— Для того парик и нужен, чтобы не арестовали, — рассудительно заметил Сталин.
— Володя, ты же весной был готов возвращаться в Россию из Швейцарии с документами Карпинского и в парике, — робко напомнила Надежда Константиновна. — Тогда парик тебя не смущал. А теперь ситуация-то пострашнее. Тебя по всему городу ищут. И они похуже царских жандармов.
Ленин вдруг заразительно расхохотался:
— Помнишь, я даже готов был выдавать себя за глухонемого шведа.
— Почему глухонемого? — удивился Бокий.
— Шведского-то я не знаю, — объяснил Ленин. — А документы предлагали шведские и вполне надежные.
Смех прекратился, улыбка исчезла, лицо вновь помрачнело. Настроение у него всегда менялось стремительно. Ленин присел за стол:
— А мне чаю никто не нальет?
Хозяйка побежала за чистым стаканом. Ленин взял вилку и стал тыкать в какую-то закуску на тарелке. Озабоченно поинтересовался у Надежды Константиновны:
— Мне это можно?
— Надо выпить хорошего вина, тогда все можно! — вмешался Сталин.
Ничто не могло испортить его хорошего настроения.
Ленин глянул на него неодобрительно:
— Батенька, я получил сведения, что вы там пьянствуете: сами пьете и других спаиваете. Революционеру это не к лицу!
— Нам, кавказским людям, без вина нельзя. — Сталин обиделся.
Хозяйка поставила перед Владимиром Ильичом чай и пирожки:
— Сама испекла. Но цены! Вчера масло отдавали за два с полтиной, сегодня просят четыре рубля! Представляете? Ну, куда это годится! Вот еще сахару надо раздобыть. Сахаришку достанешь фунт-другой — глядишь, и живы полмесяца.
Ленин с аппетитом принялся за пирожки.
− Ну, теперь, Ольга Евгеньевна, − гоните меня, я все равно не уйду. Уж очень мне у вас нравится.
— Ольга Евгеньевна — мастерица, отличная хозяйка, — поддержал его Сталин, — потому что она наша, из Тифлиса. Даже говорит с грузинским акцентом.
Яков Свердлов, щелкнув крышкой карманных часов, деловито напомнил всем, зачем они собрались.
— Выданы ордера на арест всех видных большевиков, начиная с вас. — Яков Михайлович обратился к Ленину: — Требуют, чтобы вы явились к следователю. Вы и Зиновьев. Как будем реагировать?
Аппетит у Ленина сразу пропал.
— Надо принимать решение, — отозвался он. — Решается не только наша с Григорием судьба. Являться или не являться? Или идти к ним на суд, понимая все возможные последствия, включая немедленную расправу. Или скрываться, уходить на конспиративное положение. Тогда срочно подобрать надежные квартиры. А то и вовсе уехать на время из города, потому что искать будут повсюду.
Он обратился к присутствующим:
— Что вы думаете? Как нам следует поступить? Высказывайтесь, товарищи.
Наступила тишина.
Сталин заговорил первым.
— Ясности и определенности нет, так как существуют различные течения. — Он всегда говорил неспешно, а сейчас, можно сказать, цедил каждое слово. — Но думать надо прежде всего о партии, Владимир Ильич. Если, спасаясь от ареста, вы исчезнете, многие обвинят вас в трусости, в том, что вы сбежали и спрятались в то самое время, когда ваши друзья и товарищи по партии уже арестованы. А вы же знаете, обвинения в личной трусости действуют гораздо сильнее, чем самые серьезные политические обвинения. Это больно ударит по репутации большевиков.
Ленин с нескрываемым удивлением смотрел на Сталина. Хотел что-то сказать, но удержался.
— Но, конечно, просто так являться нельзя, — увесисто и неторопливо продолжал Сталин. — Думаю, товарищ Ленин может явиться и уверенно доказать на суде свою полную невиновность и снять с партии тяжкие обвинения в предательской работе на немцев. Если, разумеется, Временное правительство гарантирует наших товарищей от насилий. А мы со своей стороны в отсутствие Владимира Ильича возьмем все партийные дела на себя. В атмосфере войны и разрухи, в атмосфере разгорающегося революционного движения на Западе и нарастающих побед рабочей революции в России может удержаться и победить только одна власть, власть социалистическая. В такой атмосфере пригодна только одна тактика, тактика Жоржа Дантона: смелость, смелость и еще раз смелость!
Никто с ним не согласился.
— Мы ни в коем случае не должны выдавать Ленина! — взорвался Глеб Бокий.
Он повернулся к Сталину:
— Вы с такой легкостью говорите: пусть сдадутся властям, потому что вам лично ничто не угрожает!
Не удержавшись, едко добавил:
— Они охотятся на вождей. Вас-то никто не ищет!
Яков Свердлов более спокойно, но столь же однозначно поддержал Бокия:
— Я тоже против явки.
— И я, — присоединилась к ним Крупская. — Я же видела людей, которые тебя ищут.
Ленин размышлял вслух:
— Время на нашей стороне. Ситуация в стране ухудшается стремительно. Те, кто сегодня громче всех кричит против нас, завтра присоединятся к нам. Сейчас главное − сохранить силы и людей. Все остальное не имеет значения. На нормы буржуазного формального правосудия мы плюем. Мы признаем только революционный правопорядок. Все, что выгодно революции, — то и законно.
Ленин немного успокоился и обвел собравшихся повеселевшими глазами:
— Значит, большинство против явки. Подчинимся большинству.
