— Обещаю избегать опасностей, — торжественно продекламировала я. — На вечер у меня запланирована стирка — тут, конечно, засады подстерегают на каждом шагу.
— Не свались в стиральную машину, — поддразнил он.
— Сделаю, что смогу.
Мы встали.
— Увидимся завтра, — вздохнула я.
— Тебе кажется, что это очень нескоро, правда? — задумчиво спросил он.
Я хмуро кивнула.
— Я буду там утром, — пообещал он, и лицо его озарила знакомая кривоватая улыбка. Наклонился через стол, легонько прикоснулся к моему лицу, провёл кончиками пальцев по щеке. Повернулся и ушёл. Я смотрела ему в след, пока он не скрылся из виду.
Мне мучительно хотелось прогулять оставшиеся уроки, хотя бы физкультуру, но инстинкт предостерёг меня. Я знала, что если сейчас исчезну, Майк и остальные решат, что я с Эдвардом. А Эдварда тревожило, что мы так часто видимся на людях… если что-то пойдёт не так. Я отбросила последнюю мысль, сосредоточившись на том, чтобы обставить всё как можно безопаснее для него.
Я инстинктивно чувствовала — и полагала, что он чувствует то же — завтрашний день станет решающим. Наши отношения больше не могли балансировать на лезвии ножа, как сейчас. Что-то должно было произойти — в зависимости от его решения или его инстинктов. Моё решение было принято, ещё до того, как я это осознала, и мне оставалось только неуклонно ему следовать. Потому что не было для меня ничего более страшного, более мучительного, чем мысль о разлуке с Эдвардом. Это невозможно.
Я дисциплинированно отправилась на биологию. Но если бы меня кто-то спросил, что происходило на уроке, ответа он не получил бы — мои мысли блуждали слишком далеко, в завтрашнем дне. На физкультуре со мной снова заговорил Майк — пожелал удачной поездки в Сиэтл. Тщательно подбирая слова, я ответила, что в Сиэтл не поеду, потому что меня беспокоит пикап.
— И что, пойдёшь на танцы с Эдвардом Калленом? — спросил он, внезапно помрачнев.
— Я вообще не пойду на танцы.
— А чем займёшься? — спросил он как-то слишком заинтересованно.
Первым моим побуждением было предложить ему отцепиться. Вместо этого я соврала:
— Стиркой, а потом нужно будет готовиться к контрольной по тригонометрии, иначе провалюсь.
— Каллен будет тебе помогать готовиться?
— Эдвард, — подчеркнула я, — не собирается мне помогать. Он куда-то уезжает на выходные, — а вот эта ложь получилась легче, чем обычно, отметила я про себя с удивлением.
— А, — оживился он, — знаешь, ты можешь пойти на танцы с нашей компанией. Будет клёво. Мы все будем с тобой танцевать, — пообещал он.
Я представила себе выражение лица Джессики и ответила более резко, чем следовало:
— Я не иду на танцы, Майк, окей?
— Ладно, — он опять надулся, — просто предложил.
Когда уроки, наконец, закончились, я без особого энтузиазма направилась к парковке. Не то чтобы мне так уж хотелось идти домой пешком, но я не представляла, как им удастся пригнать мой пикап. И всё-таки что-то мне подсказывало: ничего невозможного для Эдварда нет. Последняя мысль доказала свою правоту — пикап стоял на том самом месте, где утром был припаркован вольво. Не веря своим глазам, я потрясла головой. Открыв дверцу, увидела ключ в замке зажигания.
На сиденье лежал сложенный пополам белый лист бумаги. Я взяла его и закрыла за собой дверь, прежде чем развернуть. Два слова, написанные элегантным почерком:
«Избегай опасностей».
Когда я завела мотор, меня испугал его рёв. Я расхохоталась над собой.
Приехав домой, я первым делом проверила замки: ручка двери заблокирована, защёлка отперта. Всё точно так, как я оставила утром. Войдя внутрь, сразу отправилась в прачечную — там тоже ничего не изменилось. Я откопала свои джинсы и проверила карманы. Пусто. «Может, я сама достала ключ и положила на видное место?» — подумала я.
Следуя тому же инстинкту, который подсказал мне солгать Майку, я позвонила Джессике под предлогом пожелать ей удачи на танцах. Она ответила мне тем же, но по поводу встречи с Эдвардом, и я сообщила, что всё отменяется. Она была очень разочарована — видимо, тем, что не будет повода для новых расспросов. Я быстро с ней попрощалась.
Во время ужина Чарли витал мыслями где-то очень далеко. Может быть, его беспокоило что-то, связанное с работой. Или с баскетбольным матчем. Или ему просто очень понравилась лазанья. Но заговорить с ним было сложно.
— Знаешь, пап… — вмешалась я в его размышления.
— Что такое, Белл?
— Я подумала… ты был прав насчет Сиэтла. Наверное, мне лучше подождать, пока Джессика или ещё кто-то сможет поехать со мной.
— Да? — удивился он. — Ну, хорошо. Мне остаться дома?
— Нет, папа, не меняй свои планы. Мне нужно миллион вещей сделать. Стирка, домашнее задание. Сходить в библиотеку, в магазин. Я буду весь день бегать туда-сюда. А ты поезжай, отдохни.
— Уверена?
— Абсолютно, пап. И потом, в холодильнике катастрофически мало рыбы — хватит на два-три года, не больше.
