Когда разразилась эпидемия испанки, он работал ночным доктором в Чикагском госпитале. Несколько лет он вынашивал одну идею, и почти решился воплотить её в реальность — раз он не может приобрести друга, то остаётся возможность создать его. У него не было чёткого понимания, как протекала его собственная трансформация, поэтому он колебался. Он не хотел украсть чью-то жизнь так же, как была украдена его собственная. Именно в такой нерешительности Карлайл пребывал, когда нашёл меня. Я был безнадежен; меня оставили умирать. Он видел, как испанка унесла жизни моих родителей, и знал — я один на белом свете. Он решил попытаться…
Его голос, и так еле слышный, теперь совсем смолк. Эдвард смотрел невидящим взглядом вдаль, сквозь западные окна. Мне оставалось только догадываться о тех образах, которые будоражили его память сейчас, из воспоминаний ли Карлайла, или из его собственных. Я терпеливо ждала.
Когда он, наконец, повернулся ко мне, его черты освещала кроткая ангельская улыбка.
— Таким образом, мы замкнули круг, — заключил он.
— Потом ты всё время оставался с Карлайлом? — поинтересовалась я.
— Почти всё время, — он осторожно положил руку мне на талию и повёл к двери. Я оглянулась на стену с картинами, задаваясь вопросом, услышу ли когда-нибудь и другие истории.
Пока мы возвращались к лестнице, Эдвард не добавил ни слова, поэтому я спросила:
— Почти?..
Он вздохнул и ответил с явной неохотой:
— Что ж, со мной случился типичный период юношеского бунтарства — примерно через десять лет после того, как я был… рождён… создан, называй как хочешь. Я не разделял его образ жизни, построенный на воздержании, и негодовал из-за того, что Карлайл пытался обуздать мой аппетит. Поэтому некоторое время я был сам по себе.
— Серьёзно? — я была скорее заинтригована, чем напугана, хотя должно было быть наоборот.
Он мог продолжать. Я смутно осознавала, что мы поднялись еще на один лестничный пролёт, но не обратила на это особого внимания.
— Это не отталкивает тебя?
— Нет.
— Почему же?
— Потому что это звучит так… объяснимо.
Он засмеялся, необычно громко на этот раз. Мы стояли сейчас на самом верху лестницы, у входа в следующий коридор, обшитый панелями.
— С момента моего нового рождения, — тихо проговорил он, — у меня было преимущество — знание мыслей всех, кто меня окружает, как людей, так и нелюдей. Вот почему я десять лет мирился с образом жизни Карлайла, прежде чем взбунтоваться… для меня была очевидны предельная искренность его побуждений, причина, по которой он выбрал именно этот путь.
И всего несколько лет понадобилось мне, чтобы вернуться к Карлайлу и принять его мировоззрение. Я полагал, что мне удастся избежать… уколов совести, которые последуют за раскаянием, так как, зная помыслы своей жертвы, я мог сохранять жизни невинных и расправляться только со злодеями. Преследуя вдоль темной аллеи убийцу, подстерегающего молоденькую девочку, я тем самым спасал ее. А значит, был не так уж отвратителен.
Я задрожала, слишком красочно представив себе то, что он описывал — ночную аллею, испуганную девушку, тёмную тень человека, преследующего ее. И Эдварда… Эдварда, который охотился, неукротимого, ужасающего и прекрасного как юный бог. Была ли она благодарна, та девушка, или испугалась ещё сильнее?
— Но время шло, и я всё чаще видел чудовище в собственных глазах. Я не мог освободиться от груза многочисленных человеческих жизней, которые я прервал, неважно, насколько это было оправданно. И я вернулся к Карлайлу и Эсме. Они приняли меня, словно блудного сына. Это было больше, чем я заслуживал.
Мы остановились у последней в этом коридоре двери.
— Моя комната, — сообщил он, распахнув дверь и подтолкнув меня внутрь.
Комната была в южном крыле, с окном во всю стену, как и в просторном кабинете этажом ниже. Вся задняя часть дома, видимо, была сделана из стекла. Из окон открывался потрясающий вид: извилистая река Сол Дак, за ней девственный лес и на горизонте — горная цепь Олимпик. Горы казались невероятно близкими.
Западную стену полностью покрывали стеллажи с компакт-дисками. Его комната была в этом смысле едва ли хуже какого-нибудь музыкального магазина. В углу размещалась сложная стерео-система, как раз из тех, к каким я боялась прикоснуться, чтобы чего-нибудь ненароком не сломать. Кровати не было, только широкая и уютная на вид черная кожаная кушетка. На полу лежал толстый золотистый ковер, стены были драпированы плотной тканью на тон темнее ковра.
— Хорошая акустика? — предположила я.
Он усмехнулся и кивнул. Взял пульт и включил стерео. Музыка полилась тихо, но мелодия софт-джаза звучала так, словно группа играла прямо в этой комнате. Я стала рассматривать его невероятную музыкальную коллекцию.
— Как ты тут ориентируешься? — спросила я, тщетно пытаясь определить хоть какую-то закономерность в расположении названий.
Он ответил не сразу.
— Хм… по годам, затем по личному предпочтению… без особой упорядоченности, — сказал он рассеяно.
Я обернулась. Он смотрел на меня — опять этот его «фирменный» взгляд.
— Что?
