– Но ведь не убил.
– А мог. С легкостью.
Я понимала, что мне нельзя волноваться, но он пытался убедить самого себя, что нам надо расстаться, и паника трепыхалась во мне, угрожая вырваться наружу.
– Дай мне обещание, – шепнула я.
– Какое?
– Ты сам знаешь, – я начала злиться, видя, как упрямо Эдвард решил зациклиться на плохом.
Он услышал перемену в моем голосе, его взгляд стал напряженным.
– Видимо, мне просто не хватит сил держаться от тебя подальше, так что ты все равно добьешься своего… даже если поплатишься за это жизнью, – резко высказался он.
– Вот и хорошо.
Но обещания он так и не дал, и это не ускользнуло от меня. Я еле сдерживала панику, у меня просто не хватало сил, чтобы справиться еще и с гневом.
– Ты уже сказал, как сумел остановиться… а теперь я хочу знать, почему, – заявила я.
– Почему – что? – осторожно переспросил он.
– Почему ты это сделал. Почему не дал яду подействовать. Сейчас я уже была бы просто одной из вас.
Глаза Эдварда стали непроглядно черными, и я вспомнила, что именно в подробности о том, как становятся вампирами, он вообще не собирался посвящать меня. Наверное, Элис была слишком поглощена тем, что узнала о себе… или тщательно скрывала свои мысли в присутствии Эдварда, но он явно понятия не имел о нашем с ней разговоре. И теперь удивился и пришел в бешенство. Ноздри раздувались, губы затвердели, как каменные.
Одно мне было ясно: отвечать на мой вопрос он не собирается.
– Да, никакого опыта отношений у меня нет, – вновь заговорила я. – Но мужчина и женщина должны быть на равных – это же логично… то есть не может же кто-то один из них всякий раз спасать другого.
Он сложил руки на краю моей кровати и уперся в них подбородком. Лицо стало спокойным, гнев утих. Видимо, на мне он решил не срываться. Успеть бы мне только предупредить Элис, пока он не сорвал злость на ней.
– Ты уже спасала меня, – негромко напомнил он.
– Вечная роль Лоис Лейн меня не устраивает, – упрямо сказала я. – Я тоже хочу быть Суперменом.
– Ты не понимаешь, о чем просишь. – Голос был тихим, взгляд – устремленным на край подушки.
– А по-моему, понимаю.
– Белла, ты не понимаешь ничего. У меня было почти девяносто лет на размышления об этом, но я до сих пор ни в чем не уверен.
– Ты жалеешь, что Карлайл спас тебя?
– Нет, об этом я не жалею. – Он сделал паузу, потом продолжил: – Но моя жизнь все равно была кончена. Мне не пришлось ничем жертвовать.
– А моя жизнь – ты. Только тебя я боюсь потерять, – мне вдруг стало легче. Признаться, как он нужен мне, оказалось совсем нетрудно.
Но Эдвард не дрогнул. Остался непоколебимым.
– Я не могу, Белла. И не хочу так поступать с тобой.
– Но почему? – У меня першило в горле, и возглас получился не таким громким, как хотелось. – Только не говори, что это слишком трудно! После того, что было сегодня, или, наверное, несколько дней назад… в общем, после того, что было, это пустяк!
Он пристально смотрел на меня.
– А боль? – спросил он.
Я побелела. Просто ничего не смогла с собой поделать. Но я старалась ничем другим не выдать, как отчетливо помню эти ощущения – огонь в моих жилах.
– Это мои проблемы, – заявила я. – Справлюсь.
– Храбрость можно довести до такого предела, где она превратится в безумие.
– Не вопрос. Подумаешь, три дня.
Эдвард поморщился, обнаружив, что я осведомлена лучше, чем ему хотелось бы. Я смотрела, как он борется с гневом, как его взгляд становится задумчивым.
– А Чарли? – коротко спросил он. – А Рене?
В молчании прошло несколько минут, я силилась найти ответ. Открыла рот, но не издала ни звука, и снова захлопнула его. Эдвард ждал, на его лице постепенно проявлялось торжествующее выражение – он сразу понял, что ответить мне нечего.
– Послушай, и это тоже не вопрос, – наконец забормотала я. Голос звучал неуверенно, как всегда, когда я врала. – В своем выборе Рене всегда исходила из собственных интересов, и она будет только рада, если я поступлю так же. А Чарли крепкий и выносливый, он привык справляться в одиночку. Не могу же я опекать их вечно. У меня есть своя жизнь.
– Вот именно, – подхватил он. – И обрывать ее я не стану.
– Хочешь дождаться, когда я окажусь на смертном одре? К твоему сведению, я на нем только что побывала!
– Ты поправишься, – напомнил он.
Я сделала глубокий вдох, чтобы успокоиться, и постаралась не обращать внимания на взрыв боли, который он вызвал. Мы с Эдвардом смотрели друг на друга в упор. Сдаваться он не собирался.
– Нет, – медленно произнесла я. – Не поправлюсь.
На лбу Эдварда прорезались морщины.
– Поправишься, конечно! Ну, разве что останется шрам-другой…
– Ошибаешься, – возразила я. – Я умру.
– Белла, ну что ты говоришь! – он встревожился. – Тебя выпишут отсюда через несколько дней. Самое большее – через две недели.
Я не сводила с него глаз.
