Всякий раз Камилла неизвестно как оказывается у своего дома. Она легко поднимается по ступенькам, словно каждый шаг еще немного освобождает ее от земного притяжения и реальности.
Она уже собирается принять душ, когда замечает, что телефон мигает. Сестра оставила голосовое сообщение. Сестра, которая редко звонит и еще реже пишет. Она подносит телефон к уху.
«Привет, Камилла. Знаешь, в конце концов, я решила устроить кое-что на свой день рождения. Мама сильно настаивала, а ты знаешь, какой она бывает… э-э, настойчивой. "Сорок лет – это не пустяки". Я знаю, что это не пустяки, потому и не хотела праздновать. Но, полагаю, мы все-таки кое-что должны своим родителям. Особенно когда речь идет о возрасте. Это как-никак годовщина их родительства, никуда не денешься. Ну, короче… Жду тебя в субботу, двенадцатого, дома! Это через месяц, так что у тебя будет время, чтобы освободить этот день!»
Камилла медленно кладет телефон на стол. Если десять километров пробежки позволили ей на некоторое время оторваться от земли, то, несомненно, только что гравитация настигла ее снова.
23Тома
Тома всегда был неорганизованным. «Ну опять ты разложился», – говорила ему мать, когда он был ребенком. Занять место, заполнить пространство – это его всегда успокаивало. Долгое время он думал, что, если его вещи будут повсюду, ему понадобится больше времени, чтобы их собрать. И тогда будет сложнее выкорчевать его с выбранного места. Да, сложнее, да, дольше, но в конце концов все равно дело заканчивалось переездом. Жизнь слишком длинная, чтобы не успеть собрать свои вещи.
Тома часто переезжал. Так часто, что даже не мог подобрать фон для своих детских воспоминаний. Ему казалось, он помнит камин в одном доме, лестницу в другом, но на самом деле все его воспоминания основывались на фотографиях, которые он рассматривал часами.
Тома таскали из дома в дом, и с каждым разом ему казалось, что его комната становится меньше. Во всем был виноват отец. Очертя голову он бросался в безумные авантюры, за которые всегда в итоге расплачивался несколькими квадратными метрами… Тома потребовалось немало времени, чтобы понять его. И даже сейчас он не был уверен, что понимает до конца.
Всю жизнь отец повторял ему, что однажды он купит станцию техобслуживания на скоростном шоссе, ведущем на юг, чтобы каждое утро чувствовать себя уезжающим на каникулы. Он рассказывал, как любит этот особый момент передышки после нескольких часов за рулем, этот островок надежды на предстоящее близкое счастье. Он любил пить кофе с видом на автозаправку и со вкусом конечной цели. У Тома, наоборот, развилась фобия к зонам отдыха на автомагистралях и в целом к любого рода отъездам. В десять лет он принял решение: как только сможет, он купит себе дом.
Мать никогда ничего не говорила. Иногда она оплакивала жизнь, которой у нее не было, а иногда – ту, которая у нее была. Она то любила этого человека, то не любила, как это случается, когда продавец убеждает вас купить что-то, что на самом деле вам не нужно, но во время демонстрации кажется просто великолепным. Ее муж был замечательным продавцом и никогда не уставал убеждать ее. К каждому новому переезду прилагались новые клятвы. Она соглашалась на все его безрассудства при условии, что они никогда не будут переезжать во время учебного года. Этого требования она придерживалась неуклонно, и Тома подозревал, что эти ограничения только подстегивали отца. Потому что каждый год в июле все начиналось сызнова: семья переезжала. Тома показывал друзьям свой дом каждый раз, когда у него появлялись новый дом или новые друзья. В итоге у него сложилось ощущение, что все детство он только и делал, что показывал друзьям дом. К восемнадцати годам самой частой фразой в его обиходе была, несомненно: «А за этой дверью у нас туалет».
Тома прекрасно помнит, как впервые солгал. Он был в шестом классе и только что перешел в новую школу. Опять. На первом уроке учитель предложил ему встать и представиться. Тома ненавидел этот ритуал. Он ненавидел привычку взрослых усложнять жизнь детей. Почему никто из них не понимал, что больше всего ему хочется слиться с толпой и затеряться в ней?
Самое главное – не выделяться. Каждый раз было одно и то же. Он уже привык молча вставать со стула и, опустив голову, шаркать к доске. Тома всегда говорил правду: отец хочет делать вино, разводить лошадей, перестроить старую ферму под отель, открыть пиццерию… Но в тот день, подняв голову, чтобы начать, он встретился взглядом с Эмили. Ему потребовалось несколько секунд, чтобы открыть рот, так много слов рвались наружу. Он думал, что его вырвет, потому что сердце подскочило и билось в горле, среди слов, которые он пытался удержать. Потом он глубоко вздохнул и сказал, что его отец инженер и что они часто переезжают из-за его командировок. Обычная жизнь. Жизнь, о которой он мечтал. С того дня при каждом переезде он повторял эту ложь, обещая себе, что, когда вырастет, никто не заставит его врать.
