Элис и Джаспер неподвижно смотрели на меня.
— Ты уверена, что это та самая комната? — спросил Джаспер все тем же спокойным голосом.
— Нет, совсем нет. Наверное, все танцевальные студии выглядят одинаково — зеркала, станок. — Я провела пальцем вдоль линии, изображавшей золотую полоску. — Просто форма показалась похожей.
Я указала на дверь, расположенную ровно там, где была такая же в моей старой студии.
— У тебя есть какая-нибудь причина пойти туда сейчас? — спросила Элис, прерывая мои воспоминания.
— Нет, я там почти десять лет не была. Танцевала я ужасно — на выступлениях меня всегда ставили в задний ряд, — призналась я.
— Так сейчас эта комната никак с тобой не связана? — настойчиво спросила Элис.
— Нет, я даже не думаю, что там до сих пор работает тот же хореограф. Думаю, это просто какая-то другая студия, такая может быть где угодно.
— А где находилась та студия, куда ты ходила? — как бы случайно спросил Джаспер.
— Рядом с нашим домом, за углом. Я занималась там сразу после школы… — мой голос сорвался. Я заметила, как они переглянулись.
— Значит, здесь, в Финиксе? — все так же небрежно спросил он.
— Да, — прошептала я. — На углу Пятьдесят восьмой и Кактус.
Мы замолчали, уставившись на рисунок.
— Элис, этот телефон нельзя отследить?
— Нет, — заверила она. — Определится вашингтонский номер.
— Тогда можно я возьму его, чтобы позвонить маме?
— Я думала, она во Флориде.
— Да, так и есть. Но она скоро приедет домой, а ей туда нельзя, пока… — мой голос задрожал. Я думала о том, что сказал Эдвард: рыжеволосая побывала дома у Чарли и в школе — там, где можно было найти мои данные.
— Как ты до нее дозвонишься?
— У них нет постоянного номера, кроме домашнего, но она регулярно проверяет сообщения.
— Джаспер? — спросила Элис.
Он задумался. — Наверное, ничего плохого не будет. Только не говори, где ты, разумеется.
Я тут же схватила телефон и набрала знакомый номер. После четырех гудков раздался бодрый голос мамы, призывающий оставить сообщение.
— Мам, — сказала я после гудка. — Это я. Слушай, я хочу, чтобы ты кое-что сделала. Это очень важно. Как только прочитаешь сообщение, перезвони мне на этот номер. — Элис уже писала номер на обратной стороне рисунка. Я дважды прочитала его, тщательно выговаривая цифры. — Пожалуйста, ничего не делай, пока не поговоришь со мной. Не волнуйся, все в порядке, просто мне надо поговорить с тобой как можно скорее, неважно, в какое время, хорошо? Я люблю тебя. Пока.
Я закрыла глаза и изо всех сил помолилась, чтобы никакая перемена планов не привела ее домой раньше, чем она получит мое сообщение.
Устроившись на диване, я придвинула к себе тарелку с оставшимися после обеда фруктами, предчувствуя мучительно долгий вечер. Я подумывала о том, чтобы позвонить Чарли, но не понимала, должна ли я уже прибыть домой или еще рано. Я сосредоточилась на новостях, особенно на сюжетах из Флориды: забастовки, ураганы, атаки террористов — что угодно, что могло бы заставить их вернуться раньше времени.
Бессмертие, должно быть, дарует бесконечное терпение. Ни Джасперу, ни Элис не нужно было никаких занятий. Иногда Элис рисовала те или иные детали темной комнаты, какие ей удавалось различить в тусклом свете телеэкрана. Но, покончив с этим, она просто села и уставилась в стену своими неподвластными времени глазами. И Джаспер тоже, казалось, не испытывал никакой потребности мерить шагами комнату, выглядывать на улицу из-за занавесок или с криками выбегать за двери, как я бы делала на его месте.
Видимо, в ожидании телефонного звонка я уснула прямо на диване. Холодное прикосновение рук Элис, которая переносила меня на кровать, ненадолго разбудило меня, но я снова провалилась в сон еще до того, как моя голова коснулась подушки.
Когда я проснулась, было еще слишком рано — наверное, мои ночи и дни начали постепенно меняться местами. Я лежала в постели и прислушивалась к спокойным голосам Элис и Джаспера в соседней комнате. Они говорили настолько громко, что я смогла их услышать, и это было странно. Я поднялась с кровати и, пошатываясь со сна, пошла к ним.
Часы, стоявшие на телевизоре, показывали третий час ночи. Элис и Джаспер сидели рядом на диване, Элис снова рисовала, а Джаспер смотрел на ее рисунок. Они даже не взглянули на меня, целиком поглощенные процессом.
Я подползла поближе и заглянула Джасперу через плечо.
— Она еще что-то увидела? — тихо спросила я.
— Да, что-то вновь привело его в темную комнату, но теперь там светло.
Я стала следить за тем, как Элис рисует квадратную комнату с темными балками, пересекающими низкий потолок. Стены обшиты деревянными панелями старомодно-коричневого тона. На полу — темный узорчатый ковер. Напротив южной стены — широкое окно, а в западной стене — проем, ведущий в гостиную. Одна его сторона выложена бурым камнем — это часть большого камина, выходящего в обе комнаты. Если смотреть отсюда, то телевизор и видеомагнитофон, шатко установленные на крохотной деревянной подставке, должны быть в юго-западной части комнаты. Старый диванный уголок огибает телевизор, перед ним — кофейный столик.
