сь теперь, что он должен был стать защитником Джоуи, превратившись со временем в его законного отца и слушая по вечерам «спокойной ночи, папа», а не «спокойной ночи, Чарли».
Судьба.
Раньше Чарли не слишком задумывался над такими вещами. Если бы еще неделю назад его спросили, верит ли он в судьбу, он бы наверняка сказал «нет». Зато теперь ему представлялось совершенно естественным и неоспоримым, что у всех мужчин и женщин была своя судьба, а его собственный путь был неразрывно связан с этой женщиной и ребенком.
Они задернули тяжелые занавески и оставили включенной настольную лампу, обернув абажур полотенцем, чтобы слегка приглушить свет. Они еще возились с полотенцем, а Джоуи уже спал. Чубакка устроился тут же, на кровати. Кристина махнула рукой, приказывая ему слезть, но пес лишь скорбно уставился на нее. «Пусть остается», — шепнул Чарли. Вместе с Кристиной они на цыпочках выбрались из спальни, неплотно прикрыв за собой дверь.
Пока они спускались вниз, Кристина пару раз оглянулась, словно раздумывая, не вернуться ли. Но Чарли решительно взял ее за руку и повел к столу. Ветер стонал за окном, и ледяная крупа била в стекло, а они все говорили и говорили.
— Как только метель закончится и по дорогам снова можно будет пройти, я спущусь в городок, чтобы позвонить Генри Рэнкину. Я буду ходить туда каждые два дня или даже ежедневно, чтобы узнать новости. Вам на время моего отсутствия лучше запираться в аккумуляторной…
— Нет, — решительно заявила Кристина. — Если ты отправишься к озеру, мы пойдем с тобой.
— Это нелегко — такая дорога туда и обратно.
— Ничего, я справлюсь.
— А как насчет Джоуи?
— Мы не останемся здесь одни, — твердо повторила она.
— Не забывай, что нас ищет полиция, а троих проще заметить, чем одного…
— Пожалуйста, не оставляй нас одних. Пожалуйста!
— Ладно, — кивнул он.
Чарли достал карту, купленную еще в Сакраменто, разложил ее на столе и начал показывать Кристине путь, которым им придется спасаться, если люди Спайви каким-то чудом обнаружат их. Они поднимутся выше в горы, до вершины следующего хребта, затем повернут на восток, в ближайшую долину, найдут там небольшой ручей и спустятся вдоль него к озеру. Идти предстояло четыре-пять миль, но в снежной глуши их путь мог растянуться на несколько часов. С другой стороны, на пути было немало ориентиров, что не оставляло им шансов заблудиться.
Постепенно беседа их свернула в сторону, и они заговорили о себе, о своих мечтах и надеждах, симпатиях и антипатиях, жадно впитывая все, что можно было узнать друг о друге. Спустя какое-то время они сели на диван, расположенный прямо перед камином. Комната погрузилась во тьму, и только свет огня разгонял сгустившиеся тени. Разговор их понемногу замер, уступив место многозначительному молчанию.
Чарли не помнил первого поцелуя. Он просто вдруг обнаружил, что они целуются и целуются с нарастающим пылом. Ни одну женщину не желал он так же сильно, как Кристину, и, судя по тому, как реагировало на него ее тело, она была охвачена такой же страстью.
— Чарли, — тихонько сказала Кристина.
Он опустил голову к ее груди.
— Нет. — Она попыталась оттолкнуть его, но без особой настойчивости.
— Я люблю тебя, — сказал он, и это было чистой правдой.
За каких-то несколько дней он влюбился в ее прекрасное лицо и такое же прекрасное тело, в ее ясный ум, в несокрушимое мужество, в манеру двигаться, в то, как ее волосы развеваются на ветру…
— Джоуи… — шепнула она.
— Он спит.
— А что, если он проснется…
Чарли чувствовал, как пульсирует у него под губами жилка на шее у Кристины.
— Он может выйти на галерею… взглянуть вниз и увидеть нас.
Чарли увел ее вглубь комнаты, где стоял широкий удобный диван. Густые тени здесь не пропускали свет камина.
— Все равно, — прошептала Кристина, — если он проснется…
— Сначала он окликнет нас. — Чарли изнывал от желания. — Он не пойдет один в темную комнату.
Руки его скользили по ее телу, наслаждаясь совершенством форм и нежностью кожи. Каждый изгиб, каждая соблазнительная окружность были воплощением идеальной женственности.
— Ладно, — выдохнула она, — только молча…
— Ни звука, — пообещал Чарли.
— Ни малейшего звука…
Ветер шумел за окном, но Чарли, верный своему обещанию, не проронил ни звука.
Это неудачный момент — крутилась у нее в голове мысль. Неудачное место.
Джоуи. Может. Проснуться.
Но и это, казалось, не имело сейчас особого значения.
Чарли сказал, что любит ее, и Кристина ответила тем же. Но не только любовь заставила ее отбросить в сторону все предосторожности. Ею двигала настоящая страсть. Ни одного мужчину не желала она так сильно, как Чарли. Каждый его поцелуй, каждое прикосновение дарили ей невыносимое удовольствие, граничившее с болью. И она самозабвенно прильнула к нему, не в силах противостоять той первобытной страсти, которая вытеснила из ее головы все прочие мысли.
