Тома видит, как по лицу Камиллы пробегает тень. Он жестом подзывает официанта.
– Выпьем по коктейлю, – говорит он с улыбкой.
Она кивает и говорит себе, что если он закажет два мохито, то она скажет ему правду. И тут же чувствует, как в горле появляется ком, и с трудом сглатывает. Она знает, что он закажет именно это. То, что заказывают семь человек из десяти. Может быть, из коктейльной карты, даже восемь.
Подходит официант.
– Что желаете?
– Мы возьмем…
Тома не понимает, что произошло. Что он сказал или сделал, после чего Камилла погасла. Он смотрит на нее, надеясь заметить подсказку. Ему кажется, что он снова видит глаза своей матери, когда та пытается сдержать гнев. Гнев на то, что она живет жизнью, которую не выбирала.
– Мы возьмем… два «Май Тай».
Камилла поднимает голову, и в ее глазах, кажется, снова пляшут огоньки. Он узнаёт их. Точно такие же он видел, когда показывал ей первую квартиру. Он чувствует облегчение, но это чувство тут же сменяется другим. Страх. Он совсем не знает эту девушку, но уже зависит от пламени, которое в ней живет. Он не знает, удастся ли ему поддерживать этот огонь. Придется ли затаить дыхание, чтобы быть рядом с ней?
Камилла снова дышит. Трусость, но сейчас это неважно. На данный момент важно только одно. Она чувствует себя как приговоренный к смерти, которому дали отсрочку. Ей хочется смеяться. Хочется поцеловать его. Окунуться в этот прекрасный вечер и утонуть в нежности зарождающихся чувств. Она загадывает: если он возьмет бокал в правую руку, то именно это она и сделает – поцелует его. Она уже заметила, что он левша, поэтому предпочитает делать ставку на исключение из правил.
Когда официант ставит на стол два бокала, Камилла улыбается. С каждой секундой она кажется Тома прекраснее. Он спрашивает себя, что будет дальше. Сейчас только десять часов, а что он будет думать через час, через два дня, всю оставшуюся жизнь? Возможно, он начинает хмелеть от вина и внезапно его охватывает эйфория. Он хватает одновременно оба бокала и протягивает Камилле, чтобы она выбрала. Камилла застигнута врасплох, такого поворота она не ожидала. Ее глаза отчаянно мечутся от одного бокала к другому. Ей надо решить, в какой из рук Тома она оставит бокал.
Через секунду, которая кажется бесконечной, Камилла протягивает руку, и ее левый мизинец касается правой руки Тома.
Она вдруг чувствует легкость. Жизнь кажется ей простой, и впервые за долгое время она думает, что иногда до счастья можно дотянуться рукой.
42Камилла & Тома
Уже очень поздно или, может быть, еще очень рано, Камилла точно не знает. Они собирались было попрощаться, когда Тома спросил, не хочет ли она увидеть кое-что необычное. Она не успела ответить, как он уже поднял руку, чтобы поймать такси.
Машина пробирается по ночным улицам, и Камилла понятия не имеет, куда они едут. Она не слышала адреса, который Тома прошептал водителю на ухо, когда они устроились на заднем сиденье машины. В конце концов, ей даже нравится не знать. Через пятнадцать минут машина останавливается перед красивым классическим зданием в османовском стиле. Тома быстро набирает пятизначный код и открывает черную железную дверь с внушительной позолоченной ручкой. Камилла входит следом. Не отставая ни на шаг, она идет за ним через маленький темный дворик в сером свечении городской ночи. Когда Камилле начинает казаться, что они идут не туда и точно зайдут в тупик, Тома поворачивает направо, к небольшой деревянной двери, которую открывает легким движением руки.
– Приготовься, здесь восемь этажей, – тихо говорит он.
Тома начинает подниматься, Камилла немного выжидает, прежде чем последовать за ним. Она не задает вопросов. Она счастлива быть здесь, на размытой границе между дозволенным и недозволенным.
Запыхавшись, они поднимаются на верхний этаж, и Тома оборачивается к ней.
– Последнее усилие, – говорит он, направляясь к стене позади Камиллы.
Она не сразу замечает закрепленную там лестницу, но времени на размышление нет: Тома уже снял ее с металлических крюков и приставил к стене.
– Мы почти на месте.
Он указывает на люк над их головами. И снова Тома идет первым. Сосредоточившись на том, чтобы не пропустить перекладину, Камилла поднимает голову, только когда ее руки касаются холодного цинка, которым покрыты крыши Парижа.
Сидя на почти тридцатиметровой высоте, Тома вглядывается в еще неразличимый горизонт. Камилла присоединяется к нему, осторожно переставляя ноги по гладкой поверхности, где, кажется, только тонкие бортики могут служить опорой. Свежий ветер ласкает ее щеки, а на лице застыло выражение нежного утреннего покоя. Это не обычный повседневный воздух, думает Камилла. Это особенный, отборный воздух, доступный только тем, кто может на несколько метров подняться над городской суетой.
Несколько секунд они сидят молча, потом Тома шепчет:
– Как раз вовремя.
Тонкая линия пылающе-красного цвета разрывает границу между небом и землей, оживляя облака, доселе скрытые в безвестности ночи.
