— Вряд ли тебе придётся что-то глотать.
Сердце забилось быстрее. Он прочитал страх в моём взгляде и досадливо вздохнул.
— Белла, тебе же больно. Чтобы зажили твои раны, нужен отдых. Зачем ты сопротивляешься? В тебя больше не будут втыкать иголки.
— Я боюсь не иголок, — прошептала я. — Боюсь закрыть глаза.
Его лицо озарила моя любимая улыбка, и он обхватил ладонями мои щёки.
— Я же сказал тебе, что никуда не уйду. Не бойся. Я здесь, пока моё присутствие делает тебя счастливой.
Я улыбнулась в ответ, несмотря на боль.
— Знаешь, ты ведь говоришь о вечности.
— О, ничего страшного, ты справишься — ведь это всего лишь увлечение.
Я покачала головой, и всё поплыло перед глазами.
— Ну ладно, Рене поверила, хоть это и странно. Но ты!
— В этом и состоит прелесть человеческой жизни, — поведал он. — Люди меняются.
— Не дождёшься! — сощурилась я.
Он смеялся, когда, вооружённая шприцем, в комнату вошла медсестра.
— Извините, — отрывисто сказала она Эдварду.
Он встал, отошёл в угол комнаты и опёрся о стену, сложив руки на груди. Я настороженно следила за ним, а он ответил мне спокойным взглядом.
— Ну вот, дорогая, — медсестра улыбнулась и ввела лекарство в трубку. — Сейчас тебе станет лучше.
— Спасибо, — буркнула я без энтузиазма. Много времени не потребовалось, я почти сразу почувствовала, как тело становится вялым.
— Вот и отлично, — пробормотала она, когда мои веки смежились сами собой.
Видимо, она ушла, потому что прохладные гладкие пальцы прикоснулись к моему лицу.
— Останься, — невнятно пробормотала я.
— Останусь, — пообещал он ласковым, как колыбельная, голосом. — Как я и сказал, пока это делает тебя счастливой. Пока так лучше для тебя.
Я попыталась покачать головой, но она была слишком тяжёлой.
— Эт не одно и т-же, — язык заплетался.
— Не думай об этом сейчас, Белла. У тебя ещё будет время поспорить со мной, когда проснёшься, — рассмеялся он
Наверное, я улыбнулась.
— Лан-на.
Его губы оказались у моего уха.
— Я люблю тебя, — прошептал он.
— Я тоже.
— Знаю.
Я слегка повернула голову… в ожидании. Он знал, что мне нужно. Холодные губы нежно прикоснулись к моим.
— Спасибо, — вздохнула я.
— Не за что.
Я уже плыла в полузабытье, но попыталась в последний раз преодолеть сонливость. Мне нужно было сказать ему кое-что ещё.
— Эдвард? — я постаралась чётко произнести его имя.
— Да?
— Держу пари за Элис.
А потом меня окутала ночь.
Эпилог: Событие
Я уселась в вольво с помощью Эдварда, старательно оберегавшего цветы — он только что прикрепил их к моим искусно уложенным кудрям — шёлк и шифон моего платья, а также громоздкую гипсовую повязку. На мой недовольный вид он не обращал никакого внимания.
Устроив меня, он сел на место водителя и поехал по длинной и узкой дорожке.
— И когда ты собираешься объяснить мне, что происходит? — раздражённо спросила я. Ненавижу сюрпризы. И ему это известно.
— А ты ещё не поняла? Я потрясён, — от его насмешливой улыбки у меня в который раз перехватило дыхание. Я когда-нибудь привыкну к этому безграничному совершенству?!
— Я уже говорила, что ты замечательно выглядишь, да? — решила удостовериться я.
— Да, — он снова ухмыльнулся. Прежде я не видела его в чёрной одежде, и этот резкий контраст с бледной кожей делал его красоту абсолютно нереальной. Я не могла этого не признать, хотя сам по себе смокинг заставлял меня сильно нервничать.
Но ещё больше меня нервировало собственное платье. И туфля. Единственная, поскольку вторая ступня была надёжно упакована в гипсовую повязку. Мне предстоит как-то перемещаться в пространстве на своих двоих. И много ли пользы будет от шпильки, держащейся исключительно на атласных ленточках?
— Я вообще не буду выходить в свет, если Элис каждый раз собирается обращаться со мной как с подопытным кроликом и лепить из меня Барби, — ныла я. Большую часть дня я провела в подавляюще огромной ванной комнате Элис, которая решила поиграть в парикмахера и визажиста, используя меня как беспомощную жертву. Каждый раз, когда я начинала беспокойно ёрзать или жаловаться, подруга напоминала, что не знает, каково это — быть человеком. И просила не портить ей удовольствие, которого сама была лишена.
А потом нарядила меня в совершенно возмутительное платье — глубокого синего цвета, всё в оборках, с открытыми плечами и французской этикеткой, которую я не смогла прочесть. Платье, больше подходящее для подиума, чем для Форкса. В общем, ничего хорошего от наших нарядов я не ждала. Разве что… но я боялась облечь свои подозрения в слова, даже мысленно.
Отвлёк меня телефонный звонок. Эдвард достал из кармана смокинга мобильный телефон и, прежде чем ответить, взглянул на определившийся номер.
— Да, Чарли? — осторожно произнёс он.
— Чарли? — я нахмурилась.
