— Мне известно, что вы не записываете наш разговор, — продолжала Грейс Спайви. — У нас есть оборудование, которое позволяет выявить записывающее устройство. Если что — меня бы предупредили. А так я знаю, что могу говорить с вами без утайки. Этот мальчик пришел на землю, чтобы править здесь следующую тысячу лет.
— Он всего лишь мальчик, — возразил Чарли. — Самый обычный шестилетний парнишка.
— Нет. — Она все еще держала руки ладонями вверх, демонстрируя кровоточащие раны. — Нет, он хуже, гораздо хуже. Он должен умереть. Нам нужно убить его — такова Божественная воля.
— Не можете же вы всерьез думать…
— Теперь, когда вы знаете истину, — прервала его Грейс, — когда Господь явил вам Свои знаки, вы уже не вправе защищать этих двоих.
— Они мои клиенты, — сказал Чарли. — И я…
— Продолжая защищать их, вы обрекаете себя на проклятие. — В голосе женщины прозвучала неподдельная тревога. Она словно умоляла их раскаяться.
— Мы взяли на себя обязательство…
— Проклятие — как вы не понимаете? Впереди у вас лишь ад без надежды на избавление. Целая вечность адских мук. Послушайте меня. Встаньте на путь истины!
Ее глаза обжигали, требовали безусловного повиновения. Чарли смотрел в них, и жалость к этой женщине мешалась в нем с отвращением. У него не было ни сил, ни желания спорить с ней. Зря они пришли сюда, подумал он. До нее все равно невозможно достучаться.
Сейчас он боялся за жизнь Кристины и Джоуи куда больше, чем прошлым вечером, когда один из учеников Спайви стрелял в них.
Она приподняла свои кровоточащие ладони, чтобы гости могли лучше разглядеть раны:
— Это знак, и дан он вам как высшее подтверждение того, что я — глашатай Божественной истины. Теперь-то вы видите? Теперь вы понимаете?
— Миссис Спайви, не стоило вам калечить себя, — сказал Чарли. — Мы же не легковерные дурачки.
Лицо ее потемнело, руки сжались в кулаки.
— Если вы сделали это гвоздем, который, не дай бог, был ржавым или грязным, вам стоит немедленно обратиться к доктору, иначе последствия могут быть весьма печальными.
— Ваши души потеряны для меня. — Голос ее был таким же ровным и бесцветным, как стол, на который она опустила свои окровавленные руки.
— Я пришел сюда, чтобы воззвать к вашем здравому смыслу, — продолжил Чарли, — но вижу, что это бесполезно. А потому позвольте предостеречь вас…
— Отныне вы — пособники Сатаны. У вас был шанс на спасение.
— Если вы не откажетесь от своей затеи…
— Но вы им не воспользовались…
— И не оставите в покое семью Скавелло…
— И за это вам придется заплатить чудовищную цену!
— Я вцеплюсь в это дело мертвой хваткой. И доведу его до конца, чего бы мне это ни стоило! Я не успокоюсь, пока не увижу вас на скамье подсудимых, пока вы не потеряете всех своих последователей и от вашей безумной секты не останется камня на камне. Поверьте, это не пустые слова. Я могу быть таким же безжалостным, как вы, таким же целеустремленным. Остановитесь, пока не поздно, иначе я сотру вас в порошок.
Она буквально испепеляла его взглядом.
— Миссис Спайви, — вмешался Генри, — почему бы вам не положить конец этому безумию?
Теперь она смотрела на свои руки.
— Миссис Спайви?
Ответа не последовало.
— Идем, Генри, — сказал Чарли, — пора выбираться отсюда.
Они были уже у двери, когда та распахнулась и на пороге появился огромный мужчина. Выше двух метров ростом, он даже слегка наклонился, чтобы не задеть головой о косяк. Не столько человек, сколько оживший кошмар. Он был похож на Франкенштейна с мускулистым телом Конана Варвара. Ходячий монстр из какого-то низкобюджетного фильма. При виде плачущей Спайви его лицо исказила чудовищная смесь ярости и отчаяния. Чарли почувствовал, как кровь его превращается в ледяную кашицу. Верзила взял Чарли за отвороты плаща, едва не подняв мужчину в воздух.
Генри выхватил револьвер, но Чарли быстро сказал:
— Не надо пальбы.
Какой бы паршивой ни казалась ситуация, еще оставалась надежда на мирное разрешение.
— Что вы ей сделали? — прорычал верзила.
— Ничего, — поспешно ответил Чарли. — Мы просто…
— Отпусти их, Кайл, — сказала Грейс Спайви. — Пусть идут.
Гигант помедлил. Глаза его, как пара морских чудищ, прячущихся под поверхностью океана, разглядывали Чарли с той злобой, которая могла напугать самого дьявола. Наконец он отпустил Чарли и в пару шагов преодолел расстояние до стола, за которым сидела Спайви. Заметив кровь на ее руках, он снова повернулся к Чарли.
— Она сделала это сама, — сказал тот, отступая к двери.
Ему не очень-то понравилась умоляющая нотка в собственном голосе, но им с Генри было не до гордости.
— Мы и пальцем ее не тронули.
— Пусть идут, — повторила Грейс Спайви.
— Убирайтесь, — угрожающе произнес гигант. — Живо.
Чарли и Генри быстро ретировались.