— Я приготовился ощутить… облегчение. От того, что ты теперь знаешь всё, и уже нет необходимости что-то скрывать. Но я и представить не мог, что почувствую нечто большее. И мне это нравится. Это делает меня… счастливым, — он чуть улыбнулся, пожав плечами.
— Я рада, — произнесла я, улыбнувшись в ответ. Мои опасения, что Эдвард начнет сожалеть о своей откровенности, оказались напрасны.
Однако, изучив выражение моего лица, он нахмурился, улыбка исчезла.
— Всё ещё ждешь, когда я с воплями ужаса кинусь прочь? — догадалась я.
Слабая улыбка коснулась его губ, он кивнул.
— Жаль разрушать твоё представление о мире, но ты не настолько страшен, хотя и мнишь себя таковым. Если честно, я вообще не боюсь тебя, — непринуждённо солгала я.
Он остановился, вскинул брови с явным недоверием. Затем засиял широчайшей хулиганской улыбкой.
— Тебе не стоило так говорить.
Он зарычал, звук был низкий, из самой глубины его гортани; безупречные зубы обнажились. Тело резко изменило положение, согнулось, напряглось, как у льва перед прыжком.
Я попятилась, внимательно следя за ним.
— Ты же не …
Я не заметила его прыжка в мою сторону — всё случилось слишком быстро. Просто внезапно я осознала, что лечу, а потом мы рухнули на кушетку, и та от удара врезалась в стенку. Всё это время его руки защищали меня, подобно железной клетке — я едва почувствовала удар. Однако я почти задохнулась в попытке высвободиться из этих объятий.
А ему хоть бы что. Я была тут же свернута калачиком и прижата к груди, он удерживал меня надёжнее железных оков. Я взглянула на него с опаской, но, кажется, он себя контролировал, улыбался расслабленно, а глаза сияли исключительно от сдерживаемого смеха.
— Ты сказала?.. — шутливо прорычал он.
— Что ты самое-пресамое ужасающее чудовище, — мой сарказм слегка подпортило сбивчивое дыхание.
— Так-то! — одобрил он.
— Э… — я попыталась бороться, — теперь ты разрешишь мне подняться?
Он только рассмеялся.
— Можно нам войти? — раздался мягкий голос из-за двери.
Я снова попыталась отвоевать себе свободу, но Эдвард свёл мои попытки на нет, целомудренно усадив меня себе на колени. Наконец я смогла разглядеть на пороге комнаты Элис и Джаспера за её спиной. Мои щёки пылали, Эдвард смущённым не выглядел.
— Заходите, — он всё ещё тихо посмеивался.
Кажется, Элис не шокировали наши объятия. Она прошлась — вернее, грациозно протанцевала — к центру комнаты, где изящно опустилась на пол. Джаспер, однако, задержался в дверях, выражение его лица было слегка ошеломлённое. Он уставился в лицо Эдварду, и я догадалась, что Джаспер задействовал свой необычный дар, чтобы проверить эмоциональную атмосферу в комнате.
— А мы уж было решили, что у тебя сегодня на обед Белла. Зашли узнать — не поделишься ли, — заявила Элис.
Я на мгновение замерла, пока не осознала, что Эдвард смеется — то ли над её комментарием, то ли над моей реакцией — я не была уверена.
— Извините, но полагаю, мне тут и самому мало, — ответил он, беспечно прижимая меня к себе.
— Вообще-то, — улыбающийся вопреки обыкновению Джаспер, наконец, вошел в комнату, — Элис сказала, что к вечеру разразится настоящий шторм, и Эмметт тут же изъявил желание сыграть. Ты в игре?
Все слова были привычными, но контекст меня смущал. Так или иначе, мне дали понять, что Элис надежнее любого метеобюро.
Глаза Эдварда засияли, но он все еще колебался.
— Естественно, ты можешь взять с собой Беллу, — прощебетала Элис. Думаю, я не ошиблась, когда заметила короткий взгляд, брошенный на неё Джаспером.
— Хочешь поехать? — спросил меня Эдвард, волнуясь, с живейшим выражением надежды на лице.
— Конечно, — я не посмела разочаровать его, когда он так смотрел на меня, — а куда мы отправимся?
— Для игры нам нужна гроза — потом узнаешь, почему, — заявил он многообещающе.
— А зонтик нам понадобится?
Все трое громко рассмеялись.
— Да, понадобится ли ей зонтик? — спросил у Элис Джаспер.
— Нет, — уверенно ответила та. — Шторм пройдет по окраине. За городом будет довольно сухо.
— Ну и отлично! — энтузиазм в голосе Джаспера был очевиден и искренен. Я поняла, что тоже очень хочу поехать, несмотря на опасность повредить себе чего-нибудь.
— Пойдём посмотрим, вернулся ли Карлайл, — Элис поднялась и направилась к двери походкой, которой позавидовала бы любая балерина.
— Как будто ты не знаешь, — поддразнил ее Джаспер, и оба они поспешили удалиться. Джаспер вдобавок изловчился незаметно прикрыть за собой дверь.
— И во что же мы будем играть? — вопросила я.
— Ты будешь смотреть, — разъяснил Эдвард, — а мы будем играть в бейсбол.
Я закатила глаза.
— Вампиры любят бейсбол?
— Традиционное развлечение для настоящих американцев, — заявил он нарочито торжественно.