– Может, прямо сейчас я и не умру… но когда-нибудь – обязательно. С каждой минутой я все ближе к смерти. Мало того: я состарюсь.
Когда до него дошел смысл моих слов, он нахмурился, прижал длинные пальцы к вискам и закрыл глаза.
– Это не может не произойти. Так и надо. Так было бы, если бы не было меня – а меня вообще не должно быть.
Я фыркнула. Он в удивлении открыл глаза.
– Глупость какая-то. Все равно что прийти к человеку, который только что выиграл в лотерею, и отобрать у него деньги со словами: «Слушай, давай вернемся к тому, как должно быть. Так будет лучше». Я так не играю.
– Я тебе не выигрыш в лотерею, – прорычал он.
– Правильно. Ты гораздо лучше.
Он закатил глаза и поджал губы.
– Белла, этот вопрос мы больше не обсуждаем. Я отказываюсь обрекать тебя на вечную ночь, и точка.
– Если ты рассчитываешь поставить точку таким способом, значит, ты слишком плохо меня знаешь, – предупредила я. – Ты не единственный вампир, с которым я знакома.
Глаза вновь почернели.
– Элис не посмеет!
На минуту его лицо стало таким страшным, что я невольно поверила ему: я и представить себе не могла, что кто-нибудь осмелится разозлить его.
– Элис уже видела что-то, да? – догадалась я. – Вот почему тебя тревожат ее слова. Она знает, что я стану такой, как вы… когда-нибудь.
– Она ошибается. Кстати, еще она видела тебя мертвой, а ты жива.
– Заключать пари против Элис я не стану, даже не уговаривай.
Бесконечно долгую минуту мы смотрели в глаза друг другу. Было тихо, только гудели и попискивали приборы, капало лекарство в трубках, тикали большие часы на стене. Наконец лицо Эдварда смягчилось.
– Так на чем мы остановились? – спросила я.
Он невесело усмехнулся.
– Кажется, это и называется «зайти в тупик».
Я вздохнула и ойкнула, не сдержавшись.
– Больно? – спросил он, отыскивая глазами кнопку вызова медсестры.
– Все хорошо, – соврала я.
– Не верю, – голос звучал мягко.
– Спать я больше не хочу.
– Тебе нужен отдых. А этот спор ни к чему хорошему не приведет.
– Так поддайся, – прозрачно намекнула я.
– Зря стараешься, – он потянулся к кнопке.
– Нет!
Он не слушал.
– Да? – ожил динамик на стене.
– Кажется, нам снова требуется обезболивающее, – спокойно сообщил он, не обращая внимания на негодующее выражение моего лица.
– Сейчас пришлю сестру, – отозвался скучающий голос.
– Ничего принимать не буду, – пригрозила я.
Он кивнул на капельницу с пакетом какой-то жидкости, стоящую возле моей кровати.
– А тебя и не спросят.
Пульс снова подскочил. Эдвард прочел страх в моих глазах и досадливо вздохнул.
– Белла, тебе же больно. Необходимо расслабиться, чтобы началось восстановление. Зачем ты сопротивляешься? Тебя больше не будут колоть иголками.
– Я боюсь не иголок, – пролепетала я. – Боюсь закрыть глаза.
На его лице возникла все та же кривоватая улыбка, он приложил ладони к моим щекам.
– Я же сказал: я никуда не денусь. Не бойся. Пока ты рада видеть меня, я буду рядом.
Я улыбнулась в ответ, стараясь не обращать внимания на боль.
– Знаешь, а ведь я всегда буду рада.
– Ну, со временем пройдет – это всего лишь школьный роман.
Удивляясь, я покачала головой, и она тут же закружилась.
– До сих пор не верится, что Рене так легко купилась. Но ты-то должен понимать.
– В этом и заключается прелесть человеческой жизни, – разъяснил он. – В переменах.
Я прищурилась.
– Ждешь, затаив дыхание? Не дождешься!
Он еще смеялся, когда вошла медсестра со шприцом в руках.
– Разрешите? – отрывисто обратилась она к Эдварду.
Он встал и отошел в угол тесной палаты, где прислонился к стене, скрестил руки на груди и замер в ожидании. Я в тревоге переглянулась с ним, он ответил мне спокойным взглядом.
– Вот так, дорогая, – улыбаясь, медсестра впрыснула лекарство в трубку. – Теперь тебе полегчает.
– Спасибо, – вяло отозвалась я. Долго ждать не пришлось. Почти сразу я почувствовала, как сонливость растекается по телу.
– Действует, – пробормотала она, когда мои веки отяжелели.
Должно быть, она вышла из палаты, потому что моего лица коснулось что-то холодное и гладкое.
– Не уходи… – невнятно попросила я.
– Не уйду, – пообещал он. Голос был прекрасен, как колыбельная. – Как я уже говорил, пока ты рада мне… и пока это в твоих интересах.
Я попыталась покачать головой, но она вдруг стала неподъемной.
– …не одно и то же, – пробормотала я.
Он рассмеялся.
– Не думай сейчас об этом, Белла. Продолжим спор, когда ты проснешься.
Кажется, я улыбнулась.
– Ага.
Я почувствовала, как его губы касаются моего уха.
– Я люблю тебя, – шепнул он.
– И я тебя.
– Знаю, – он тихо засмеялся.
Я слегка повернула голову и замерла в ожидании. Он понял, чего я хочу. Его губы легко притронулись к моим.
– Спасибо, – вздохнула я.