачем надо ехать именно так?
На мосту их ждали. Стоял немецкий броневик, совершенно загородив проезд, еще машина рядом и десятка два солдат. Офицер поднял руку, приказывая остановиться. А броневик уже нацелил двадцатимиллиметровую пушку. И уже не затормозить, не развернуться — немцы откроют огонь. Хотя есть шанс попробовать, разворот с заносом и по газам?
И тут на плечо Тацио легла рука его пассажира.
— Чуть влево! — сказал тот. — И правь вот так. И прими, Господь, наши души. Аминь!
Офицер успел отскочить, кому-то из солдат не повезло. И красная "Альфа-Ромео" свалилась в реку с двадцатиметровой высоты. Поток потащил по камням обломки, тел не видел никто.
Офицер орал в рацию, докладывая о происшедшем:
— Да, герр майор, по приметам, тот самый объект. Есть обеспечить оцепление места и ждать водолазов! Слушаюсь, герр майор!
И выругался, положив микрофон. Как обеспечить оцепление, если река унесла трупы черт знает куда? И когда прибудут водолазы? Не дай бог, если лишь завтра — по ночам тут стреляют, и вполне можно лишиться еще нескольких солдат.
Едут жандармы и гестапо? Может, удастся выпросить у них подкрепление! Или пусть сами лезут в реку искать тела, если им охота!
А прежний пассажир "Альфы-Ромео" со своим провожатым, не спеша, по глухим тропинкам, добрались до одинокой фермы, стоявшей в стороне от больших дорог. Хозяин с двумя сыновьями уже ждал гостей. Еще через полчаса с фермы выехал пикап, в котором ехали двое прибывших и хозяин, а мальчишки на велосипедах умчались вперед, высматривая посторонних.
Всего в шести километрах был итальянский военный аэродром. Причем хозяина той фермы хорошо там знали, он возил на кухню свежие овощи, масло и молоко. Но сейчас цель его визита была иной.
Служители Католической Церкви — это не только священники! Есть еще некая, малоизвестная посторонним, структура, служащие которой не только не обязаны носить рясу, но и могут внешне не придерживаться католической веры — считается, что служение их, когда настанет час, искупает любой грех. Полное название ее — Верховная Священная Конгрегация Священной Канцелярии. А если вам оно кажется длинным и заумным, то знайте, что до 1909 года эта контора также официально называлась Святой инквизицией (или вы думаете, что ее упразднили лет триста назад, когда перестали жечь на кострах ведьм?). Сейчас у нее иные задачи, чем сжигать инакомыслящих — но все традиции этой, старейшей на Земле секретной службы, остались с тех самых времен. И одна из главнейших традиций, для адептов низшего уровня — живи, как все вокруг, но когда придет приказ, исполняй не рассуждая и не заботясь о себе.
Непосредственным начальником для инквизиции (будем для краткости называть ее так) был уже упомянутый кардинал-камерленго. А поскольку в указанное время, с 1939 года, он не был назначен — то сам Папа лично.
И совсем не обязательно, чтобы такими тайными адептами были все, задействованные в делах. Учитывая высокий авторитет Церкви в Италии и уже развившуюся всеобщую ненависть к немцам — вполне достаточно иметь немногих особо доверенных на организующих постах. А уж добровольных и искренних помощников будет в изобилии!
Авиачасть была самой обычной. Поскольку в ней не было неповиновения, немцы не стали ее расформировывать, прислав лишь офицера для связи и контроля и караульный взвод, опечатавший склады с боеприпасами и бензином. Впрочем, даже если бы гестапо решило перетрясти весь личный состав, вряд ли удалось бы достоверно установить, кто из офицеров служит Церкви и ждет от нее приказа. А сделать это за несколько дней не сумел бы и Шерлок Холмс вместе с Эркюлем Пуаро, группенфюрером Рудински и всем сыскным аппаратом РСХА.
Немцы были перебиты за пятнадцать минут. Резервисты старших возрастов вовсе не были готовы к тому, что апатичные и трусоватые итальянцы вдруг будут их убивать. Итальянцы тоже понесли потери, все ж они были наземным персоналом авиачасти, а не спецназом — но это не имело никакого значения. Был подготовлен к вылету торпедоносец "Савойя-79", топлива должно было хватить до аэродрома в Испании, где их уже ждали, штурман отметил на карте цель, пилот капитан Тариго был рад выполнить возложенную на него миссию, еще был радист, а вот вместо четвертого члена экипажа на борт взошел тот, на кого капитан смотрел с благоговением, поклявшись, что или он доставит своего пассажира в Испанию, или умрет.