– Рассказывай.
Все равно, что она скажет, лишь бы слушать ее.
Она метнула в меня взгляд, удивленная тем, как изменился мой голос.
– Что еще ты хочешь узнать?
– Почему вы охотитесь на животных, а не на людей, – подсказал я первое, что пришло в голову. Мой голос стал сиплым. Я сморгнул слезы.
Она ответила еле слышно:
– Не хочу быть чудовищем.
– Одних животных ведь недостаточно?
Она помолчала.
– Ну, это примерно то же самое, как если бы ты питался одним только тофу и соевым молоком. Мы называем себя вегетарианцами – шутка, понятная только в нашем кругу. Такая пища не до конца утоляет голод – точнее, жажду. Однако она придает нам сил и помогает сдерживаться. Почти всегда, – в голосе послышались зловещие нотки. – Порой бывает особенно трудно.
– Сейчас тебе трудно? – спросил я.
Она вздохнула.
– Да.
– Но сейчас ты не голодна, – уверенно объявил я – утверждая, а не спрашивая.
– С чего ты взял?
– Определил по твоим глазам. На этот счет у меня есть одна гипотеза. По-моему, цвет связан с твоим настроением, а люди обычно злятся, когда голодны, так?
Она засмеялась.
– А ты наблюдательнее, чем я думала.
Вслушиваясь в ее смех, я старался получше запомнить его.
– Значит, это все-таки ты остановила тогда фургон.
Она пожала плечами.
– Да.
– Сколько же в тебе силы?
Она скосила на меня глаза.
– Достаточно.
– А ты смогла бы поднять вес в две тонны?
Мой вопрос прозвучал так заинтересованно, что она немного смутилась.
– Если понадобится. Но я не собираюсь ставить рекорды. Это по части Элинор, в ней силен дух соперничества. Я знаю, что мне никогда не стать такой сильной, как она.
– А насколько она сильная?
– Иногда мне кажется, что она способна поднять гору. Но в ее присутствии я об этом даже не заикаюсь – вдруг загорится и попробует. – Она рассмеялась, и этот смех был спокойным и ласковым.
– На выходных ты охотилась вместе с… Элинор? – спросил я, когда она отсмеялась.
– Да. – Она помолчала, словно не зная, стоит ли рассказывать мне об этом. – Не хотелось уезжать, но пришлось. Мне легче рядом с тобой, когда я не чувствую жажды.
– Почему тебе не хотелось уезжать?
– Вдали от тебя мне… тревожно. – Ее взгляд был мягким, но пристальным, от него становилось трудно дышать. – Когда в прошлый четверг я просила тебя быть осторожнее, я не шутила. Все выходные я беспокоилась о тебе и больше ни о чем не могла думать. После того, что случилось сегодня, мне с трудом верится, что ты благополучно провел выходные и остался целым и невредимым, – она покачала головой и вдруг как будто припомнила что-то: – Вернее, почти невредимым.
– Что?
– Ладони, – напомнила она. Я перевел взгляд на почти зажившие ссадины на ладонях. От глаз Эдит ничто не ускользало.
– Я упал.
– Так я и думала, – уголки губ приподнялись. – Поскольку речь о тебе, могло быть и хуже, и эта вероятность не давала мне покоя все время, пока я была в отъезде. Эти три дня длились целую вечность. Я успела изрядно потрепать нервы Элинор.
– Три дня? А разве вы не сегодня вернулись?
– Нет, еще в воскресенье.
– Тогда почему же никто из ваших не появлялся в школе? – Вспоминая, как я изводился в ее отсутствие, я почувствовал раздражение, граничащее с злостью.
– Ну, ты же сам спрашивал, не жжет ли меня солнце, – нет, не жжет. Но в солнечную погоду мне лучше не выходить – по крайней мере, там, где меня может кто-нибудь увидеть.
– Почему?
– Покажу как-нибудь, – пообещала она.
Некоторое время я обдумывал ее слова.
– Могла хотя бы сообщить, что уже вернулась.
Она озадачилась.
– Но я же знала, что с тобой все в порядке.
– Ага, зато я не знал, где ты. И мне… – я смутился и опустил глаза.
– Тебе – что? – ее шелковистый голос гипнотизировал, как и взгляд.
– Глупо звучит, конечно, но… я места себе не находил. Я уж думал, что ты не вернешься. Думал, ты догадалась, что я обо всем узнал… и решила исчезнуть. И я не знал, как быть дальше… Мне надо было еще раз увидеться с тобой. – Кровь прилила к моим щекам.
Она молчала. Я в тревоге поднял глаза и увидел на ее лице отражение боли.
– Эдит, что с тобой?
Она тихо застонала.
– Так нельзя.
Я не понял, в чем дело.
– Что такого я сказал?
– А разве ты не видишь, Бо? Одно дело – мучиться самой, и совсем другое – когда страдаешь ты. – Ее полные боли глаза были устремлены на дорогу, слова сыпались так быстро, что я едва успевал понимать их смысл. – Не хочу слышать, что тебе пришлось так тяжело. Так нельзя. Я опасна, Бо. Тебе повезет, если ты останешься в живых.
– И пусть.
– Ну и глупо.
– Может быть, зато это правда. Мне все равно, кто ты. Уже слишком поздно.
Она негромко и резко выпалила:
– Не смей так говорить. Еще не поздно. Я могу сделать так, чтобы все стало, как раньше. И сделаю.
Я смотрел вперед, снова радуясь, что на мне шарф. Мою шею сейчас наверняка сплошь покрывали багровые пятна.