Тома толкает дверь в квартире, которую пришел показать семейной паре лет шестидесяти. Сейчас он произнесет фразу, которую в прошлом повторял много раз и которая теперь имеет для него сладкий привкус реванша. Какое-то время он медлит, предвкушая ближайшие секунды. Ему нравится стабильность его жизни, и он счастлив, что наконец-то может жить так, как мечтал в детстве. Потому что за этой, не его, дверью находится туалет.
Показ окончен, и Тома набирает номер Камиллы. После третьего гудка она отвечает.
– Здравствуйте, мадам, это Тома Руссо из агентства недвижимости. Я хотел бы показать вам одну квартиру. Вы можете прийти на просмотр днем, скажем, в следующий четверг?
– Да. В три часа подойдет?
– Четверг, в три часа. Договорились. Я пришлю вам адрес сразу после нашего разговора.
Камилла осторожно кладет телефон на деревянный прилавок. Прикусывает нижнюю губу и крутит большим пальцем ручку, зажатую между указательным и средним. Она не совсем понимает, что делает, но мысль о посещении незнакомой квартиры без малейшего намерения ее купить доставляет ей величайшее из удовольствий: порочное.
24Камилла
Вчера появился Люка́. Перед этим Аделаида в течение трех дней сама обучала молодого человека, чтобы избавить Камиллу от дополнительной нагрузки.
Она осознает, что с момента открытия второго магазина требует от своей сотрудницы слишком многого, хотя та никогда не жаловалась. Ни разу. Это одно из качеств, которые особенно нравятся Аделаиде в этой девушке. Она стойкая. Иногда она упрямится, иногда недовольна, но это никак не связано с объемом работы. Камилла худенькая и невысокая, но, кажется, может вынести что угодно. Для нее вес и размер будто не имеют значения. А еще она находчивая. Расторопная, жизнерадостная и творческая. Такой удалось бы построить квадратуру круга. Аделаида каждый день благодарит небеса за то, что на ее пути встретилась эта девушка, и убеждена, что в ее букетах есть что-то особенное, личное, как штрих у художника или стиль у писателя. Тем не менее что-то связывает ей руки. Может быть, недостаток уверенности в себе. Скорее всего. Уверенность, как и богатство, ужасно несправедливо распределена в этом мире. Поэтому Аделаида пытается достучаться до Камиллы, подбодрить ее, показать, что она – и только она сама – может разорвать эти путы. От начальницы тут ничего не зависит.
Люка только что окончил училище. Он будет помогать Камилле во второй половине дня и самостоятельно управляться в магазине с половины третьего до пяти, для начала. Позже, когда освоится, он сможет работать полный день. Обе женщины испытывают облегчение от того, что можно переложить часть работы на кого-то третьего.
В магазин входит покупательница, Камилла не двигается с места. Она поднимает глаза и видит, что Люка смотрит на нее с выражением легкой паники. Движением подбородка она пытается побудить его к действию, но молодой человек застыл как вкопанный, и Камилла сама направляется к женщине.
– Здравствуйте, мадам. Если вам что-нибудь нужно, не стесняйтесь, спрашивайте.
– Я хотела бы побаловать себя… Вчера мне исполнилось сорок пять лет.
– С днем рождения! – непроизвольно воскликнул Люка, вероятно от смущения.
И сразу же покраснел.
– С-спасибо, – отвечает она, немного растеряно. – Это очень мило… Уже сорок пять лет я надеюсь получить цветы, и как печально, что близкие тебя любят не настолько, чтобы понять это.
– Знаете, иногда самые большие радости мы дарим себе сами.
Камилла хотела что-то добавить, но промолчала и отступила в сторону. Она не знала, как все сложится дальше, но ответ Люка показался ей очень точным. Похоже, он застенчивый, но очень усердный мальчик. Когда он приходит после обеда в магазин, то обходит все растения одно за другим, берет в руки некоторые листья и внимательно их изучает. Он трогает цветы, ходит на цыпочках и говорит с ними тихим голосом. Камилла заметила, что на первый взгляд он кажется несуразным, слова словно ускользают от него, но в конце концов ему всегда удается наверстать упущенное.
Похоже, Люка чувствует себя все более уверенно, поэтому Камилла исчезает в подсобке. Она пользуется случаем, чтобы навести порядок на складе и сделать кое-какие заказы. Когда через двадцать минут она возвращается, Люка рассчитывает покупателя. Тот с довольной улыбкой выходит за дверь, и Люка поворачивается к Камилле.
– Я продал три календаря.
– Целых три?!
– Да, – отвечает он, пожав плечами, и поглаживает лист агавы. – Это совсем несложно, они ведь очень красивые, эти календари.
Камилла берет календарь и принимается листать. Он и вправду удался, внезапно думает она. Девушка поднимает глаза и смотрит на Люка. Он заботливо возится с больным растением. Камилла вспоминает своих родителей, которые лечат людей, и говорит себе, что занимается тем же самым. Она лечит людей с помощью цветов. Она думает о мужчинах, которые приходят сюда, чтобы искупить свои ошибки букетами роз, и о разбитых сердцах, которые пионам иногда удается собрать из осколков. Она думает о невысказанных словах, заменой которых становятся цветы, и вдруг понимает, что ее предназначение на этой земле так же важно, как предназначение врача, выписывающего лекарства.