Взятый им на себя обет молчания неожиданно оказал мощный эротический эффект. Даже в моменты наивысшего удовлетворения Чарли только открывал рот в немом крике. Удерживая в себе вопль, он в то же время сохранял мужскую энергию. Даже на мгновение не терял он эрекции, так что они не останавливались, а всего лишь меняли позиции. И Чарли утратил всякое представление о времени и пространстве, отдаваясь беззвучному ритму и пению плоти.
Никогда еще Кристина настолько не теряла голову. Она превратилась в животное, в бездумно совокупляющийся организм, которому требовалась все новая и новая порция удовольствия. Лишь однажды гипнотический ритм их секса был прерван. Кристине вдруг показалось, что Джоуи спустился вниз и стоит в тени лестницы, наблюдая за ними. Она вскинула голову и оглянулась, но, кроме них, в комнате никого не было. В следующую секунду желание накатило на нее с новой силой, и она вновь забыла обо всем на свете.
Прежде чем они смогли остановиться, Чарли кончил трижды, а сколько оргазмов испытала Кристина, он и вовсе не знал. Но ему незачем было вести счет, чтобы понять: ничего подобного ни он, ни она ни разу не испытывали в своей жизни. Неохотно поднявшись, они оделись и пошли наверх, чтобы подготовить для Кристины вторую спальню.
— Мне стоило бы лечь с Джоуи и оставить тебя здесь, — сказала она.
— Зачем будить ребенка? Бедняга здорово вымотался за этот день.
— А где будешь спать ты?
— На галерее.
— Что, прямо на полу?
— Я положу на лестничной площадке спальный мешок.
В глазах Кристины мелькнула тревога.
— Ты же говорил, что сюда им сегодня точно не добраться.
— Все верно. Но мы же не хотим, чтобы Джоуи, проснувшись утром, обнаружил меня в твоей постели? А диваны внизу слишком мягкие для сна. Раз уж мне все равно придется брать спальный мешок, почему бы не положить его на верхней площадке? Ну да ладно, пора уже уложить тебя в постель.
Когда Кристина забралась под одеяло, он поцеловал ее и вышел из комнаты, оставив дверь приоткрытой.
Спустившись вниз, он подбросил в огонь дров, после чего принес на галерею спальный мешок. Раскатав его, он забрался внутрь. На улице бушевала метель. Какое-то время Чарли вслушивался в завывания ветра, а затем сон накатил на него темной волной.
Ему снилось, что он укладывает Джоуи в постель: взбивает подушку, поправляет на мальчике одеяло. Потом Джоуи захотелось поцеловать его на ночь. Чарли наклонился, но вместо прикосновения теплых губ почувствовал на щеке что-то твердое и холодное. Взглянув на мальчика, он увидел, что вместо лица у того — голый череп. Это его обнаженные челюсти коснулись сейчас щеки Чарли. Он в ужасе отшатнулся. Джоуи откинул одеяло и сел в постели. Обычный шестилетний мальчик, если не считать того, что вместо лица у него был череп. Маленькие ручонки принялись расстегивать пижаму. Грудь под ней дала трещину, начала открываться. Чарли хотелось отвернуться и сбежать, но он будто застыл на месте. Только смотрел, как из этой груди вырывается наружу поток крыс — десять, сотня, тысяча. Красноглазые твари вроде той, что встретилась ему в аккумуляторной. Единым потоком бросились они на Чарли…
Он проснулся, задыхаясь, жадно хватая ртом воздух. Что-то держало его, не давало шевельнуть рукой или ногой. Крысы… решил он и забился в панике… пока не вспомнил, что лежит в застегнутом спальном мешке. Нащупав молнию, он открыл мешок и выбрался наружу, затем подполз к стене и уселся прямо на полу, слушая, как бешено колотится сердце.
Немного успокоившись, он сразу пошел в комнату к Джоуи. Просто так, на всякий случай. Мальчик мирно спал. Чубакка поднял мохнатую голову и зевнул.
Чарли взглянул на часы и увидел, что времени уже почти четыре. Близился рассвет.
Чарли вернулся на галерею.
Его по-прежнему сотрясала дрожь.
Тогда он спустился вниз и сварил кофе.
Чарли старался не думать про сон, но тот все время стоял перед глазами. Настоящий кошмар, да и только. Не столько сон, сколько предвестие будущего. Разумеется, речь не шла о том, что из Джоуи посыплются крысы. Сновидение носило символический характер, и означало оно, что Джоуи должен умереть. Чарли чувствовал это нутром: мальчик обречен на смерть. А может, и не он один.
Чарли встал, оставив на столе недопитый кофе, и подошел к входной двери. Сквозь стеклянную панель можно было разглядеть лишь легкие снежинки, кружащиеся во тьме. И где-то там, за покровом тьмы, была Спайви. Вот что означал его сон.
55
Метель к утру утихла.
Джоуи и Кристина встали рано. Мальчик уже не выглядел таким оживленным, как прошлым вечером. Он снова начал погружаться в уныние.
Тем не менее он помог Чарли и матери приготовить завтрак и с аппетитом поел.
После завтрака Чарли оделся и вышел из дома, чтобы пристрелять ружье, которое купил вчера в Сакраменто.
За ночь вокруг дома намело снега, так что пара окон на первом этаже почти полностью исчезли под сугробами. Ветви елей склонились под тяжестью снежных шапок. В мире воцарилась прямо-таки кладбищенская тишина.