– Я не хочу, чтобы все стало, как раньше, – пробормотал я, думая, не убрать ли руку. И не стал. Наверное, и Эдит про нее забыла.
– Прости, это я виновата в том, что случилось с тобой. – В голосе слышалось искреннее сожаление.
Ночная тьма безмолвно неслась мимо нас. Я заметил, что машина сбавила скорость, и даже в темноте узнал привычные ориентиры. Мы въезжали в Форкс. Поездка заняла меньше двадцати минут.
– Завтра увидимся?
– А ты хочешь? – прошептала она.
– Больше всего на свете. – Я сам удивился тому, с какой страстью прозвучали эти слова. Не стоило и пытаться скрыть правду.
Она закрыла глаза. Но машина ни на сантиметр не отклонилась от середины ряда.
– Значит, увидимся, – наконец сказала Эдит. – Мне ведь тоже сдавать сочинение.
Она взглянула на меня, и если ее лицо стало спокойнее, глаза все еще смотрели с тревогой.
Я не заметил, как мы подъехали к дому Чарли. В окнах горел свет, мой пикап был на месте, все выглядело, как обычно. Все равно что проснуться в разгар сна, с которым не хочешь расставаться, упрямо жмуришься, чтобы он не кончался, мотаешь головой на подушке, лишь бы вернуть его. Эдит заглушила двигатель, но я не шевелился.
– Займешь мне место за обедом? – нерешительно спросил я.
И получил в награду широкую улыбку.
– Запросто.
– Обещаешь? – изобразить беспечный тон не удалось.
– Обещаю.
Я смотрел в ее глаза, и они снова притягивали меня, как магнит, меня влекло к ней, и я не находил в себе сил сопротивляться. Да и желания такого не было. Слово «вампир» по-прежнему висело в воздухе, но я уже начинал привыкать к нему и почти не обращал на него внимания. Лицо Эдит было немыслимо совершенным, и от этого совершенства почему-то щемило сердце. Но отводить взгляд не хотелось. Хотелось узнать, на самом ли деле ее губы такие же нежные и шелковистые, как и рука…
Внезапно она выбросила ладонью вперед левую руку, задержала ее в сантиметре от моего лица, словно желая меня оттолкнуть, вжалась в дверцу машины, и ее глаза стали испуганными и огромными, а зубы сжались.
Я отпрянул.
– Извини!
Долгую минуту она молча смотрела на меня, и я мог бы поклясться, что она не дышит. Немного погодя она слегка успокоилась.
– Поосторожнее с этим, Бо, – наконец бесстрастно предупредила она.
Бережно, словно я был сделан из стекла, она сняла мою руку со своей руки и отпустила. Я скрестил руки на груди.
– Наверное… – начала она.
– Я исправлюсь, – живо перебил я. – Назови свои правила, и я буду следовать им.
Она вздохнула.
– Я серьезно, Эдит. Только скажи, и я сделаю все, что ты хочешь. – Сказав эти слова, я мгновенно пожалел о них: а вдруг она попросит забыть о ней? Этого я точно выполнить не смогу.
Но она улыбнулась.
– Ладно, есть одна просьба.
– Да? – я насторожился.
– Больше не ходи в лес один.
Я удивился так, что отчетливо представил выражение своего лица.
– Как ты узнала?
Она прикоснулась к кончику своего носа.
– Правда? Значит, у тебя потрясающее обоняние…
– Ты выполнишь мою просьбу? – перебила она.
– Конечно, легко. А можно узнать, почему?
Она нахмурилась и непроницаемым взглядом уставилась мимо меня в окно.
– Я – не самое опасное, что есть в здешних местах. Давай пока этим и ограничимся.
Ее голос вдруг зазвучал настолько мрачно, что я поежился.
– Как скажешь.
Она вздохнула.
– До завтра, Бо.
Я нехотя открыл дверцу.
– До завтра, – я сделал ударение на втором слове, начиная выбираться из машины.
– Бо!..
Я обернулся, неуклюже наклонился, заглядывая в машину, а Эдит наклонилась ко мне, и ее бледное божественное лицо оказалось на расстоянии нескольких сантиметров от моего. У меня в груди остановилось сердце.
– Спокойной ночи, – пожелала она. Ее дыхание овеяло мое лицо, ошеломив тем же самым тонким ароматом, который ощущался в машине, только более ярким. Я ошеломленно захлопал глазами. Она отстранилась.
Мне понадобилось несколько секунд, чтобы прийти в себя. Я кое-как выбрался из машины и, пошатнувшись, схватился за дверцу. Кажется, Эдит засмеялась, но звук был слишком тихим – возможно, он мне просто почудился.
Эдит дождалась, когда я доковыляю до двери, потом потихоньку завела двигатель. Я обернулся, чтобы проводить взглядом серебристую машину, через мгновение скрывшуюся за поворотом, и вдруг почувствовал, как сильно похолодало.
Машинально я достал ключ и отпер дверь.
– Бо? – крикнул Чарли из гостиной.
– Да, пап, это я. – Я захлопнул дверь и зашел к нему. Чарли лежал на своем любимом диване и смотрел бейсбол.
– Что-то ты рановато.
– Разве это рано?
Мне казалось, я пробыл вместе с Эдит несколько дней… а может, всего несколько секунд. Словом, совсем недолго.
– Еще и восьми нет, – сообщил он. – Как тебе фильм?
– Да я и не запомнил его толком.