– Нет, – шепнул я, бросив быстрый взгляд на ее лицо. – Не могу.
– Пожалуй, ты прав, – пробормотала она. Глаза ее потемнели.
Я перевел разговор:
– В какое время встречаемся завтра?
Меня по-прежнему угнетала мысль, что сейчас придется расстаться с ней.
– Там видно будет… суббота же, неужели не хочешь отоспаться? – напомнила она.
– Нет, – слишком быстро ответил я, и она усмехнулась.
– Значит, в обычное время?
Я кивнул.
– Где встречаемся?
– Я заскочу за тобой, как обычно.
– Знаешь, объясняться с Чарли будет нелегко, если возле дома, откуда ни возьмись, появится чужой «вольво».
Ее улыбка стала снисходительной.
– А я и не собиралась приезжать на машине.
– Но как?..
Она перебила:
– Об этом не думай. Я буду на месте, но без машины. Ничего из ряда вон выходящего Чарли не увидит, – ее голос стал резким. – И если ты не вернешься домой, твое исчезновение останется загадкой, так?
– Наверное, – я пожал плечами. – Может, я даже в новости попаду.
Она нахмурилась, но я как ни в чем не бывало продолжал жевать.
Когда она немного успокоилась, я спросил:
– На кого сегодня охотитесь?
– Как получится. Далеко не поедем. – Казалось, ее смущало то, как небрежно я упоминаю тайные подробности ее жизни.
– А почему ты едешь с Арчи? – полюбопытствовал я.
Она снова нахмурилась.
– Арчи самый… отзывчивый.
– А остальные? – Мой вопрос прозвучал нерешительно, я сомневался, что хочу слышать ответ. – Какие они?
Она чуть нахмурилась.
– Чаще всего – недоверчивые.
Я быстро оглянулся на ее близких. Все они смотрели в разные стороны, точно как в тот раз, когда я увидел их впервые. Только теперь их было четверо, а их изумительно красивая сестра с волосами цвета бронзы стала моей – по крайней мере, на час.
– Я им не нравлюсь, – догадался я.
– Не в этом дело, – возразила она, – просто они не понимают, почему я не могу оставить тебя в покое.
Я нахмурился.
– Я, кстати, тоже.
Она улыбнулась.
– Ты не такой, как все, с кем я когда-либо была знакома. Ты меня заинтересовал.
Отчасти я понимал, что она дразнит меня – и та же самая часть меня сознавала: я самый нудный человек, какого я только знаю, и от этого факта никуда не деться.
– Вот этого я и не понимаю, – ответил я.
– Благодаря своим преимуществам, – вполголоса объяснила она, постучав пальцем по своему лбу, – восприятие человеческой натуры у меня в целом лучше среднестатистического. Люди предсказуемы. Но ты… ты никогда не делаешь того, чего я от тебя жду. И неизменно застаешь меня врасплох.
Я отвернулся и невольно взглянул на дальний угол кафетерия, который обычно занимала ее семья. После объяснений Эдит я почувствовал себя чем-то вроде подопытного кролика. Мне захотелось высмеять самого себя – за то, что ожидал чего-то иного.
– Эта часть объяснений довольно проста, – продолжала она. Я чувствовал, что она смотрит на меня в упор, но отворачивался, чтобы она не прочитала в моих глазах, как глубоко я себя презираю. – Но остальное… – продолжала она, – выразить словами гораздо труднее…
Пока она говорила, я засмотрелся на Калленов. Вдруг Ройал повернул голову и уставился прямо на меня. Нет, не уставился – пронзил взглядом темных ледяных глаз. Мне захотелось отвернуться, но меня словно заморозила неприкрытая враждебность в этих глазах. Эдит осеклась на середине фразы и издала еле слышный сердитый звук, похожий на шипение.
Ройал отвернулся, я обрел свободу и вздохнул с облегчением. И широко раскрытыми глазами уставился на Эдит.
– Это была определенно неприязнь, – пробормотал я.
Ее лицо исказилось, как от боли.
– Извини. Он беспокоится. Видишь ли… ведь опасность грозит им всем, если с тобой что-то случится после того, как я открыто провела с тобой столько времени… – она уронила голову на руки. Мне хотелось утешить ее, пообещать, что ничего плохого не случится, но я не находил верных слов. Машинально я потянулся и легко коснулся пальцами ее локтя. На ней была только тенниска с длинными рукавами, поэтому холод мгновенно распространился по моей руке. Она не шевелилась, а я мало-помалу понял, что испугаться ее слов следовало мне самому. Я ждал, когда появится страх, но не чувствовал ничего, кроме стремления избавить от боли Эдит.
Она по-прежнему закрывала лицо ладонями.
Стараясь говорить своим обычным голосом, я спросил:
– Тебе уже пора?
– Да. – Она подняла голову.
Я не убирал руку, она взглянула на нее и вздохнула. Внезапно ее настроение снова сменилось, и она усмехнулась.
– Может, это даже к лучшему. Нам осталось высидеть на биологии еще пятнадцать минут этой паршивой киношки, а я уже сыта ею по горло.
Я вздрогнул и отдернул руку: за спиной Эдит вдруг возник Арчи. Короткий, похожий на тень темный ежик волос на голове, чернильно-черные глаза. Он застыл за спиной Эдит, и я обратил внимание, что он еще выше, чем мне казалось издалека.
Не сводя с меня глаз, Эдит произнесла:
– Арчи.
– Эдит, – отозвался он, с оттенком иронии подражая ее тону. У него был мягкий тенор, бархатистый, как голос Эдит.
