Двигаясь с обычной человеческой скоростью, она разогнула ноги и перекинула их через мои, потом прильнула ко мне, свернулась так, как ей нравилось, приложив ухо к моему сердцу, и оно опять отреагировало на эти прикосновения слишком бурно. Я обнял Эдит и прижался губами к ее волосам.
– М-м-м… – протянула она.
– Это… – пробормотал я, уткнувшись губами в ее волосы, – …гораздо легче, чем я думал.
– По-твоему, это легко?
Она, кажется, улыбалась. Потом подняла голову, и я почувствовал, что она проводит носом холодную линию сбоку по моей шее.
– Знаешь… – задыхаясь, выговорил я, пока ее губы дотрагивались до моего подбородка, – по крайней мере, это уже легче, чем сегодня утром.
– Хм… – отозвалась она, провела ладонями по моим плечам и обвила руками шею, подтянулась выше и защекотала губами ухо.
– Почему это? – Мой голос смущенно дрогнул. – Как ты думаешь?
– Разум выше материи, – выдохнула она прямо мне в ухо.
Меня пронзила дрожь. Эдит застыла, потом осторожно отстранилась, одной рукой скользнув по голой руке пониже рукава футболки.
– Ты замерз, – сказала она. Прямо под ее прохладными пальцами моя рука покрывалась гусиной кожей.
– Все хорошо.
Она нахмурилась и прижалась ко мне, как раньше. Мне не хотелось размыкать объятия и отпускать ее. Она выпрямилась, и мои руки переместились с ее плеч на талию.
– Ты весь дрожишь.
– Мне кажется, холод тут ни при чем, – признался я.
Секунду мы смотрели друг на друга в темноте.
– Я до сих пор не понимаю, что можно и чего нельзя, – признался я. – Насколько осторожным я должен быть?
Она помедлила.
– Нет, не легче, – наконец ответила она на мой вопрос. Ее рука прошлась по моему предплечью, и оно опять покрылось гусиной кожей. – Но сегодня днем… мне все еще недоставало решимости. Прости, с моей стороны было непростительно вести себя вот так.
– Прощаю, – шепнул я.
– Спасибо, – она улыбнулась, но посерьезнела, глядя на мою руку. – Понимаешь, я… сомневалась в том, что мне хватит сил… – она взяла мою руку, прижала ее к своей щеке, не глядя на меня. – И пока сохранялась вероятность, что я… не выдержу, – она вдохнула запах моего запястья, – я… была начеку. Так продолжалось до тех пор, пока я не убедилась, что достаточно сильна и что я ни в коем случае не… и ни за что не допущу…
Я еще ни разу не видел, чтобы она подбирала слова с таким трудом. Совсем по-человечески.
– Значит, теперь никакой вероятности нет?
Наконец посмотрев на меня, она улыбнулась.
– Разум выше материи.
– Только и всего, – подхватил я, усмехаясь, чтобы дать ей понять: я просто шучу.
– Я бы не сказала, что это легко… приходится прилагать титанические усилия, но все-таки это возможно. А насчет твоего второго вопроса…
– Извини, – смутился я.
Она тихо рассмеялась.
– Почему ты извиняешься? – Вопрос был риторический, и она сразу продолжила, приложив палец к моим губам на случай, если я захочу перебить ее. – И поскольку это и вправду нелегко, будет лучше, если ты не станешь форсировать события. – Она убрала палец. – Ты не против?
– Конечно, нет, – поспешил ответить я. – Как скажешь.
Как обычно, я воспринял ее слова буквально.
– Если же станет… невмоготу, я точно знаю, что смогу уйти.
Я нахмурился.
– Я не допущу, чтобы тебе стало невмоготу.
– Завтра будет труднее, – продолжала она. – Весь день я ощущала только твой запах, и моя чувствительность к нему немного притупилась. Если же я какое-то время пробуду вдали от тебя, придется начинать заново. Но по крайней мере, уже не с нуля.
– Тогда не уходи, – предложил я.
Ее лицо смягчилось, на нем возникла улыбка.
– Это меня устраивает. Неси кандалы, я твоя пленница, – с этими словами она обхватила прохладными пальцами мое запястье, изображая наручник. – А теперь можно взять твое одеяло?
Я не сразу сообразил, о чем речь.
– А, ну да, конечно. Держи.
Дотянувшись до старого стеганого одеяла, которое обычно лежало свернутым в ногах моей постели, я протянул его Эдит. Она отпустила мое запястье, взяла одеяло, расправила и вернула мне.
– Мне будет приятнее знать, что тебе удобно.
– Мне очень удобно.
– Ну, пожалуйста!
Я послушно набросил одеяло себе на плечи, как плащ.
Она тихонько усмехнулась.
– Не совсем то, чего я хотела.
Она вскочила, по-другому расправила одеяло поверх моих ног, подтянула его до плеч, и прежде, чем я сообразил, что она делает, снова забралась мне на колени и угнездилась на моей груди. Одеяло служило надежным барьером там, где соприкасались открытые участки наших тел.
– Так лучше? – спросила она.
– Даже не знаю…
– Но все-таки ничего?
– Лучше, чем ничего.
Она рассмеялась, я пригладил ее волосы – это движение показалось мне достаточно осторожным.
– Так странно… – заговорила она. – Все то, о чем читаешь, слышишь в чужих мыслях, видишь в чужой жизни… нисколько не помогает подготовиться к тому, чтобы испытать это самой. Сияние первой любви. Это больше, чем я ожидала.