— Телефон здесь, — прошептала я, показывая.
Две пары вековечных глаз уставились на меня.
— Это — дом моей матери.
Элис тут же вскочила с дивана, в ее руках оказался телефон. Я, не отрываясь, смотрела на точное изображение нашей с мамой гостиной. Незаметно Джаспер скользнул ближе ко мне. Он слегка прикоснулся к моему плечу, и физический контакт многократно усилил его успокаивающее воздействие. Паника притупилась, ушла на задворки сознания.
Губы Элис трепетали, быстро выговаривая слова, и на этот раз я не смогла расшифровать невнятный гул ее речи. Не удалось сконцентрироваться.
— Белла, — сказала Элис. Я тупо посмотрела на нее.
— Белла, Эдвард приедет за тобой. Он, Эмметт и Карлайл увезут тебя и спрячут на какое-то время.
— Эдвард приедет?
Эта новость, как спасательный жилет, вознесла мою голову над водами всемирного потопа.
— Да, первым же рейсом из Сиэтла. Мы встретим его в аэропорту, и ты уедешь с ним.
— Но мама… Он же пришел за моей мамой, Элис! — Несмотря на Джаспера, в моем голосе клокотала истерика.
— Мы с Джаспером останемся здесь, пока угроза не минует.
— Мне не победить, Элис. Вы не можете вечно защищать всех, кого я знаю. Разве непонятно, что он сделает? Он найдет кого-нибудь, ранит кого-нибудь, кого я люблю… Элис, я не могу…
— Мы его поймаем, Белла, — заверила меня она.
— А что, если ты пострадаешь, Элис? Думаешь, мне будет все равно? Думаешь, моя человеческая семья — это все, за кого я переживаю?
Элис со значением посмотрела на Джаспера. Глубокий, тяжелый летаргический туман накатил на меня, и глаза против воли закрылись. Мой разум отбивался из последних сил, потому что было ясно, что происходит на самом деле. Я заставила себя открыть глаза и встала, отодвинувшись от руки Джаспера.
— Не хочу я больше спать, — резко бросила я.
Вернувшись в спальню, я закрыла дверь — откровенно говоря, с грохотом захлопнула. Теперь можно сколько душе угодно разваливаться на мелкие кусочки в гордом одиночестве. На этот раз Элис за мной не пошла. Три с половиной часа я пялилась в стену, обхватив руками колени и покачиваясь всем телом. Мысли ходили кругами, пытаясь найти способ выбраться из этого кошмара. Не было ни избавления, ни даже отсрочки. Я видела лишь один возможный исход, мрачно рисовавшийся в моем будущем. Вопрос был только в том, сколько народу пострадает прежде, чем я к нему приду.
Оставалась только одна надежда, одно утешение — скоро Эдвард будет рядом. Может быть, если я просто увижу его лицо, решение придет само собой?
Когда зазвонил телефон, я вернулась в гостиную, слегка смущенная своим поведением. Я надеялась, что никого из них не оскорбила, что они понимают, насколько я благодарна им за жертвы, которые они приносят ради меня.
Элис отвечала по телефону так же быстро, как в прошлый раз. Но я сразу обратила внимание на то, что, впервые с тех пор, как мы оказались здесь, Джаспера не было в комнате. Я посмотрела на часы — половина шестого утра.
— Они садятся в самолет, — сказала Элис. — Приземлятся в девять сорок пять.
Не переставать дышать еще каких-то несколько часов — и он будет здесь.
— А где Джаспер?
— Пошел расплачиваться за номер.
— Вы здесь не останетесь?
— Нет, переберемся поближе к дому твоей матери.
Мне скрутило желудок от ее слов.
Но тут телефон зазвонил опять, и мое внимание переключилось на него. Элис удивилась, а я сразу пошла вперед, с надеждой протягивая руку.
— Алло, — ответила Элис. — Нет, сейчас передам.
Твоя мама, — одними губами произнесла она, протягивая мне трубку.
— Алло?
— Белла? Белла?
Это был мамин голос, со знакомой с детства интонацией — я слышала ее всякий раз, когда подходила слишком близко к краю тротуара или терялась в толпе. Чистая, беспримесная паника.
Я вздохнула. Этого следовало ожидать, хотя я постаралась убрать из своего сообщения все, что могло бы ее встревожить.
— Успокойся, мам, — сказала я своим самым мирным голосом, медленно отходя в сторону от Элис. Я была не уверена, что смогу хорошо сыграть свою роль, когда она смотрит на меня. — Все хорошо! Просто дай мне пару минут, и я все тебе объясню, обещаю.
Я остановилась, удивленная тем, что она до сих пор не перебила меня.
— Мама?
— Будь внимательна и не говори ничего кроме того, что я тебе велю.
Мужской голос, неожиданно вклинившийся в разговор, был мне совершенно не знаком. Приятный, без особенностей тенор — такие голоса обычно используют в качестве звукового фона в рекламе роскошных машин. Мужчина говорил очень быстро.
— Вот что: я не хочу причинять вред твоей матери, поэтому точно выполняй то, что я скажу, и все будет хорошо. — Пока он держал минутную паузу, я в немом ужасе ждала продолжения. — Ну что ж, отлично, — голос был доволен мной. — А теперь повторяй за мной, и постарайся, чтобы это прозвучало естественно. Скажи: «Нет, мам, оставайся на месте».