— Вот предусмотрительный Иосиф и заботится, чтобы тесть имущество не разбазаривал, — ехидно заметил Зиновьев, — и дал бы невесте богатое приданое.
— Я слышал, на Кавказе, наоборот, жених выкуп за невесту платит, — так же серьезно продолжал Свердлов.
— Нет, лучше у нас жениться, чем на Кавказе, — подхватил Бокий. — Это я вам как тифлисец говорю.
Сергей Аллилуев вмешался в разговор, совершенно серьезно пояснил:
— Вообще-то вещи, приготовленные для маскировки, не мои. Я их взял у дворника — и пальто, и кепку.
Все рассмеялись. Гостям явно хотелось сменить тему и поговорить о чем-то менее тягостном. Но Сталин не был расположен к шуткам на свой счет. Не желал, чтобы кто-то себе позволял нечто подобное. Он принялся отчитывать Глеба Бокия, метя и в остальных балагуров.
— Плохо, когда товарищи судят о том, чего не понимают и понять не хотят. На Кавказе много полезных и ценных проверенных веками народных традиций, которые и русским товарищам следовало бы знать. Если такая сила, как великорусский шовинизм, расцветет пышным цветом и пойдет гулять, — никакого доверия со стороны угнетенных народов не будет. И уж как минимум следует уважать товарищей с национальных окраин. Иное в нашей партии недопустимо. И недостойно настоящего большевика.
Уязвленный сталинскими словами Глеб Иванович поднялся со своего стула, чтобы ответить. Назревал серьезный конфликт с выяснением отношений. Но Ленин не дал ему разразиться. Он обратился к Бокию:
— Нам с вами надо сообща разработать маршрут. Вы ведь пойдете с нами?
— Конечно. Я специально взял оружие.
— Главное − не бояться врага, — напыщенно сказал Зиновьев. — Пусть они нас боятся. Ильич − наше главное оружие. Знаете, как моя жена Злата познакомилась с Ильичом? Владимир Ильич весной 1903 года приехал в Берн прочитать три лекции по аграрному вопросу. А Юлий Мартов в одной из статей в «Искре», не помню, по какому поводу, назвал Ленина «змеем-искусителем». И Злате горячо захотелось познакомиться с Лениным — «змеем-искусителем»», о котором все говорят и пишут, с Лениным, который занимает умы всех, и друзей, и врагов. Представляла она его почему-то крупным мужчиной, вроде Плеханова.
Доклад Ленина был назначен в одном из кафе Берна. Публика собралась заблаговременно. Когда Злата пришла, зал был уже полон. Помню, на вопрос кого-то из товарищей, почему так поздно, она шутливо ответила:
— Змей-искуситель без меня не начнет.
— А вы в этом уверены? — спросил ее показавшийся ей невысоким широкоплечий человек со сверлящими глазами и с улыбкой во все лицо.
— Уверена, — задорно ответила Злата.
— Тогда прикажете начинать? Я докладчик.
Она обмерла. Как! Она с самим Лениным говорила в таком тоне…
Свердлов посмотрел на него иронически.
Сергей Аллилуев укоризненно заметил Ленину:
— До Приморского вокзала-то мы с Глебом Ивановичем вас проводим. Мне тут все повороты известны. Так что этот участок маршрута в порядке. Дальше вы на дачном поезде едете до станции Разлив. Но меня беспокоит тот, кто обещал ожидать вас на вокзале!.. Какого ненадежного человека вы выбрали себя в провожающие! Он же бывший уголовник!
Ленин отмахнулся:
— У нас хозяйство большое, а в большом хозяйстве всякая дрянь пригодится. Бебель сказал: если нужно для дела, хоть с чертовой бабушкой войдем в сношения. Бебель-то прав, если нужно для дела, тогда можно и с чертовой бабушкой.
— Разве можно доверять таким людям? — сокрушался Аллилуев. — Неужели бы мы не нашли для такого важного дела товарища с безупречной репутацией?
Ленин посмотрел на него не без иронии.
— Помните владельца мебельной фабрики на Пресне Николая Павловича Шмита? Он нам очень помогал деньгами. Потом его посадили − за то, что он в революцию 1905 года создал на фабрике вооруженную дружину. А он взял и покончил с собой в изоляторе Бутырской тюремной больницы. Разбил окно и порезал себя осколками… Совсем был молодой человек, двадцать четыре года, а тюрьмы не выдержал… Ну, мы долго возились, чтобы его деньги получить. От имени младшего брата покойного, Алексея Павловича, ему восемнадцать лет было, составили заявление в суд об отречении от своей доли наследства. Так что всеми деньгами распоряжались сестры Шмита Екатерина и Елизавета. Двое большевиков, выполняя решение партии, к ним посватались. История была долгая и муторная. Но один из них…
— Виктор Константинович Таратута, — подсказал Зиновьев.
— Верно, Виктор, — повторил за ним Ленин. — Так вот Виктор женился на Елизавете и первым делом позаботился о том, чтобы жена все деньги отдала нам, в партийную кассу. 190 тысяч рублей золотом, перевели их за границу, получили в Париже 510 тысяч франков. Таратута резкий парень был. На одном совещании, когда страсти накалились, он металлическим голосом произнес: «Кто будет задерживать деньги, того мы устраним». Я его за рукав дернул, чтобы он не откровенничал…
Аллилуев неопределенно кивнул. Он слышал об этой истории, но деталей не знал.
— Вот вы смогли бы ухаживать за богатой девушкой ради ее денег? — прямо спросил его Ленин.
