Потом он закрыл дверь камеры и отправился в главный зал участка, где его уже ждал Дикерсон:
— Прошу прошения, сэр, я думал…
— В этом городе полным-полно психов, и некоторые из них неизбежно захотят взять на себя чужие преступления. Помимо того что этот тип вообще вряд ли способен задушить Роберта Тирни, он даже не представляет, каким образом было совершено убийство.
— Верно, он не знал, что убийца действовал удавкой, — смущенно потупился Дикерсон.
— Теперь вы понимаете, как важно воздержаться от обнародования некоторых подробностей дела?
— Простите, сэр.
Иэн положил руку ему на плечо:
— Не расстраивайтесь, сержант. Век живи — век учись, верно?
— Но зачем ему признаваться в убийстве, которого он не совершал?
— Может быть, мечтает о славе или хочет показаться опасней и важней, чем есть на самом деле. А может, просто решил сбежать от занудной жены, долгов или любой другой неприятной ситуации.
— Но ведь он рискует оказаться на виселице!
— Полагаю, он просто не обдумал все должным образом. Понадеялся, наверное, что настоящего убийцу найдут раньше, чем ему на шею накинут петлю.
Дикерсон поежился:
— Все равно не пойму, как вообще можно на такое пойти.
— Мир полон самых разных людей, сержант. — Иэн зевнул и потянулся. — Я домой. Может, и вам пора? День был длинный.
— Спасибо, сэр. Доброй ночи, сэр.
— Доброй ночи, сержант.
Иэн покинул участок, не обращая внимания на любопытные взгляды констеблей, ставших свидетелями стремительного изгнания мистера Титтрингтона.
— А по мне, так сущий убийца, — негромко пробормотал один из пожилых полицейских.
— Поверить не могу, что его отпустили, — включился второй, — вылитый же душегуб.
Пускай себе смеются, думал Иэн. Настоящий убийца совсем не чудовище с блуждающим взором и капающей с губ слюной. Вполне возможно, что, когда он схватит настоящего душителя, всех будет ожидать большой сюрприз.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВОСЬМАЯ
Выйдя на улицу, Иэн поднял воротник повыше и зашагал в сторону дома.
— А быстро вы, — раздался голос у него из-за спины.
Обернувшись, инспектор обнаружил там Дерека Макнайра, притаившегося в тени под свесом крыши участка.
— Давно ты здесь?
— Да шел за вами некоторое время. Достаточно, кстати, чтобы чертовски замерзнуть — пальцев вообще не чувствую. — Мальчик сделал шаг вперед, и его темные волосы тускло блеснули в свете газового фонаря.
— Ты где шляпу оставил? — нахмурился Иэн.
— Нет ее у меня.
— Странно, что украсть не удосужился. — Сняв свою твидовую кепку, Иэн протянул ее мальчишке: — На, бери.
— Премного благодарен, милорд! — склонился Дерек в притворном подобострастном поклоне. Иэн сунул руки в карманы, остро чувствуя ледяное прикосновение ветра к обнаженной голове, поежился и зашагал дальше по улице. — Эй, постойте! — закричал Дерек, догоняя его. — Я же не сказал вам, чего тут мерз.
— Полагаю, ты способен говорить на ходу, — бросил Иэн, не сбавляя шаг.
— Ясное дело, смогу. — Дерек поспешно шагал рядом.
— Это не дело, чтоб ты знал, — жить воровством у тебя все равно не получится. Рано или поздно угодишь за решетку.
— А чем мне тогда жить?
— Это не мое дело.
— Так будете меня слушать или нет?
— Хочешь — говори, — тут Иэн угодил ногой в груду навоза.
— А что взамен дадите?
— Это смотря что скажешь.
— Как насчет горячего ужина?
— Заведения уже почти все закрылись.
— Тогда у вас дома.
Иэн взглянул на парня, на его поношенную куртку и истрепанные брюки, на грязное лицо и руки с траурными каемками ногтей. В городе было множество таких детей, однако Дерек стоял перед ним здесь и сейчас. Отказать парню было бы не просто жестокосердным, а подлинно бессердечным поступком.
— Ладно, — сказал Иэн, — спать будешь на диване.
Дерек попытался скрыть свое удивление и восторг от такого предложения, но пружинистый подскок походки выдал мальчика с головой.
— Я уж и не припомню, сколько недель не спал под крышей.
— Семья-то, полагаю, у тебя есть?
— Отец у меня пропащий, а что до матери, то и не знаю, жива она еще или нет. Давно ее не встречал.
— «Сестры милосердия» приют для бездомных держат — чего там не ночуешь?
— Да они только и знают, что болтать про Бога, веру и младенца Христа. У меня от этого голова болит. — Дерек пнул попавший под ногу камешек, отправив его вдаль по мостовой.
Иэн невольно улыбнулся — тетушка Лиллиан нередко жаловалась ему на фарисейскую набожность монашек. Дерек глянул на него снизу вверх сквозь грязную челку и лукаво ухмыльнулся:
— Видать, и у вас с сестрами дела бывают.
— Моя тетя участвует в их благотворительности.
— А, ну так значит, она вам рассказывала, что это за птицы.
— Слушай, — Иэн остановился, — я не сомневаюсь, что у тебя есть веские причины спать на улице — если, конечно, ты не врешь.
— Святая правда, ваша честь, — сказал Дерек, изобразив акцент кокни, — да чтоб мне провалиться на этом самом месте!