С тех пор, как я вернулась в Форкс, с Чарли было… нелегко. Из происшедшего со мной он сделал два чётких и совершенно противоположных вывода. По отношению к Карлайлу он демонстрировал безграничную, почти благоговейную признательность. С другой стороны, он был непоколебимо убеждён, что во всём виноват Эдвард — ведь именно из-за него я убежала из дома. И Эдвард отнюдь не пытался его переубедить.
Тогда в моей жизни появились новые правила: Эдвард мог посещать меня в строго ограниченное время, и мне не позволено было выходить из дому после определённого часа.
Чарли что-то сказал, и глаза Эдварда недоверчиво расширились, а потом на лице его появилась широкая ухмылка.
— Вы шутите! — рассмеялся он.
— Что такое? — требовательно спросила я, но была проигнорирована.
— Может, я с ним поговорю? — предложил Эдвард, чрезвычайно чем-то довольный. Он помолчал несколько секунд.
— Привет, Тайлер, это Эдвард Каллен, — голос его, казалось, звучал вполне дружелюбно. Но я уловила угрожающие нотки — слишком хорошо его знала. Что Тайлер делает в моём доме? До меня начала доходить жуткая правда. Я снова взглянула на нелепое платье, в которое меня впихнула Элис. — Прости, если произошло какое-то недопонимание, но Белла сегодня вечером занята, — тон постепенно менялся, и угроза становилась всё более очевидной. — И уж если предельно откровенно, она будет занята и впредь для кого бы то ни было кроме меня. Без обид. Сочувствую, что твой вечер испорчен, — ни намёка на сочувствие в голосе. А потом он резко захлопнул телефон со злорадной усмешкой.
Я побагровела от гнева, глаза наполнились слезами ярости.
Он удивлённо посмотрел на меня.
— Неужели я погорячился? Не хотел тебя обидеть.
Я отмахнулась от этих слов и завопила:
— Ты везёшь меня на бал!
Истина предстала передо мной во всей своей несуразной очевидности. Если бы я обращала внимание на окружающий мир, уверена, я бы заметила дату на плакатах, украшающих школьные здания. Но мне и в голову не могло прийти, что Эдвард подвергнет меня такому испытанию. Неужели он совсем меня не понимает?!
Он явно не ожидал столь бурной реакции. Сжал губы и прищурился.
— Белла, не надо всё усложнять.
Я бросила взгляд за окно — мы уже были на полпути к школе.
— Зачем ты так со мной поступаешь? — в ужасе спросила я.
— Скажи честно, Белла, а что ты думала, зачем всё это? — он показал на свой смокинг.
Я была подавлена. Прежде всего, потому, что упустила очевидное. Но ещё и потому, что попала пальцем в небо с неясными подозрениями (или, на самом деле, ожиданиями), терзавшими меня, пока Элис творила королеву красоты. Мои полустрахи-полунадежды казались сейчас такими глупыми.
Я догадывалась, что готовится какое-то событие. Но бал! Этого я и представить не могла!
Сердитые слёзы потекли по щекам. Потом я в смятении вспомнила о туши на своих ресницах и быстро стёрла влагу под глазами, чтобы не было потёков. Чёрных следов на пальцах не оказалось — Элис наверняка предвидела, что мне понадобится водостойкий макияж.
— Это просто нелепо. Почему ты плачешь? — с досадой спросил он.
— Потому что я в бешенстве!
— Белла, — он обрушил на меня всю несокрушимую власть обжигающих топазовых глаз.
— Что? — промямлила я, сразу отвлекаясь.
— Ради меня, — настойчиво попросил он.
И ярость растаяла. Когда он использовал этот запрещённый приём, сопротивление становилось невозможным. Я сдалась самым жалким образом.
— Ладно, — я надулась, но знала, что взгляду моему не хватает должной свирепости. — Упираться не буду. Но вот увидишь! Давненько со мной ничего не случалось. Наверное, я сломаю вторую ногу. Посмотри на эту туфлю! Это же ловушка! — для пущей убедительности я приподняла здоровую ногу.
— Хм, — Эдвард смотрел на неё дольше, чем было необходимо. — Напомни, что я должен поблагодарить за это Элис.
— Элис тоже там будет? — это меня немного успокоило.
— С Джаспером, а ещё Эмметт… и Розали, — признался он.
Спокойствие улетучилось. Наши отношения с Розали не улучшились, хотя с её "то-мужем-то-бойфрендом" мы нашли общий язык. Эмметт получал удовольствие от моего общества: находил забавными мои причудливые человеческие реакции… а может, его просто веселил тот факт, что я постоянно падаю. Розали же вела себя так, словно меня не существует. Я покачала головой, пытаясь отвлечься от того, куда завели меня размышления, и вдруг вспомнила кое-что ещё.
— Чарли тоже в этом замешан? — с внезапным подозрением спросила я.
— Конечно, — хмыкнул он. — Хотя, Тайлер, видимо, нет.
Я заскрежетала зубами. Не понимаю, как Тайлер мог оказаться настолько слепым. В школе, без опеки Чарли, мы с Эдвардом были неразлучны постоянно, за исключением редких солнечных дней.
Мы подъехали к школе. Кабриолет Розали уже красовался на парковке.
Эдвард выскользнул из машины, обошёл её, открыл мою дверцу и протянул мне руку.
Я упрямо не сдвинулась с места и поджала ноги с тайным злорадством. Всюду толпились нарядно одетые люди: свидетели. Он не станет выдёргивать меня силой, что наверняка сделал бы, если бы мы были одни.