— Не возражаешь? — спросила я, поскольку он опять закрыл глаза.
— Нет, — сказал он, не открывая глаз, — ты и представить не можешь, какое это ощущение.
Едва касаясь, я обвела ладонью совершенные мускулы его руки, прикоснулась к еле заметному узору бледно-голубых вен на внутреннем сгибе локтя. Другой рукой я попыталась повернуть его кисть.
Поняв, чего я хочу, он раскрыл ладонь неуловимо быстрым движением, смутившим и испугавшим меня. Пальцы мои на мгновение застыли.
— Прости, — пробормотал он. Глаза его снова закрылись. — С тобою рядом так легко быть самим собой.
Я обхватила его кисть и подняла её ладонью вверх, заворожено наблюдая, как переливается на солнце его кожа. Поднесла поближе к своему лицу, пытаясь разглядеть эти крохотные бриллианты.
— Скажи мне, о чём ты думаешь, — прошептал он. Я взглянула в его глаза, напряженно изучающие меня. — Всё-таки, это очень странно — не знать.
— Видишь ли, все остальные постоянно испытывают такое чувство.
— Это тяжело, — почудились ли мне нотки сожаления в его тоне? — Но ты не ответила.
— Я думала о том, что мне хотелось бы прочитать твои мысли, — я остановилась в нерешительности.
— И?
— О том, как мне хочется поверить, что ты реален. И как хочется не бояться.
— Я не хочу, чтобы ты боялась, — сказал он очень тихо. Я понимала, что стоит за этими словами: он не может сказать мне, что настоящего повода для страха нет.
— Ну, на самом деле, я имела в виду не совсем такой страх. Впрочем, тут, конечно, есть над чем подумать.
Стремительное, неуловимое движение — и он уже сидит, опираясь на правую руку, левая — в моей ладони. Ангельское лицо оказалось всего в нескольких дюймах от моего. Наверное, мне полагалось отшатнуться, но двигаться я не могла, лишь зачарованно смотрела в его золотистые глаза.
— Тогда чего же ты боишься? — настойчиво прошептал он.
Но говорить я тоже оказалась не в состоянии. Как уже было однажды, я почувствовала его холодное дыхание на своём лице, его сладостный, восхитительный, ни на что не похожий запах. Я инстинктивно наклонилась вперёд, вдыхая этот чудесный аромат.
И вдруг — он исчез, ладони мои опустели. К тому моменту, как я смогла сфокусировать взгляд, Эдвард оказался на расстоянии метров шести от меня, на краю луга, под сенью огромной ели. Он пристально смотрел на меня, в тени глаза его потемнели, и выражение его лица невозможно было понять.
Страдание и шок исказили моё лицо. В опустевших пальцах пульсировала боль.
— Прости… Эдвард, — прошептала я, зная, что он услышит.
— Дай мне минуту, — ответил он, достаточно громко для моих менее чувствительных ушей. Я замерла.
Через десять невероятно долгих секунд он двинулся обратно ко мне, очень медленно, по крайней мере, медленно для него. Остановился в метре от меня и грациозно опустился на землю, скрестив ноги. Всё это время он пристально смотрел мне в глаза. Сделал два глубоких вдоха, и на лице его появилась извиняющаяся улыбка.
— Прости меня, пожалуйста, — он помолчал. — Ты поймёшь, что я имею в виду, если скажу, что я всего лишь человек?
Я кивнула, не в силах улыбнуться в ответ на его шутку. По венам стремительным потоком разлился адреналин, когда до меня начало медленно доходить, как близка была опасность. Он мог учуять это на таком небольшом расстоянии. Улыбка его стала насмешливой.
— Я лучший в мире хищник, не правда ли? Всё во мне притягивает тебя: мой голос, лицо и даже запах. Как будто мне всё это нужно!
Он неожиданно вскочил, бросился в сторону и исчез из виду, обежал поляну по кругу за полсекунды и снова очутился под тем же деревом.
— Как будто ты могла бы убежать от меня, — горько рассмеялся он.
Поднял руку и без малейшего усилия отломил от ствола ели огромную ветвь. Выровнял её на руке и с невероятной скоростью запустил в другое громадное дерево, содрогнувшееся от удара.
И вот он опять стоит передо мной, в нескольких футах, недвижный, как камень.
— Как будто ты могла бы противостоять мне и победить, — сказал он мягко.
Я сидела неподвижно, напуганная им больше, чем когда бы то ни было. Никогда прежде мне не доводилось с большей отчетливостью лицезреть то, что скрывалось за тщательно выстроенным фасадом. Никогда прежде он не был настолько не человеком… И настолько прекрасным. Мертвенно-бледная, с широко распахнутыми глазами, я оцепенела, словно загипнотизированная взглядом змеи.
В его дивных глазах горело безумное возбуждение. Но постепенно оно угасло, и на лице его застыла маска древней, как мир, печали.
— Не бойся, — прошептал он, в бархатистом голосе непреднамеренно прозвучали обольстительные нотки. — Обещаю… — он помолчал, — клянусь, я не причиню тебе боли, — кажется, он больше пытался убедить в этом себя, чем меня.
— Не бойся, — прошептал он снова, и сделал шаг вперёд, преувеличенно медленно. Намеренно неторопливо опустился на землю, пока наши лица не оказались на одном уровне, в полуметре друг от друга.