– Арчи – Бо, Бо – Арчи. – Она представила нас друг другу, саркастически улыбаясь.
– Привет, Бо. – Его глаза сверкали, как черные алмазы, улыбка стала дружеской. – Приятно наконец-то познакомиться с тобой.
Он едва заметно подчеркнул это «наконец-то».
Эдит метнула в него недовольный взгляд.
Поверить в то, что Арчи – вампир, не составляло труда. Он стоял на расстоянии двух шагов и смотрел на меня голодным взглядом непроглядно-черных глаз. По моей спине скатилась капля ледяного пота.
– А, привет, Арчи.
– Готова? – спросил он у сестры.
Голос Эдит прозвучал холодно:
– Скоро буду. Встретимся у машины.
Арчи ушел, не добавив ни слова. Двигался он так плавно и легко, что мне снова вспомнились танцоры. Вместе с тем в этой походке было что-то нечеловеческое.
Я судорожно сглотнул.
– Пожелать вам хорошо повеселиться, или не тот случай?
– Нет, почему же. Подойдет, – усмехнулась Эдит.
– Тогда желаю вам повеселиться от души. – Я постарался произнести эти слова искренне, но Эдит не обманул мой небрежный тон.
– Обязательно. А ты будь осторожен, пожалуйста.
Я вздохнул.
– Соблюдать осторожность в Форксе – тот еще подвиг.
Она сжала челюсти.
– Для тебя – да, подвиг. Обещай мне.
– Обещаю поберечься, – торжественно заверил я. – На сегодня у меня намечена стирка – очень опасное занятие. Мало ли куда я могу свалиться. Или еще что.
Она прищурилась.
– Ладно, ладно, сделаю все возможное.
Она встала, я тоже поднялся.
– Значит, до завтра, – вздохнул я.
С грустной улыбкой она спросила:
– По-твоему, ждать слишком долго, да?
Я уныло кивнул.
– Утром буду на месте, – пообещала она, шагнула ко мне, легко коснулась моей руки и ушла. Я смотрел ей вслед, пока она не скрылась из виду.
Идти на урок не хотелось, и я уже подумывал устроить себе оздоровительный прогул, но решил, что это будет безответственно. Если я сейчас исчезну, все подумают, что я ушел вместе с Эдит. А Эдит и без того считает, что мы слишком афишируем свои отношения, и беспокоится… Я старался не думать о причине ее опасений, просто решил сделать все возможное, чтобы уберечь ее от подозрений. А для этого следовало явиться на урок.
Как и Эдит, я понимал, что завтрашний день изменит все. Мы с ней… если нам суждено быть вместе, придется рискнуть. Наши отношения не могут вечно балансировать на грани, как сейчас. Мы скатимся или в одну, или в другую крайность, и то, что с нами будет, всецело зависит от Эдит. Для себя я все решил еще до того, как сделал осознанный выбор, и теперь намеревался идти до конца. Потому что для меня не было ничего страшнее и мучительнее мысли о расставании с ней.
Сегодня на биологии она не сидела рядом, но сосредоточиться это не помогло. Искры и напряжение исчезли, однако я был слишком поглощен мыслями о завтрашнем дне, чтобы думать о теме урока.
На физкультуре выяснилось, что Маккайла меня простила. Она даже пожелала удачно съездить в Сиэтл. Я осторожно объяснил, что на мой пикап надежды плохи, поэтому поездку пришлось отменить.
Она вдруг снова надулась.
– Идешь на бал с Эдит?
– Нет, я же сказал: вообще не пойду.
– А чем будешь заниматься?
Я жизнерадостно соврал:
– Стиркой, потом буду готовиться к контрольной по тригонометрии.
– Тебе Эдит помогает «заниматься»?
Последнее слово она словно взяла в кавычки.
– Да я бы не отказался, – улыбнулся я. – Она соображает гораздо лучше, чем я. Но она куда-то уезжает на выходные с братом. – Я с удивлением отметил, что эта ложь далась мне легче и естественнее, чем обычно. Может, потому, что я врал ради Эдит.
Маккайла оживилась.
– А-а. Знаешь, ты мог бы пойти на бал вместе с нашей компанией. Будет здорово. Мы все с тобой потанцуем, – пообещала она.
Отчетливо представив себе лицо Джереми, я ответил резче, чем следовало бы:
– Маккайла, танцевать я не пойду, ясно?
– Ну и ладно, – обиделась она. – Я же просто спросила.
Физкультура наконец закончилась, и я без особого энтузиазма зашагал к стоянке. Не то чтобы мне хотелось возвращаться домой пешком в дождь – я просто не представлял себе, как Эдит пригонит мой пикап. А вдруг для нее нет ничего невозможного?
И действительно: мой пикап стоял на том же месте, где сегодня утром Эдит припарковала свой «вольво». Я покачал головой, не веря своим глазам, когда открыл незапертую дверцу и увидел в замке зажигания ключ.
На водительском месте белел сложенный листок бумаги. Я сел в машину, захлопнул дверцу и только тогда развернул записку. Всего два слова, выведенные каллиграфическим почерком Эдит:
«Береги себя».
От рева мотора, пробудившегося к жизни, я испуганно вздрогнул и засмеялся над собой.
Подъехав к дому, я убедился, что дверь заперта только на один замок. Я сразу же прошел в прачечную – здесь тоже все вещи выглядели в точности так, как я оставил их перед уходом. Откопав джинсы, я проверил карманы. Пусто. Может, я все-таки повесил ключ на крючок у двери, подумал я, качая головой.