Меня нисколько не встревожило то, что она следила за мной – наоборот, думать об этом было приятно. Она приехала сюда ради меня. Я вдруг заметил, что она не сводит с меня глаз, наблюдая за моей реакцией, и снова вспомнил ее слова: «Как ты думаешь: я могу быть страшной?»
– Ты и себя относишь к этой категории? – догадался я.
Ее лицо стало холодным и бесстрастным.
– Однозначно.
Я снова протянул руки через стол, и, несмотря на ее попытку отстраниться, накрыл ее ладони. Она замерла, и ее пальцы стали похожи на камень – холодные, твердые и совершенно неподвижные. Мне снова вспомнились статуи.
– Ты спасла меня уже во второй раз, – произнес я. – Спасибо.
Она смотрела на меня молча, ее губы вздрагивали, лоб был нахмурен.
Я попытался разрядить атмосферу и пошутить:
– Слушай, а тебе не приходило в голову, что, возможно, в тот раз, с фургоном, пришел мой черед, а ты взяла и помешала судьбе? Как в фильме «Пункт назначения»?
Шутка не удалась. Эдит еще больше нахмурилась.
– Эдит?..
Она снова наклонила голову, волосы упали ей на щеки, и я едва расслышал ответ.
– Тот раз был не первый, – сказала она. – Впервые твой черед пришел, когда мы встретились. Твоя жизнь висела на волоске не два, а три раза. В первый раз я спасла тебя… от себя самой.
Отчетливо, словно вновь вернувшись на первый урок биологии, я увидел яростные черные глаза Эдит. И услышал выражение, мелькнувшее у меня в голове в тот миг – «убийственный взгляд».
– Помнишь? – спросила она, посмотрев на меня. Ее безупречное лицо было совершенно серьезным. – Теперь понимаешь?
– Да.
Она ждала, что я добавлю еще что-нибудь. Но я молчал, и ее брови снова сошлись на переносице.
– Знаешь, ты ведь можешь просто уйти, – сказала она. – Твои друзья еще в кино.
– Я не хочу уходить.
У нее вдруг прорвалось раздражение.
– Как ты можешь?
Я легко и совершенно спокойно похлопал ее по руке. Решение я уже принял. Мне безразлично, опасна она или нет. Мне вообще все безразлично, кроме нее. И я хочу быть рядом с ней, всегда.
– Ты еще не закончила отвечать на мой вопрос, – напомнил я, не обращая внимания на ее раздражение. – Как ты нашла меня?
Некоторое время она смотрела на меня в упор, как будто хотела, чтобы и я разозлился. Но ничего не вышло, она покачала головой и шумно выдохнула.
– Время от времени я заглядывала в мысли Джереми, – объяснила она, словно речь шла о самом обыденном деле. – Но не так уж часто – как я уже сказала, не каждый способен нарваться на убийц в Порт-Анджелесе. Поначалу я не заметила, что ваши дороги разошлись, а когда поняла это, принялась колесить по городу в поисках кого-нибудь, кто тебя видел. Я нашла книжный, в который ты так и не зашел, потом выяснила, что ты направился на юг, и поняла, что вскоре тебе придется повернуть обратно. И с этого момента стала просто ждать, заглядывая в мысли то одного, то другого прохожего, чтобы проверить, не видел ли тебя кто-нибудь из них, и понять, где ты находишься. Для беспокойства не было причин… но меня не покидала странная тревога… – она задумалась, глядя сквозь меня. – Тогда я начала ездить кругами и… прислушиваться. Солнце садилось, я уже собиралась бросить машину и пойти по твоему следу пешком. А потом… – она умолкла и во внезапном приливе ярости щелкнула зубами.
– Что же потом?
Она сосредоточила взгляд на моем лице.
– Я услышала, о чем думает та женщина. Увидела твое лицо у нее в мыслях и поняла, что она замышляет.
– Но ты успела вовремя.
Она слегка наклонила голову вперед.
– Ты даже не представляешь, как трудно мне было просто увезти тебя и отпустить их. Да, это было правильно, я прекрасно понимаю, но все-таки… очень трудно.
Я отгонял от себя мысли о том, что она сделала бы, если бы я не заставил ее уехать. Направлять свою фантазию по этому пути я не решался.
– Потому я и позвала тебя поужинать вместе, – призналась она. – Я могла бы отпустить тебя в кино с Джереми и Алленом, но боялась, что, оставшись одна, сразу брошусь разыскивать тех людей.
Моя ладонь все еще лежала поверх ее рук. Пальцы начинали неметь от холода, но мне было все равно. Я был готов сидеть вечно не шевелясь, лишь бы она была не против. Она продолжала смотреть на меня в ожидании реакции. Я понимал, что она честно пытается предостеречь меня и даже отпугнуть, но ее старания были напрасны.
Эдит глубоко вздохнула.
– Хочешь еще чего-нибудь? – спросила она.
Я растерянно заморгал, вспомнив о своей тарелке.
– Нет, я уже наелся.
– Готов ехать домой?
Я помолчал.
– Вообще-то я не тороплюсь.
Она нахмурилась, словно мой ответ встревожил ее.
– Можно мне теперь убрать руки? – спросила она.
Я отдернул свою.
– Конечно. Извини.
Доставая что-то из кармана, она стрельнула в меня взглядом.
– Ты можешь хотя бы пятнадцать минут не извиняться?