— Нет.
— И я бы не смог перебороть себя, — меланхолически добавил Зиновьев.
— А Виктор Таратута смог, — заключил Ленин. — Очень полезный человек, потому что он ни перед чем не остановится ради партии. Мы его на лондонском съезде кандидатом в члены ЦК избрали. Нам такие люди позарез нужны. А если у кого-то и были грешки в царские годы, мы на их прошлое оглядываться не станем. Партия — не пансион для благородных девиц. Нельзя к оценке партийных работников подходить с узенькой меркой мещанской морали. Иной мерзавец может быть для нас именно тем и полезен, что он мерзавец…
— Что же вторая сестра? — поинтересовался Аллилуев.
— Екатерина Шмит не хотела отдавать все, — неохотно сообщил Ленин, — ссылалась на то, что у нее обязательства перед рабочими отцовской мебельной фабрики. Она вышла замуж за помощника присяжного поверенного Николая Адамовича Андриканиса. Тоже социал-демократ, а с деньгами расставаться не желал. Только треть наследства нам перевел.
— Да еще и скандал устроил, — добавил Зиновьев. — Мартов за него вступился. Третейский суд устроили. Получилось: меньшевики бескорыстные, а мы на чужие деньги заримся. А время какое было! Черная реакция, партия в подполье, деньги позарез нужны.
Ольга Евгеньевна предложила:
— Владимира Ильича положим спать в комнате Феди, сына, — на кровати у окна. А из комнаты дочерей перенесем диван для Григория Евсеевича. Поставим его к той стенке, под портретом Байрона. Вам обоим необходимо выспаться перед дорогой. А у нас все условия.
— Главное, чтобы никто не шумел, — озабоченно сказал Ленин. — Я плохо сплю.
— На цыпочках будем ходить, — обещал Аллилуев. — В вашу комнату никто не зайдет. У нас места достаточно.
— У Аллилуевых замечательная квартира, четырехкомнатная, — одобрительно заметил Сталин. — У них есть даже медная ванная с горячей водой, она греется на кухне и поступает прямо в ванную. Видели уже? В баню ходить не надо.
Ольга Евгеньевна посоветовала для маскировки забинтовать Ильичу лицо и лоб:
— На улице сколько угодно раненых − война!
Ольга Аллилуева принесла широкий бинт и предложила свои услуги:
— Я же медсестра.
Но Ленину идея не понравилась:
− Пожалуй, не стоит. С этой повязкой я скорее привлеку к себе внимание. Не лучше ли просто побриться? Посмотрим, каков я без усов и бородки.
Поинтересовался у хозяйки квартиры:
— А где у вас зеркало? Ищу и не могу найти.
— Сейчас принесу.
— Никогда не уделял столько внимания своей внешности, — иронически заметил Владимир Ильич, разглядывая себя в зеркало.
— Я могу вас побрить, — предложил свои услуги Сталин. — Мне нужны только бритвенные принадлежности.
— У нас все есть, — сказала Ольга Аллилуева. — Прошу в ванную комнату.
Все последовали за ней.
— Вот бритва, помазок, мыло.
Владимир Ильич принялся намыливать себе лицо.
Сергей Аллилуев вытащил из комода пузырек с одеколоном и протянул Сталину. Тот вполголоса доверительно поделился с хозяином квартиры:
— Ильич совсем пал духом. Даже страха своего скрыть не может. Понимаю, у него же старшего брата повесили. Такое не забывается. Но ведь Ильич прав — жизнь важнее всего. Я тут встретил одного деятеля. Он рассказывает: «Иду по улице. По обеим сторонам улицы солдаты и проститутки занимаются непотребством. Одна раскрашенная девица обращается ко мне: «Товарищ! Слышали лозунг «Пролетарии всех стран, соединяйтесь»? Пошли ко мне домой». Вот что значит революционные лозунги завоевывают широкие массы трудящихся!..
И Сталин весело рассмеялся.
Судьба страны решается не на выборах
Квартира Аллилуевых. Сергей Яковлевич Аллилуев сорвал листок с календаря − сегодня 25 октября 1917 года.
— Погода − типично питерская, промозглая, холодная. Над Невой молочный туман. На улицу выходить неохота. Как они тут живут?
— Тише, папа! — предостерегающе сказала Надя. — Иосиф еще отдыхает.
— Пора бы и встать, — ворчал Аллилуев. — Уж обеденное время. Хорошо быть профессиональным революционером − спи сколько пожелаешь. У нас на электростанции такого себе никто не позволяет.
— Он очень поздно ложится, — заступилась за гостя Надя.
Сергей Яковлевич пожал плечами:
— Я проголодался и иду на кухню.
Девушки остались одни.
— А помнишь, — сказала сестре Надя, — еще на той квартире Сталин заходил к нам поздно вечером совершенно усталый? Сидел на диване в столовой, и у него глаза закрывались. А мама ему предложила: «Если хотите немного отдохнуть, Coco, прилягте на кровать в угольной комнатке. В этом гаме разве дадут задремать».
— Мама помогала Сталину, когда его сослали. — Надя подошла к трюмо и достала из шкатулки письмо. — Видела? Это он маме написал: «Очень вам благодарен, глубокоуважаемая Ольга Евгеньевна, за Ваши добрые и чистые чувства ко мне. Никогда не забуду Вашего заботливого отношения ко мне! Жду момента, когда я, освободясь из ссылки и приехав в Петербург, лично поблагодарю Вас, а также Сергея, за все».