Все та же женщина с глазами навыкате поджидала их у входной двери. Стоило им переступить порог, она тут же захлопнула ее и заперла на ключ.
Даже не открывая зонта, Чарли шагнул под дождь. На мгновение он замер, подняв голову. Капли дождя забарабанили по лицу. Чистая вода быстро растворяла ту атмосферу безумия, в которую они только что окунулись.
— Да поможет нам Господь, — потрясенно произнес Генри.
Вместе они вышли на улицу.
Потоки воды бежали по сточным канавам, унося вдаль крохотную флотилию мусора.
Чарли бросил взгляд на дом, который они только что покинули. Теперь его убогий вид казался ему чем-то большим, чем простое проявление запущенности и небрежения. В его грязных окнах, облезающей краске и растрескавшейся штукатурке просматривалось материальное воплощение человеческого безумия. В детстве, да и позже, Чарли зачитывался научной фантастикой. Может, поэтому ему и пришел на ум закон энтропии, согласно которому все в нашей Вселенной движется в одном-единственном направлении: к разрушению, разложению, к гибели и в конечном счете к хаосу. Складывалось впечатление, что церковь Сумерек олицетворяет энтропию как конечное проявление Божественной составляющей, раскрываясь в форме воинствующего безумия, распада всех логических связей и хаоса.
Ему было страшно.
31
После завтрака Кристина позвонила Вэл Гарднер и еще парочке знакомых, заверив, что с ней и Джоуи все в порядке. Правда, она так и не сказала, где именно они находятся. Из-за этой истории с Грейс Спайви она не могла полностью доверять даже близким друзьям, и такой поворот событий абсолютно ее не радовал.
К тому времени как она обзвонила знакомых, на смену Винсу и Джорджу прибыли два новых телохранителя. Один из них, Сэнди Брекенштейн, высокий худощавый мужчина лет тридцати, напомнил Кристине Икабода Крейна из старой диснеевской версии «Сонной лощины». Напарником Сэнди был Макс Стек, здоровенный парень с массивной грудью, толстой шеей и по-детски застенчивой улыбкой.
Джоуи мгновенно проникся симпатией и к Сэнди, и к Максу. В скором времени он уже носился из одного конца дома в другой, по очереди общаясь со своими новыми знакомыми. Он тараторил о своем, спрашивал, нравится ли им быть телохранителями, и развлекал парней собственной версией сказки о жирафе, который умел говорить, и принцессе, у которой не было лошади.
Кристина, в отличие от Джоуи, не спешила доверять их новым защитникам. Держалась она дружелюбно, но отстраненно, ни на миг не теряя бдительности.
Оставалось лишь жалеть, что у нее нет собственного оружия. Полицейские забрали у нее пистолет, чтобы проверить, зарегистрирован ли он. Не могла же она достать из ящика кухонный нож и разгуливать с ним по всему дому! Если кто-то из этих двоих был приверженцем Грейс Спайви, нож мог не предупредить насилие, а ускорить его. В случае же, если ни Сэнди, ни Макс не были «сумеречниками», столь явное проявление недоверия только бы оскорбило и оттолкнуло их. Единственным ее оружием оставались осмотрительность и смекалка, что вряд ли могло уберечь от заряженного револьвера.
И все же, когда беда нанесла-таки визит — вскоре после девяти, — явилась она не со стороны Макса или Сэнди. Если уж на то пошло, именно Сэнди, наблюдавший за улицей из окна гостиной, заметил что-то необычное и поднял тревогу.
Когда Кристина вошла в гостиную, чтобы спросить, не хочет ли он еще кофе, Сэнди стоял у окна, внимательно, даже напряженно всматриваясь в туман. Бинокль он держал вплотную к стеклу.
— Что-то не так? — вырвалось у нее. — Кто там? Кого вы увидели?
— Возможно, что и никого. — Сэнди опустил бинокль.
— Но вам так не кажется.
— Скажите Максу, пусть не спускает глаз с заднего дворика. — Сэнди продолжал вглядываться в окно. — Скажите ему, что один и тот же фургон трижды проехал мимо окна.
Сердце у Кристины заколотилось с удвоенной силой, будто кто-то переключил скорость.
— Белый фургон?
— Нет, — покачал головой Сэнди, — темно-синий «додж». Возможно, это просто совпадение. Шофер плохо знает местность и пытается отыскать нужный дом. И все же… скажите Максу.
Кристина поспешила на кухню, которая находилась в задней части дома. Она старалась говорить с Максом спокойно, но голос у нее предательски дрожал, а руки танцевали в воздухе, как две спугнутые бабочки.
Макс еще раз проверил замок на кухонной двери, затем полностью опустил жалюзи на одном окне и наполовину прикрыл другое.
Чубакка, который все это время лежал в углу, вскинул голову и фыркнул, будто чувствуя общее напряжение.
Джоуи сидел за столиком у окна, разрисовывая цветными карандашами книжку-раскраску. Кристина пересадила его в угол рядом с холодильником — подальше от окна, прочь от линии огня.
Шестилетнему ребенку несвойственно подолгу концентрироваться на чем-то одном. Благодаря этому, а также своей эмоциональной гибкости Джоуи почти забыл об опасности, которая вынудила их прятаться в чужом доме. И вот теперь он вновь оказался лицом к лицу с неприятной реальностью.
— Ведьма? — спросил он с тревогой в голосе. — К нам идет ведьма?