— С тобой так легко жить рядом, Белла, — улыбнулся он.
— То же самое могу сказать о тебе, — рассмеялась я. Мой смех оборвался, но Чарли, кажется, этого не заметил. Я чувствовала себя настолько виноватой, обманывая его, что почти готова была последовать совету Эдварда и признаться, куда собираюсь. Почти.
После ужина я сложила выстиранную одежду и загрузила в сушку следующую партию. К сожалению, для этой работы требовались только руки. Мозг оказался свободен и немедленно вышел из-под контроля. Меня мотало между предвкушением встречи, таким сильным, что это почти причиняло боль, и предательским страхом, едва не заставившим меня изменить решение. Приходилось напоминать себе, что я сделала выбор и не собираюсь от него отказываться. Я снова и снова разворачивала записку, чтобы впитать в себя два написанных им слова. «Он хочет, чтобы мне ничто не угрожало», — раз за разом повторяла я себе. Я должна верить, что это желание одержит победу над всеми другими. И какие у меня есть варианты? Выбросить его из своей жизни? Невыносимо. И ещё. С тех пор как я приехала в Форкс, мне всё больше и больше казалось, что моя жизнь принадлежит Эдварду.
Но слабый голосок где-то на задворках сознания продолжал тревожно нашёптывать: «Ты не представляешь, как будет больно… если всё кончится плохо».
Когда настало время отправляться спать, я почувствовала облегчение. Зная, что слишком взвинчена, чтобы заснуть, я совершила неожиданный для себя поступок. Приняла лекарство от простуды, в надежде на то, что его снотворный эффект отключит меня как минимум на восемь часов. В нормальном состоянии я бы такого себе не позволила. Но завтрашний день и без того обещал быть очень непростым, а если я ещё и буду бродить как лунатик от недосыпа… Ожидая, когда подействует лекарство, я расчесывала волосы, пока они не стали безупречно прямыми, и думала о том, что надену завтра.
Подготовив всё к утру, я, наконец, легла в постель. Возбуждение не отпускало — меня трясло. Я встала и нашла в коробке с дисками сборник ноктюрнов Шопена. Включила музыку, приглушив звук, снова улеглась и сосредоточилась на том, чтобы постепенно расслабить мышцы. Где-то на середине этого упражнения снотворное подействовало, и я провалилась в беспамятство.
Спала я спокойно, без сновидений, проснулась рано и похвалила себя за то, что приняла лекарство. Впрочем, несмотря ни на что, безумная взвинченность вчерашнего вечера вернулась ко мне сразу после пробуждения. Я стремительно оделась, расправила на шее воротник и суетливо одёрнула низ коричневого свитера, пока он не улёгся ровно на джинсах. Бросила быстрый взгляд за окно, чтобы убедиться, что Чарли уже уехал. Лёгкие, похожие на вату облачка закрывали небо. Впрочем, выглядели они не слишком долговечными.
Я позавтракала, не чувствуя вкуса, и торопливо убрала со стола. Снова выглянула в окно, но ничего не изменилось. Я почистила зубы и уже спускалась вниз по лестнице, когда раздался тихий стук в дверь. Сердце подпрыгнуло и бешено забилось о рёбра.
Я полетела к двери. Не сразу разобралась с простой задвижкой, но, наконец, распахнула дверь и — вот он. Как только я взглянула в его лицо, смятение испарилось. Я облегченно вздохнула — рядом с ним все вчерашние страхи казались такими глупыми.
Сначала лицо его было унылым. Но, осмотрев меня с головы до ног, он рассмеялся.
— Доброе утро, — выдавил он сквозь смех.
— Что-то не так? — я опустила глаза, чтобы убедиться, что не забыла надеть что-нибудь важное — туфли или штаны.
— Мы подходим друг другу, — он снова рассмеялся. А я обнаружила, что он одет в синие джинсы и длинный лёгкий коричневый свитер, из ворота которого выглядывала белая рубашка. Я рассмеялась вместе с ним, а про себя жалостно вздохнула. Он-то выглядит так, как будто только что сошёл с подиума. А я?
Пока я запирала дверь, он подошёл к пикапу и с мученическим выражением лица остановился у пассажирской дверцы.
— Мы заключили сделку, — самодовольно напомнила я, усаживаясь на водительское место и отпирая пассажирскую дверь. — Куда ехать?
— Пристегни ремень — я уже нервничаю.
Я одарила его мрачным взглядом, но подчинилась.
— Куда? — повторила я со вздохом.
— Дорога 101, на север, — скомандовал он.
Я чувствовала, что он пристально смотрит на меня, и это очень мешало сосредоточиться на дороге. Поэтому я ехала через спящий город ещё более осторожно, чем всегда.
— Ты как, планируешь затемно выбраться из города?
— Имей уважение к старости — пикап твоему вольво в дедушки годится, — парировала я.
Впрочем, невзирая на весь его сарказм, мы довольно быстро выехали за пределы города. На смену домам и лужайкам пришел густой подлесок и зелёные стволы деревьев.
— Поворачивай направо, на шоссе 110, — проинструктировал он, как раз в тот момент, когда я собиралась спросить. Я молча подчинилась.
— И теперь едем, пока не кончится дорожное покрытие.
В его голосе мне послышалась улыбка, но посмотреть на него я не решилась — боялась съехать с дороги и тем самым подтвердить его правоту.