– Гораздо больше, – с жаром согласился я.
– И с другими чувствами так же – возьмем, к примеру, ревность. Мне казалось, я хорошо представляю, что это такое. Я сотни тысяч раз читала о ней, видела, как актеры изображают ее в тысячах фильмов и пьес, ежедневно слышала, как о ней думают другие люди, отчасти сама испытывала ее в легкой форме, мечтая о том, чего у меня нет… И все-таки она стала для меня потрясением. – Она нахмурилась. – Помнишь день, когда Маккайла пригласила тебя на бал?
Я кивнул, хотя тот день врезался в мою память совсем по другим причинам.
– В тот день ты снова начала разговаривать со мной.
– Меня ошеломила собственная вспышка возмущения, почти ярости, я поначалу даже не поняла, что она означает. Я понятия не имела, что ревность может быть настолько мощной… и мучительной. А потом ты ей отказал, а я не поняла, почему. И сильнее обычного разозлилась на то, что не могу услышать, о чем ты думаешь. Может, у тебя есть другая? Или ты просто пожалел Джереми? Я понимала, что в любом случае не имею права знать об этом. И старалась не знать. А потом начала вырисовываться картина в целом.
Я застонал, она рассмеялась.
– Я тревожилась сильнее, чем следовало бы, – продолжала она, – и ждала, когда услышу, что ты им скажешь, пыталась разгадать выражение твоего лица. И когда увидела на нем досаду, не смогла скрыть облегчение. Но уверенности мне по-прежнему не хватало. Я не знала, что бы ты ответил, если бы тебя пригласила я…
Она подняла на меня глаза.
– Той ночью я пришла сюда впервые. Смотрела на тебя спящего и мучалась, не зная, как преодолеть пропасть между правильным, нравственным, этичным и честным, и тем, чего мне хотелось. Я поняла: если я и дальше буду игнорировать тебя или вообще исчезну отсюда, когда-нибудь ты найдешь того, кто тебе нужен – человека вроде Маккайлы. Мне стало грустно.
– А потом, – ее голос понизился, стал шепотом, – ты вдруг произнес во сне мое имя. Так отчетливо, что сначала я подумала, что ты проснулся. Но ты беспокойно заворочался, еще раз пробормотал мое имя и вздохнул. Чувство, которое тогда пронзило меня, пугало и ошеломляло. И я поняла, что игнорировать тебя больше не могу.
Она помолчала, наверное, прислушиваясь к сбивчивому стуку моего сердца.
– Но ревность… иррациональна. Даже сейчас, когда Чарли спрашивал тебя об этой приставучей девчонке…
– И ты поэтому ревновала? Правда?
– Для меня это в новинку. Ты воскрешаешь во мне человека, и все чувства особенно остры, потому что я испытываю их впервые.
– Тебя это реально волнует? После того, как я услышал, что Ройал – сам Ройал, супермодель года, мистер Совершенство! – предназначался для тебя? Есть Элинор, нет ее – неважно: разве я ему соперник?
Ее зубы блеснули, руки снова обвились вокруг моей шеи.
– Нет тут никакого соперничества.
– Вот этого я и боюсь. – Я робко обнял ее. – Так ничего? – на всякий случай спросил я.
– Замечательно. – Она счастливо вздохнула. – Да, Ройал по-своему красив, но, даже не будь он мне как брат и не принадлежи он Элинор, он никогда не смог бы вызвать и десятой – нет, сотой доли влечения, которое вызываешь ты, – она стала серьезной и задумчивой. – Почти девяносто лет я странствую среди людей и все это время считала, что мне никто не нужен.
– Так нечестно, – прошептал я, уткнувшись в ее волосы. – Мне ждать вообще не пришлось. Почему я так легко отделался?
– Ты прав, – согласилась она. – Обязательно сделаю так, чтобы и ты помучался. – Она провела ладонью по моей щеке. – Каждую секунду, проведенную со мной, ты будешь рисковать жизнью, но это же пустяки. Тебе придется отказаться от самой своей природы, от людского рода… но разве это хоть чего-нибудь стоит?
– По-моему, я ничего не теряю.
Она ткнулась мне в грудь лбом.
– Да, пока что.
– Что ты?.. – начал я, но она вдруг замерла. Я тоже застыл, но она высвободилась и исчезла, а я обнаружил, что обнимаю пустоту.
– Ложись! – послышалось шипение Эдит. Откуда оно исходило, в темноте я так и не смог определить.
Я рухнул на кровать, рванул одеяло, накрылся им и повернулся на бок. Скрипнула приоткрывшаяся дверь. Чарли проверял, на месте ли я. Я старательно притворился спящим.
Прошла томительная минута. Я прислушивался в ожидании, когда закроется дверь. Внезапно рядом со мной снова оказалась Эдит. Она подняла мою руку и положила ее к себе на плечи, прильнув ко мне.
– Актер из тебя никудышный. Я бы даже сказала, что эта карьера не для тебя.
– А я уже запланировал ее на ближайшие десять лет, – проворчал я. Сердце опять расшалилось. Наверное, Эдит не только слышала, но и чувствовала, как оно колотится внутри грудной клетки.
Эдит замурлыкала незнакомую мне мелодию – кажется, колыбельную.
Сделав паузу, она спросила:
– Убаюкать тебя пением?
– Ага, как же, – я засмеялся. – Можно подумать, я способен заснуть при тебе!