Если я не должен извиняться за то, что удерживал ее руки, значит ли это, что ей нравится, когда я прикасаюсь к ней?
– Эм-м… наверное, нет, – решил я.
Она рассмеялась. К столику подошел официант.
– Не желаете еще?.. – начал он.
Эдит прервала его:
– Мы закончили, большое спасибо, этого должно хватить. Сдачи не надо, еще раз спасибо.
Договорив, она встала.
Я поспешно полез за бумажником.
– Нет, разреши мне… ты ведь даже ничего…
– Я угощаю, Бо.
– Но…
– Оставь эти устаревшие представления о гендерных ролях.
Она положила на стол стодолларовую купюру и направилась к выходу, я поспешил следом. Ошеломленный официант смотрел нам вслед.
Я обогнал Эдит, стараясь достичь двери первым, что бы она там ни говорила про устаревшие представления. Конечно, я понимал, что она способна двигаться с такой быстротой, какой я даже вообразить себе не могу, но здесь, на виду у множества людей, ей пришлось умерить шаг. Когда я распахнул перед ней дверь, она окинула меня странным взглядом, словно была растрогана моим жестом и в то же время раздосадована им. Я решил не обращать внимания на ее досаду и бросился вперед, чтобы открыть и дверцу машины. Она поддалась легко – Эдит не запирала ее. На этот раз ее взгляд был скорее насмешливым, но я рассудил, что это к лучшему.
К своей дверце я направился почти бегом, ведя пальцами по капоту. Меня не покидало выматывающее нервы ощущение, что Эдит уже жалеет о своей откровенности, поэтому вполне может уехать без меня, сорваться с места и раствориться в ночи. Когда я сел, она со значением посмотрела на мой ремень, и мне пришлось пристегнуться. На секунду я задумался, неужели она свято верит в истину «безопасность превыше всего» – пока не заметил, что сама она пристегнуться не удосужилась. Эдит тронула машину с места и так лихо ввинтилась в неплотный поток транспорта, словно вообще не думала об осторожности.
– Итак, – с мрачной улыбкой произнесла она, – теперь твоя очередь.
9. Гипотеза
– Можно еще один вопрос? – запинаясь, спросил я; мне казалось, что Эдит слишком быстро гонит машину по тихой улице.
По правде сказать, я не горел желанием отвечать на ее вопросы.
Она покачала головой.
– Мы же договорились.
– Да это, в сущности, даже не вопрос, – настаивал я. – Просто я хотел бы кое-что уточнить.
Она закатила глаза.
– Только быстро.
– Так вот… ты сказала, что поняла – в книжный я не заходил, а потом направился на юг. Вот мне и захотелось узнать, как ты это определила.
Ответ она обдумывала довольно долго.
– А мне казалось, что мы договорились быть откровенными друг с другом, – заметил я.
Она метнула в меня взгляд, явно означавший «ладно, ты сам напросился».
– Ну хорошо: я следовала за тобой по запаху.
Глядя в окно, я пытался осмыслить сказанное.
– Твоя очередь, Бо.
– Ты так и не ответила на мой второй вопрос.
– Уж будто бы.
– Нет, реально. Как ты читаешь мысли? Ты можешь прочитать мысли любого человека, где бы он ни был? Как ты это делаешь? А остальные в твоей семье?..
В темной машине разговаривать было легче. Уличные фонари остались далеко позади, а в приглушенном свете от приборной доски казалось вероятным все, что угодно, даже самый немыслимый бред.
Кажется, Эдит тоже уловила это ощущение нереальности, словно обыденность отступила на время, оставила нас в этом замкнутом пространстве вдвоем. Почти беспечно она объяснила:
– Нет, читать мысли умею только я. Но не всегда и не у всех. Я должна быть хоть немного знакома с тем, кого пытаюсь прочитать. Чем более знаком мне чей-либо… «голос», тем больше расстояние, с которого я могу расслышать его. Но все равно это расстояние не превышает нескольких километров. – Она помолчала. – Это все равно что находиться в огромном зале, полном людей, которые говорят все разом. Голоса на заднем плане сливаются в гул. Иногда мне удается сосредоточиться на одном из них, но лишь в том случае, если этот человек мыслит ясно.
Так что обычно я отключаюсь от этого гула – порой он здорово отвлекает. И потом, так проще казаться нормальной. Мне постоянно приходится следить за тем, чтобы отвечать не на мысли, а на слова, которые произносит мой собеседник.
– А почему ты не слышишь мои мысли? – полюбопытствовал я.
Она внимательно посмотрела на меня и разочарованно отвернулась. И я вдруг понял: каждый раз, когда она смотрела на меня таким взглядом, она, должно быть, пыталась прочитать мои мысли.
– Не знаю, – наконец пробормотала она. – Возможно, твое сознание отличается от других людей. Как будто ты мыслишь на длинных волнах, а я способна принимать только ультракороткие. – Вдруг развеселившись, она усмехнулась.
– Мои мозги работают неправильно? Значит, я урод? – Ее догадка попала не в бровь, а в глаз. Я всегда подозревал то же самое, и теперь, когда мои предположения подтвердились, расстроился.
– Не знаю, почему ты считаешь себя уродом. – Она рассмеялась. – Ведь голоса в голове у меня, да и то лишь гипотетически… – Ее лицо снова стало непроницаемым. – И мы снова вернулись к разговору о тебе.