– Здесь чувствуешь себя бессмертным, правда?
Камилла не отвечает. Она вдруг чувствует себя бесконечно свободной и всемогущей, ей кажется, что весь мир у ее ног.
– Ты часто сюда приходишь?
– Не очень. Мне хочется сохранить неповторимость момента.
– Как с любимой музыкой, которую слушаешь редко.
– Точно.
Тома улыбается и продолжает смотреть на горизонт. Солнце набирает высоту, и скоро все краски найдут свое место на этой парижской фреске.
– Ну что, возвращаемся на землю? Скоро вид станет уже не таким красивым. Мне нравится держать в памяти именно этот образ.
Камилла и Тома спускаются во двор. Они не спали всю ночь, а через несколько часов им на работу.
Тома медленно приближается к Камилле. Он подносит руку к ее лицу и кончиками пальцев заправляет прядь волос за ухо. Камилла задерживает дыхание. Кажется, все ее тело трепещет. Она моргает, но Тома уже сделал шаг назад. Он улыбается, говорит, что они опоздают, и на этом все заканчивается. Уже рассвело, и солнечные лучи обрушились на фасады зданий.
43Камилла
– И часто с тобой это случается?
Аделаида наклоняет голову набок и прищуривается. Камилла недоумевает, как разговор мог стать настолько личным в такое короткое время. Когда начальница предложила встретиться после работы, чтобы «лучше узнать друг друга», это выражение показалось ей странным. Зачем надо кого-то узнавать – чтобы потом пересказывать его наизусть?
– Что случается?
– Оказываться в сложной ситуации.
– В последнее время все чаще, – признает Камилла поморщившись. – Все началось с того покупателя. Он пришел, конечно же, за цветами. Только они были не для жены, а для любовницы. Но я не знала об этом до самого конца, пока он не захотел купить еще один букет, точно такой же… Каждой по букету!
Камилла ожидает реакции Аделаиды, но та не реагирует. Только хмурится.
– Ты… считаешь это нормальным? Если бы у мужчин было три руки, у них было бы по три женщины?
– У некоторых – наверняка да.
Камилла качает головой.
– Но, в конце концов, Камилла, мужчинам, которые покупают цветы для другой женщины, не для жены, которые говорят «прости, что я не бросаю свою жену», мы продаем букеты каждый день. Скажу больше, первый цветок, сорванный на Земле, скорее всего, предназначался для одной из этих женщин.
– Да, я знаю, – говорит Камилла, хотя на самом деле так не думает. – Но все-таки, точно такой же букет…
Легкая улыбка трогает губы Аделаиды. Она подается вперед, ставит локти на стол и подпирает ладонью подбородок. Камилла опускает глаза и нерешительно продолжает.
– Я поняла, что часто оценивала себя ниже других из-за того, что недостаточно любила свою жизнь. Знаешь, есть люди, которые ностальгируют по прошлому. Погруженные в свою меланхолию, они не осознают, что скучают по прошлому лишь потому, что их не устраивает настоящее.
Аделаида не хочет выглядеть занудой. Но она не хочет и чтобы Камилла повторяла ее ошибки, хотя ей давно известно, что ничто не может помешать людям прожить свою жизнь. Ту, которую они сами выбрали, даже если их выбор заключался в том, чтобы вообще ничего не выбирать. Она достает листок бумаги и кладет его на стол.
– Что это?
– Что бы ты сделала, если бы была богатой?
– Насколько богатой?
– Ну, не знаю… Скажем, у тебя есть два миллиона.
Камилла думает. Она уже собирается что-то сказать, но Аделаида останавливает ее, прежде чем та успевает раскрыть рот.
– Погоди. Пока ты не начала… Если тебе нечего сказать после «куплю квартиру», тебе нет смысла быть миллионершей. Вот так. Чтобы было ясно.
Камилла чувствует себя ужасно глупо, потому что, естественно, первое, что пришло ей в голову, – купить квартиру. Она понятия не имеет, что будет потом. Она делает глоток вина, чтобы выиграть время и подумать.
– Если бы я была богатой, я ходила бы в парикмахерскую просто помыть голову. Больше всего на свете я люблю опустить голову в раковину и чувствовать, как горячая вода стекает по волосам.
Аделаида кивает.
– Хорошо, что ты начинаешь с каприза. Это начало богатства, так и надо. Некоторые покупают спортивные машины, а ты – мытье головы в парикмахерской. Почему бы и нет. Но что потом?
– Мне нужно немного подумать! Ну… я могу все-таки купить квартиру?
– Ладно, принято! Тебе стало легче?
– Вроде бы да… – отвечает Камилла неуверенно.
– Все? Это предел мечтаний?
– Ну, то, что не надо платить каждый месяц за аренду, весьма облегчает жизнь.
– Знаешь, если ты богата, то платить за аренду не проблема. С такими деньгами выплаты по процентам принесут тебе ежемесячный доход намного выше твоей нынешней зарплаты.
Ей это не пришло в голову. Сделав еще один глоток вина, Камилла принимается размышлять. Внезапно она тянется к сумке, лежащей у ее ног, и достает небольшой блокнот.