— Брось ты эти свои ужимки бродяжьи. Ты же умный парень — бьюсь об заклад, что чище многих говорить мог бы, если б захотел.
Дерек нахмурился, его лицо потемнело под толстым слоем грязи и угольной пыли, а потом мальчишка вдруг рассмеялся:
— А вы мне нравитесь, мистер, ей-ей нравитесь! За словом в карман не лезете, — его акцент исчез, выговор стал чистым и четким, как у университетского преподавателя.
— Так что же ты мне так стремился рассказать?
— На сытое брюхо и рассказывать веселее. — Мальчик вновь пустил в дело свой родной акцент уроженца западных графств.
— Хорошо, — ответил Иэн, и остаток пути они шагали в тишине. Время от времени во встречных окнах из-за кружевных французских занавесок мелькал желтый газовый свет, иногда где-то вдалеке раздавался собачий лай. Дождь стих, и небо испещрили холодные точки далеких звезд.
— Вы правда здесь живете? — потрясенно спросил Дерек, оказавшись перед дверью квартиры Иэна на Виктория-террас.
— Нет, просто подходящую квартирку взломать решил, — ответил тот, бросая ключи от дома на стол прихожей.
Дерек остановился перед большим зеркалом и осмотрел себя:
— А на мне эта кепка получше, чем на вас, смотрится, — с этими словами он опустил козырек пониже.
— Оставь себе, — сказал Иэн.
— Славное пальтецо, — заметил Дерек, когда Иэн повесил свое одеяние на вешалку. — Где вы его раздобыли? В карнавальной лавке?
— Оно принадлежало моему дяде.
Лиллиан отдала пальто племяннику после смерти Альфреда. Сделанное из плотной и качественной шерсти, оно и правда было весьма старомодно, но Иэну нравилось, что полы свисают до самых колен, защищая ноги от самых свирепых ветров. Вода не проникала через толстую ткань, а высокий воротник отлично защищал шею. Причудливый внешний вид пальто даже импонировал Иэну — в нем он чувствовал себя загадочней, а кроме того его очень тронуло, что тетушка Лиллиан доверила ему любимую одежду обожаемого ею Альфреда.
— Так, а теперь давай займемся ужином. — Мальчик пошел вслед за Иэном из прихожей, с любопытством заглянув по пути в гостиную и тут потянувшись за лежавшей на боковом столике оловянной дудкой. — Пусть лежит где лежит, — сказал Иэн.
— Вы что, играете на ней?
— Ничего не трогай — терпеть не могу, когда вещи оказываются не на своем месте.
Дерек окинул взглядом персидские ковры с шелковыми занавесками и тихонько присвистнул:
— Неужто все на полицейское жалованье купили?
— За бóльшую часть всей этой роскоши нужно сказать спасибо моей тете Лиллиан. — Иэн улыбнулся. — Все блошиные рынки и аукционы обошла. Бараньи отбивные любишь?
— Еще бы я их не любил!
— Хорошо, — сказал Иэн, сделав газ в рожке поярче, — значит, будут бараньи отбивные.
Он вышел на кухню и резко остановился, обнаружив посреди стола сидящую мышь. Она вернула взгляд, раздраженно дернув хвостиком. Зверек выглядел сытым и ухоженным, шерстка его поблескивала.
— Ух ты, ручная мышь! — воскликнул вошедший Дерек. — А не такой уж вы и зануда, выходит!
— Давай отсюда, — сказал Иэн мыши. — Уходи. — Мышь понюхала воздух. Иэн шагнул вперед: — Пошла прочь.
Мышь принялась сосредоточенно чистить усики.
— Прочь! — рявкнул Иэн и замахнулся.
Презрительно вильнув хвостиком, зверек неспешно проследовал к дальнему краю столешницы и исчез за плитой.
— Завтра же покупаю мышеловку, — пробормотал Иэн.
— Так она не ручная? — спросил Дерек, подпрыгивая и усаживаясь на кухонную столешницу.
— Нет.
— А чего тогда ее не шлепнете? — поинтересовался мальчик, сосредоточенно почесывая себя за ухом.
— Может, залезешь в ванну, пока я готовить буду? Чистые полотенца и халат в бельевом шкафу.
— У вас и ванна есть?
— Давай, иди уже.
Он прислушался к удаляющимся шагам гостя, а потом зажег газ под сковородой с длинной ручкой. К тому времени, как розовый намытый Дерек вышел из ванной комнаты, ужин уже красовался на столе посреди гостиной. Пара оловянных подсвечников обрамляли тарелку с покрытой чудесной золотистой корочкой отбивной в окружении картофеля и репы.
— Где так готовить научились? — нечленораздельно спросил мальчик, набивая рот едой. Благодаря смуглой коже и черным волосам он был похож на восточного принца, утопающего в складках чересчур большого турецкого халата.
— Дядя ресторан держал, — сказал Иэн, откупоривая бутылку светлого эля.
— Везет же. И сейчас держит?
— Он умер.
— А мне пива можно? — спросил Дерек, размашисто вытирая губы рукавом.
— Эй! — Иэн кинул ему салфетку.
Мальчик взял ее и, глядя на бутылку, повторил:
— Так что там с пивом?
— Тебе сколько лет-то? Девять? Десять?
— Шестнадцать.
— Не шестнадцать тебе.
— Просто ростом не вышел.
— Не дам я тебе пива. Моего можешь отхлебнуть.
— Спасибо, мистер! — воскликнул Дерек и жадно припал к бутылке.