– Эдвард не разрешает рассказывать тебе об этом, – твердо ответила она, но мне показалось, что с его решением она не согласна.
– Так нечестно. Мне кажется, я вправе знать.
– Да.
Я выжидательно смотрела на нее.
Она вздохнула.
– Он выйдет из себя.
– Его это не касается. Это наше с тобой дело. Элис, я прошу тебя, как подругу.
Как-то получилось, что мы и вправду стали подругами, словно были знакомы с давних пор.
Она смотрела на меня прекрасными мудрыми глазами… и наконец решилась.
– Я расскажу тебе основные принципы. Как это произошло со мной, я не помню, а сама ничего подобного не делала и даже не видела, как делают другие, поэтому не забывай, что я могу поделиться лишь теоретическими знаниями.
Я ждала.
– У нас, как хищников, арсенал физических возможностей отличается избыточностью: оружия у нас гораздо больше, чем на самом деле требуется. Это сила, скорость, острое зрение, слух и обоняние, не говоря уже о том, что некоторые из нас, как Эдвард, Джаспер и я, наделены особыми способностями. Мало того: мы, как насекомоядные цветы, красивы и физически притягательны для нашей добычи.
Я сидела, не шелохнувшись, и вспоминала, как многозначительно Эдвард демонстрировал мне свои возможности на лесном лугу.
Элис расплылась в широкой зловещей улыбке.
– У нас есть еще одно, совершенно ненужное оружие: наш яд, – ее зубы блестели. – Этот яд не убивает, только парализует. Он действует медленно, распространяясь по организму вместе с кровью, так что наша жертва после укуса ощущает слишком острую физическую боль, чтобы спасаться от нас бегством. Но как я уже сказала, это избыточное оружие. Если мы подошли достаточно близко, чтобы укусить жертву, ей уже не сбежать. Разумеется, из любого правила есть исключения. К примеру, Карлайл.
– Значит… если яду ничто не помешает распространиться… – пробормотала я.
– Требуется несколько дней, чтобы перерождение завершилось – в зависимости от того, сколько яда в крови и насколько близко к сердцу попал яд. Пока сердце продолжает биться, яд распространяется, исцеляя и преображая организм по мере своего продвижения. Наконец сердце останавливается: перерождение завершено. И все это время жертва кричит и жаждет смерти, как избавления.
Я содрогнулась.
– Как видишь, приятного мало.
– Эдвард говорил, что это очень тяжело… но я не поняла, – призналась я.
– В каком-то смысле мы, как акулы: однажды почувствовав вкус крови или даже ее запах, мы уже не в силах устоять перед искушением. Вкусить крови означает дать волю безумию. Тяжело обеим сторонам: вампир сходит с ума от жажды крови, его жертва – от невыносимой боли.
– Как думаешь, почему ты ничего не помнишь?
– Не знаю. Для всех остальных боль при перерождении стала самым мучительным воспоминанием о человеческой жизни. А я совсем не помню, как была человеком, – грустно закончила она.
Мы лежали тихо, углубившись каждая в свои мысли.
Часы отсчитывали секунды. Глубоко задумавшись, я почти забыла о присутствии Элис.
Вдруг безо всякого предупреждения Элис подкинуло на постели, она легко вскочила на ноги. Рывком подняв голову, я удивленно уставилась на нее.
– Что-то изменилось, – голос звучал взволнованно, но обращалась она уже не ко мне.
В дверях она столкнулась с Джаспером: видимо, он слышал и наш разговор, и ее неожиданный возглас. Джаспер положил ладони на плечи Элис, повел ее обратно к кровати и усадил на край.
– Что ты видишь? – настойчиво спросил он, заглядывая ей в глаза. Взгляд Элис был устремлен куда-то очень далеко. Я придвинулась ближе и наклонилась к ней, вслушиваясь в негромкие быстрые слова.
– Вижу комнату. Она длинная, повсюду зеркала. Пол дощатый. Он в этой комнате, он ждет. И золотистый… золотистая полоска поперек зеркал.
– Где эта комната?
– Не знаю. Чего-то не хватает… какое-то решение пока не принято.
– Долго еще?
– Уже скоро. В комнате с зеркалами он будет сегодня, а может, завтра. Смотря, как повернется дело. Он чего-то ждет. Сейчас он в темноте.
Голос Джаспера звучал спокойно и размеренно, он явно имел опыт подобных расспросов.
– Что он делает?
– Смотрит телевизор… нет, включил видеомагнитофон в темноте, уже в другом месте.
– Можешь разглядеть, где он сейчас?
– Нет, слишком темно.
– А комната с зеркалами? Что еще там есть?
– Только зеркала и эта золотая полоска. Как кайма вокруг всей комнаты. Черный стол с большой аудиосистемой и телевизором. Он трогает видеомагнитофон, но не смотрит его так, как в темной комнате. Это комната, где он ждет, – взгляд Элис сосредоточился на лице Джаспера.
– Больше ничего?
Она покачала головой. Совершенно неподвижные, они смотрели друг на друга.
– Что это значит? – спросила я.
Минуту оба молчали, потом Джаспер посмотрел на меня.
– То, что планы следопыта изменились. Он принял решение, которое приведет его в темную комнату и комнату с зеркалами.