Обратился к Крупской:
— Надя, иди сейчас же к Каменеву. Перескажешь Льву Борисовичу, что мы договорились — не являться к ним на суд и расправу. Пусть передаст членам ЦК.
— Хорошо. — Надежда Константиновна послушно встала и начала собираться.
— Подожди, я ему записку напишу, — остановил ее Владимир Ильич.
Ленин поискал глазами бумагу и карандаш. Сталин вырвал листок из блокнота и протянул ему. Ленин быстро писал, сильно щуря левый глаз. Пожаловался:
— Темно как-то. Ничего не видно.
− Да, светло еще, − заметила Крупская. − Очки тебе нужны — при твоей-то близорукости. Возьми мои.
Пояснила Сталину:
— У Володи левый глаз сильно близорук, поэтому он и щурится, пытаясь что-то рассмотреть. Левым глазом он читает, а правым смотрит вдаль.
Она вытащила из сумочки очки и попыталась нацепить их на нос Ленину. Он брезгливо отстранился:
— Очков мне только не хватало. Лидер пролетарской партии − в очках. Очень убедительно. Как раз то, что надо для победы революции.
Покачав головой, Крупская аккуратно сложила в сумочку очки и бумаги со стола. Озабоченно пошла к двери.
— Надюша, подожди, — остановил ее Ленин.
Она удивленно оглянулась.
— Давай попрощаемся, — необычно серьезно произнес Владимир Ильич, — может, не увидимся больше.
Она вздрогнула и замерла. Ленин подошел, и они неловко обнялись.
— А ты знаешь, — вдруг сказала Крупская, — когда мне было пять лет, мама сочинила книжечку в стихах под названием «Детский день». Ее издали в Варшаве на русском и польском языках. Это описание жизни девочки Нади. Начиналось оно так:
Солнце чуть в окно заглянет,
Надя вмиг с постельки встанет,
Не лежит напрасно в ней.
А оденется скорей.
Ленин погладил ее по щеке:
— Такой ты и осталась. Я бы без тебя не справился.
Крупская хотела его успокоить и ободрить.
— Помнишь, когда в 1914 году началась война, тебя арестовали в Австро-Венгрии как подданного Российской империи. И ты очень достойно перенес заключение, поэтому в тюрьме тебя прозвали «бычий хлоп» — в смысле крепкий, сильный.
— Но тогда государство не охотилось на меня, — ответил Ленин.
Депутат австро-венгерского парламента социал-демократ Виктор Адлер попросил за Ленина министра внутренних дел Австро-Венгрии Оттокара Чернина.
— Вы уверены, что господин Ульянов — враг российского правительства? — переспросил у депутата министр.
— О, да! — уверенно ответил Адлер. — Больший, чем вы, ваше превосходительство!
Ленина выпустили.
— Владимир Ильич! — Свердлов и Зиновьев позвали Ленина к столу.
Сталин, провожая Крупскую, на прощанье пожал ей руку и вполголоса заметил:
— Мы же с вами понимаем, что Ильичу являться никак нельзя. Юнкера даже до тюрьмы не доведут. Убьют по дороге.
— Почему же вы только что говорили обратное? — поразилась Крупская.
— Одно дело − мои личные симпатии к Ильичу, другое − мой долг как одного из руководителей партии, — объяснил Сталин. — Каждое слово, сказанное сегодня, со временем будет изучаться историками. Но Ильич − молодец, держится мужественно, великолепно. Даже смерти не боится. Пример для всех нас.
Выйдя за дверь, Надежда Константиновна проверила, все ли взяла с собой, и при этом выронила записку, адресованную Льву Каменеву. Подняла ее с пола и невольно прочитала вслух, едва шевеля губами, только что написанные Лениным слова:
«Если меня укокошат, прошу издать книгой материалы тетради «Марксизм о государстве». Синяя обложка, переплетенная».
Пальто и кепка от дворника
Проводив жену, Ленин настроился на деловой лад:
— Для поездки понадобится другая одежда, чтобы на улице не узнали и филёры не прицепились.
— Одежду даст Аллилуев, во всяком случае обещал, — заметил Зиновьев. — У Сергея Яковлевича нашлось лишнее пальто.
— Буржуй, — весело буркнул Свердлов. — Революционеру ничего лишнего не нужно.
— Хорошее пальто − не лишняя вещь, особенно в петроградской сырости, — не согласился с ним Сталин.
— Иосиф, похоже, Аллилуеву в зятья набивается, — ухмыльнулся Зиновьев.
— А кто ему нравится? Старшая или младшая? — заинтересовался Бокий. — Я бы выбрал младшую, Надю. Наивная и романтическая девушка.
— В ней есть что-то восточное, похожа на грузинку, болгарку или цыганку, — заметил Свердлов.
— Наверное, от того, что Надежда родилась в Баку, а выросла на Кавказе. Хотя у родителей разные крови намешаны.
— Слишком молода, — отозвался Свердлов. — У революционера жена должна быть еще и соратником.
— Зато Надя талантливая, — возразил Бокий. — Музыкой занимается. Сергей ей пианино купил. Питерские рабочие неплохо зарабатывают. Сергей сто пятьдесят рублей получает. На свою заплату и семью кормит, и такую квартиру может себе позволить. Еще детям на учебу хватает. Старшая, Анна, учится в Психоневрологическом институте. Надю отдали в частную гимназию, в казенной ей не понравилось.