— Пожалуйста, прости, — сказал он церемонно. — Я могу себя контролировать. Ты застала меня врасплох. Но теперь я справился с собой.
Он ждал, но я по-прежнему не могла говорить.
— Я не испытываю жажду, честно, — подмигнул он.
Тут уж я вынуждена была рассмеяться, хотя получилось довольно жалобно.
— Ты в порядке? — спросил он, осторожно вкладывая руку в мою открытую ладонь.
Я посмотрела на его гладкую холодную руку, потом заглянула в ласковые покаянные глаза. Наклонила голову и намеренно неспешно погладила кончиками пальцев его ладонь. Подняла взгляд и робко улыбнулась.
Ответная улыбка была ослепительна.
— Итак, что мы делали, пока я не повёл себя столь грубо? — произнёс он с изящной мелодичностью прошлого века.
— Если честно, не помню.
Он улыбался, но смотрел смущённо.
— Кажется, мы говорили о том, что ещё заставляет тебя бояться, помимо очевидной причины.
— Ах да.
— Итак?
Я опустила взгляд на его руку и начала бесцельно водить пальцем по сверкающей на солнце ладони. Пролетали секунды.
— Как же легко меня выбить из колеи, — вздохнул он. Я заглянула в его глаза, пронзённая внезапной мыслью, что всё это так же ново для него, как и для меня. При всём его многолетнем, непостижимом для меня опыте, ему тоже было тяжело. От этой мысли я немного осмелела.
— Я боялась, что из-за этой… очевидной причины не смогу остаться с тобой. И что я слишком хочу остаться с тобой. Больше, чем следовало бы, — я не отрывала взгляд от его руки, пока говорила. Было очень трудно произнести это вслух.
— Да, — медленно согласился он. — Тут действительно есть чего бояться. Желание быть со мной. Верно, это не лучший выбор.
Я нахмурилась.
— Мне давно следовало оставить тебя, — вздохнул он. — Мне следует оставить тебя сейчас. Но я не знаю, смогу ли.
— Я не хочу, чтобы ты ушёл, — горестно пробормотала я, не поднимая глаз.
— Вот именно поэтому мне и следовало бы. Но не беспокойся. Я исключительно эгоистичное существо. Мне слишком необходимо твоё общество, иначе я бы смог поступить как должно — отказаться от него.
— Я рада.
— Нет, — он снова отдёрнул руку, на этот раз более мягко. Голос его прозвучал резче, чем обычно, но всё равно был прекраснее любого человеческого голоса. Я не успевала за сменами его настроения, всегда оставаясь на шаг позади, смущённая и очарованная.
— Мне необходимо не только твоё общество. Никогда об этом не забывай. Всегда помни, что я опаснее для тебя больше, чем для кого бы то ни было, — он умолк, обратив невидящий взгляд вглубь леса.
Я задумалась.
— Не понимаю, что ты имеешь в виду, особенно последнюю часть.
Он посмотрел на меня и улыбнулся. Ну вот, опять перепад настроения.
— Как же объяснить? — задумался он. — Так чтобы опять тебя не испугать… хммм, — он вновь, словно сам того не замечая, вложил свою ладонь в мою. Я обхватила её обеими руками. Он опустил взгляд на наши сцепленные руки.
— Это поразительно приятно, тепло, — вздохнул он.
Прошло некоторое время, прежде чем он собрался с мыслями.
— Ты же знаешь, все любят разные запахи? — начал он. — Кто-то любит шоколадное мороженое, а кто-то предпочитает клубничное?
Я кивнула.
— Прости за аналогию с едой, ничего лучше не приходит в голову.
Я улыбнулась. Он уныло улыбнулся в ответ.
— Понимаешь, каждый человек пахнет по-своему. Если запереть алкоголика в комнате, забитой бутылками с выдохшимся пивом, он, конечно, всё выпьет. Но если он хочет «завязать», то сможет удержаться. А теперь представь, что в этой комнате стоит стакан столетнего бренди, редчайшего, превосходного коньяка, и заливает всю комнату своим тёплым ароматом. Как думаешь, легко ли придётся нашему алкоголику?
Мы сидели молча, глядя в глаза друг другу, пытаясь прочесть мысли. Он первым нарушил тишину.
— Пожалуй, это не очень точное сравнение. Наверное, отказаться от бренди достаточно легко. Давай заменим алкоголика на героинового наркомана.
— Так что, ты хочешь сказать, что я твой сорт героина? — поддразнила я, пытаясь снять напряжение.
Он улыбнулся в ответ, похоже, оценив мои старания.
— Да, именно так, ты мой сорт героина.
— А такое часто случается? — спросила я.
Он отвернулся, обдумывая ответ.
— Я говорил об этом с братьями, — он по-прежнему смотрел вдаль. — Для Джаспера все люди одинаковы. Он присоединился к нашей семье недавно. Воздержание пока даётся ему очень тяжело. Он ещё недостаточно чувствителен к оттенкам запахов, вкусов.
Он бросил на меня извиняющийся взгляд:
— Прости.
— Я не возражаю. Пожалуйста, не заботься о том, чтобы не обидеть, не испугать меня, да что угодно. Ты так думаешь. Я смогу понять, по крайней мере, постараюсь. Просто объясняй, как можешь.
— В общем, Джаспер не уверен, что ему приходилось сталкиваться с кем-то, кто был бы для него настолько, — он помолчал, подбирая правильное слово, —