– Но где эти комнаты, мы не знаем?
– Да.
– Зато знаем, что в горах на севере Вашингтона, где его ждут охотники, его не будет. Он улизнет от них, – голос Элис стал резким.
– Может, позвоним? – спросила я. Они озабоченно и нерешительно переглянулись.
И тут зазвонил телефон.
Элис подскочила к нему раньше, чем я успела поднять голову.
Она нажала кнопку и поднесла телефон к уху, но продолжала молчать.
– Карлайл… – наконец выдохнула она. В отличие от меня, она не удивилась и не выказала облегчения.
– Да, – добавила она, коротко взглянув на меня. Потом долгую минуту слушала молча.
– Я только что видела его, – и она описала свое видение. – То, что побудило его сесть в самолет… ведет его в эти комнаты, – она помолчала. – Да, – снова сказала она в телефон и позвала меня: – Белла!
Она протянула телефон мне. Я кинулась к ней.
– Алло! – выдохнула я.
– Белла, – послышался голос Эдварда.
– Эдвард! Я так беспокоилась!
– Белла, – он с досадой вздохнул, – я же просил тебя беспокоиться только о себе.
Слышать его голос было просто замечательно. Я буквально чувствовала, как от этих звуков мрачная туча отчаяния, нависшая надо мной, светлеет и рассеивается.
– Где вы?
– На окраине Ванкувера. Извини, Белла, мы его упустили. Он, кажется, что-то заподозрил, и все время старался держаться на расстоянии, чтобы я не смог прочитать его мысли. А теперь он исчез – похоже, улетел на самолете. Мы думаем, для начала он направится в Форкс.
Я слышала, как за моей спиной Элис посвящает в подробности Джаспера, ее торопливые слова слились в невнятный шелест.
– Да, знаю. Элис видела, что он сбежал.
– Но тебе незачем волноваться. Пройти по твоему следу он не сможет. Просто оставайся на месте и жди, пока мы не найдем его снова.
– Со мной все хорошо. Эсме с Чарли?
– Да, и Виктория тоже побывала в городе. Она проникла в дом, но Чарли в то время был на работе. К нему она и близко не подойдет, так что не бойся. Под присмотром Эсме и Розали он в безопасности.
– Чем занята Виктория?
– Видимо, пытается напасть на след. Всю ночь она шныряла по городу. Розали следовала за ней до аэропорта, по всем дорогам вокруг города, по территории школы… она что-то вынюхивает, Белла, но ничего не найдет.
– А ты уверен, что Чарли ничто не угрожает?
– Да, Эсме не спускает с него глаз, а скоро вернемся и мы. Стоит только следопыту приблизиться к Форксу, как он попадется нам.
– Я соскучилась, – шепнула я.
– Знаю, Белла. Поверь мне, я знаю. С твоим отъездом у меня как будто отняли половину души.
– Так приезжай за ней, – предложила я.
– Скоро, сразу же, как только смогу. Твоя безопасность – прежде всего, – голос звучал жестко.
– Я люблю тебя, – напомнила я.
– А ты веришь, что, несмотря на все беды, которые я тебе причинил, я тоже тебя люблю?
– Да. Конечно, верю.
– Я скоро приеду за тобой.
– Жду.
Телефон умолк, и меня снова накрыло волной отчаяния.
Повернувшись, чтобы отдать телефон Элис, я увидела, что они с Джаспером склонились над столом и Элис что-то рисует на бумаге с логотипом отеля. Опираясь на спинку дивана, я заглянула ей через плечо.
Она рисовала комнату: длинную и прямоугольную, суживающуюся в перспективе. Пол был выложен длинными досками, во всю длину комнаты. Вертикальные линии на стенах означали стыки между зеркалами. Примерно на уровне талии зеркала пересекала проходящая по всему периметру комнаты полоса. Элис говорила, что она золотистая…
– Балетная студия! – неожиданно узнала я.
Они удивленно вскинули головы.
– Ты знаешь эту комнату? – голос Джаспера звучал спокойно, но в вопросе был какой-то оттенок, который я не поняла. Элис склонилась над своим рисунком, карандаш в ее руке задвигался по бумаге, и в дальней стене зала появился аварийный выход, а в переднем правом углу – аудиосистема и телевизор на низком столе.
– Похоже на студию, где я когда-то училась танцевать – мне было лет восемь или девять. Зал выглядел точно так же, – я дотронулась до рисунка там, где он суживался в перспективе, превращаясь в квадрат. – Вон там были душевые и двери, ведущие в другой репетиционный зал. Только проигрыватель стоял не так, – я указала на левый угол, – а телевизора не было совсем. В этой стене расположено окно, и если заглянуть в него из соседней комнаты, где ждали родители, студия видна именно так, как на рисунке.
Элис и Джаспер неотрывно смотрели на меня.
– Ты уверена, что это та самая студия? – по-прежнему спокойно спросил Джаспер.
– Нет, нисколько… наверное, большинство балетных студий выглядят одинаково – везде есть и зеркала, и станок, – я провела пальцем по балетному станку вдоль зеркал. – Просто зал показался знакомым, – я указала на дверь, нарисованную точно в том месте, где, как я помнила, она находилась.
– У тебя могут быть причины посетить это место в ближайшее время? – прервала мои раздумья Элис.