Тане очень этого хотелось, но при взгляде на мозаику у очага она заранее чувствовала сожаление. Она носила двойняшек, когда Дакейрас притащил целый мешок этих камешков. А уж как радовался тогда шестилетний Геллан!
"Все красненькие я собрал, мама. Нарочно их искал. Правда, папа?" - "Да, Гил, ты молодчина". - "Молодчина, а новые штанишки все промочил", - упрекнула Тана. - "Нельзя же собирать камешки в ручье и остаться сухим", - возразил Дакейрас. - "Правда, мама, нельзя. И мне нравится, когда я мокрый. Я чуть рыбку руками не поймал".
Тана взглянула в ярко-голубые глаза сына и растаяла.
"Ладно уж, прощаю. Только зачем нам целый мешок гальки?"
Два следующих дня Дакейрас с Гелланом выкладывали свою мозаику. Тана вспоминала об этом с любовью. Геллан визжал от восторга, а Дакейрас, перемазанный глиной, щекотал его. Закончив работу, они разделись и взапуски помчались к ручью. И Дакейрас дал сыну выиграть. Хорошее было время.
Тана отставила метлу в угол и стала на пороге. Геллан играл на лугу со своим деревянным мечом, девочки спали в колыбельке, Дакейрас охотился на оленя. Солнце ярко светило с покрытого пушистыми белыми облаками неба. Точно овечки на голубом поле, подумала Тана.
Хорошо будет поесть оленины. Запасы у них на исходе. Городской лавочник, правда, продлил им кредит, но Тане очень не хотелось еще больше залезать в долги.
Люди добры к ним, и это заслуга Дакейраса. Все помнят, как он, еще офицером, спас общину от набега сатулов. После той кампании Дакейраса и его друга Геллана, в честь которого они назвали сына, наградили медалями. Геллан и теперь остается в армии. Тана часто спрашивала себя, не жалеет ли Дакейрас о том, что стал крестьянином.
Его командир приехал к Тане назавтра после того дня, когда Дакейрас объявил о своем намерении уйти в отставку. "Я думаю, ваш муж совершает серьезную ошибку, - сказал он тогда. - Он принадлежит к редкой породе прирожденных бойцов, но при этом умеет пользоваться головой. Люди его почитают. Он мог бы далеко пойти, Тана". - "Я не просила, чтобы он оставил службу, сударь, он сам так решил". - "Очень жаль. Я надеялся, что это вы придумали и что мне удастся переубедить вас". - "Я была бы счастлива с ним, кем бы он ни был - солдатом, крестьянином или пекарем. Но он сам сказал, что должен уйти со службы". - "А почему, не сказал? Разве ему плохо в армии?" - "Нет, сударь. Даже слишком хорошо". - "Не понимаю". - "Больше я ничего не могу вам сказать. Это было бы не правильно".
Офицер так и ушел, ничего не поняв. Разве могла Тана передать ему то, что доверил ей Дакейрас? Война во всех ее видах, которая большинство людей пугает, у него начинает вызывать дикий восторг, сказал он. "Если я останусь, то сделаюсь тем, кем не хочу быть". В конце концов командир уговорил Дакейраса взять годичный отпуск, но в отставку пока не подавать. Теперь этот год почти на исходе.
Тана вышла на солнце и развязала ленту, которой стягивала свои длинные светлые волосы. Стряхнула с волос пыль, подошла к колодцу, вытянула наверх ведро, поставила его на каменный обод, напилась и ополоснула лицо.
- Мама, всадники! - крикнул Гил.
Тана обернулась на север и увидела цепочку конных, едущих вниз по склону. Сначала она приняла их за солдат, но потом разглядела тяжелые доспехи и поняла, что они не из дренайского гарнизона.
Она вернулась к дому и стала ждать на крыльце.
Передовой всадник, на высоком гнедом коне, натянул поводья. Он был длиннолицый, с глубоко посаженными глазами. Тане, которая обычно относилась к людям с симпатией, он почему-то сразу не понравился. Она взглянула на других. Небритые, в грязной одежде. Рядом с предводителем ехал человек с лицом надира, широкоскулый и раскосый. Никто из них не промолвил ни слова.
- Если хотите напоить коней, вам лучше проехать к ручью, - сказала Тана. - Он вон там, за деревьями.
- Мы не воду ищем. - Длиннолицый уставился на Тану горящим взглядом. И она ощутила одновременно гнев и страх. - Хороша селянка. Люблю баб с большими титьками. Вот тебя, пожалуй, нам и надо.
- Ступайте-ка отсюда. Муж с друзьями скоро вернутся. Нечего вам тут делать.
- Нигде-то нам не рады. Ну так как - по-хорошему или по-плохому? Скажу сразу: последней бабе, которой хотелось по-плохому, я выпустил кишки.
Тана стояла не шевелясь. Одна из двойняшек раскричалась, требуя еды. Маленький Геллан подошел к матери.
- Что им нужно, мама?
- Убей-ка мальца! - бросил надиру длиннолицый.
В этот миг, откуда ни возьмись, налетел холодный ветер. Кони заплясали, и всадники с трудом успокоили их. Повернув голову, Тана увидела еще одного конного. Она не слышала, как он подъехал. Вся банда смотрела теперь на него.
- Откуда он, черт возьми, взялся? - воскликнул кто-то.
- Из-за дома, откуда же еще, - ответил длиннолицый.
Тане показалось, что новоприбывший ей чем-то знаком. Он был уже стар, зарос седой щетиной и вид имел усталый. Под глазами залегли темные круги. Он послал коня вперед, и Тана заметила, что в левой руке у него маленький черный арбалет.
- Чего тебе здесь надо? - спросил длиннолицый.
- Я тебя знаю, - ответил тот. - Всех вас знаю. Услышав его голос Тана вздрогнула, сама не зная почему. Всадник между тем подъехал к длиннолицему.
- Ты Бедрин по прозвищу Скрытник. Человек ты пропащий, и тебе я ничего говорить не стану. - Всадник поднял арбалет, и длиннолицый свалился с седла со стрелой во лбу. - Что до вас, прочих, то некоторые еще могут исправиться.
Надир вытащил меч, но вторая стрела вонзилась ему в горло. Он тоже выпал из седла, а его конь умчался в сторону. Всадник заговорил снова - ровно и бесстрастно, как будто речь шла о погоде. Оставшиеся семнадцать всадников застыли на месте, как будто этот серолицый человек зачаровал их.
- Туда Китиану и дорога, - молвил он, небрежно перезаряжая арбалет. - Он жил только для того, чтобы мучить других. А вот ты, Манеас, - указал он на высокого плечистого парня, - о другом думаешь. В Готире, в деревне Девять Дубов, у тебя осталась девушка. Ты хотел на ней жениться, но отец отдал ее другому, а ты уехал прочь с разбитым сердцем. Может быть, тебе полезно будет узнать, что муж ее утонет нынешним летом? Если ты вернешься к ней, она родит тебе двух сыновей и дочь.
- Откуда ты знаешь? - спросил парень. - Колдун ты, что ли?
- Можешь считать меня пророком, ибо я знаю, что есть и что будет. Я видел будущее и знаю. Если ты сейчас убьешь эту женщину и ее детей, Манеас, ты все-таки поедешь домой, и женишься на Леандре, и она родит тебе троих детей, как я и сказал. Но однажды ночью тебя разыщет муж этой женщины. Он будет искать тебя девять лет, но найдет. Он уведет тебя в лес, выколет тебе глаза, пригвоздит тебя колом к земле и разведет у тебя на животе костер.
С лица парня схлынули все краски.
Всадник указал на тощего мужчину средних лет.
- Ты, Патрис, что бы ни произошло здесь сегодня, бросишь эту шайку и отправишься в Гульготир, чтобы осуществить мечту своего детства. Ты заведешь свое дело, станешь ювелиром и будешь изготовлять украшения для вельмож, невиданной красоты кольца и броши. Талант, который ты всегда в себе знал, расцветет пышным цветом, и ты найдешь в Гульготире счастье, богатство и славу. Но если эта женщина умрет, тебя разыщет ее муж. Он отрубит тебе руки, и тебя найдут насаженным на острый кол.
Незнакомец умолк. Никто не нарушил тишины, и он заговорил снова:
- Самый счастливый из вас проживет девятнадцать лет, но эти годы будут наполнены ужасом, ибо он услышит, как гибнут его товарищи, один за другим. Годами он будет вглядываться в лица чужих людей, гадая, не этот ли пришел убить его. И однажды убийца придет. Я сказал вам правду, а теперь выбирайте. Уедете - будете жить, останетесь - испытаете все муки приговоренных.
Какое-то мгновение никто не двигался. Потом молодой Манеас повернул коня и поскакал обратно на север. Остальные поодиночке потянулись за ним, на месте остался только один, сутулый и смуглокожий.
- А со мной что будет, пророк? Есть для меня где-нибудь счастье?
- Есть, Лодриан, есть. Поезжай в Лентрию Там в одной деревне тебе придется поработать. Одна молодая вдова попросит починить ей крышу, и твоя жизнь переменится.
- Ну, спасибо. А ты, хозяйка, прости, что нагнали на тебя страху. - И Лодриан отправился вслед за остальными.
Всадник медленно слез с коня, бросил на землю арбалет, сделал несколько шагов к Гилу и упал на колени. Тана бросилась к нему и обхватила рукой за плечи.
- Вы больны, сударь. Позвольте вам помочь.
Она осторожно опустила его наземь, и он лег. Отцветающие весенние цветы закачались вокруг его головы. Он взглянул Тане в глаза.
- Я вас знаю, сударь?
- Нет. Мы... никогда не встречались. Но когда-то я знал женщину, похожую на вас.
- Мой муж скоро вернется и поможет мне уложить вас в постель. Мы пошлем за лекарем.
- Я не доживу до его возвращения, - слабеющим голосом сказал он.
Тана взяла его руку и поцеловала.
- Вы спасли нас, - со слезами сказала она. - Мы просто должны вам как-то помочь!
Послышался цокот копыт, и она в страхе оглянулась, но это был Дакейрас. Он соскочил с седла.
- Что у вас тут стряслось?
Тана рассказала ему обо всем.
- Они бы нас всех убили, я знаю. Он спас нам жизнь, Дак. Мне все кажется, будто я его где-то видела. Ты его не узнаешь?
Дакейрас опустился на колени у мертвого тела.
- Да, лицо знакомое. Может, он в солдатах служил.
Маленький Геллан подбежал к нему.
- Он убил плохих людей, папа, а остальных прогнал. А потом лег и умер.
В доме снова заплакал ребенок, и Тана пошла покормить его.