Глава 7. О том, что истина разума не противоречит истине христианской веры
Хотя вышеупомянутая истина христианской веры превосходит способность человеческого разума, однако то, что дано разуму от природы, не может противоречить этой истине.
В самом деле, известно, что то, что врождённо разуму от природы, в высшей степени истинно — настолько, что даже помыслить это ложным невозможно. С другой стороны, нельзя счесть ложными и истины веры, столь очевидно подтвержденные свыше. А поскольку истине противоречит лишь ложь, что с очевидностью явствует из рассмотрения их определений, постольку невозможно, чтобы вышеупомянутая истина веры противоречила тем принципам, которые разум познает естественным образом.
И еще. То, что вводится в душу ученика учителем, содержится в знании учителя — если только он намеренно не вводит ученика в заблуждение, чего о Боге подумать нельзя. Но знание известных от природы принципов вложено в нас свыше, поскольку сам Бог — создатель нашей природы. Следовательно, эти же самые принципы содержатся и в божественной мудрости. Значит, все, что противоречит принципам этого рода, будет противоречить и божественной мудрости, а следовательно, не может быть от Бога. Значит, то, что хранится верой и известно из откровения, не может противоречить естественному познанию.
К тому же. Противоречивые доводы связывают наш ум так, что он не может двигаться вперед к познанию. Значит, если бы противоречивые познания посылались нам Богом, то именно для того, чтобы помешать нашему уму познать истину. Но такое от Бога исходить не может.
Далее. [Во-первых,] если природа остается неизменной, [ее] естественные свойства также не могут меняться. [Во-вторых], в одном [разумном существе] не могут одновременно сосуществовать противоречивые мнения. Следовательно, Бог не внушает человеку какого-либо мнения или верования, противоречащего его естественному познанию.
Вот почему апостол говорит в Послании к Римлянам: «Близко к тебе слово, в устах твоих и в сердце твоем, то есть слово веры, которое проповедуем"(10:8). Однако поскольку слово это превосходит разум, некоторые считают, что оно ему противоречит. Но этого не может быть.
И авторитет Августина согласен с этим; во второй книге Комментария на Книгу Бытия он говорит: «Что откроет истина, никоим образом не может противоречить священным книгам ни Ветхого, ни Нового Завета».[43]
Из всего этого с очевидностью вытекает, что какие бы ни выдвигались аргументы против догматов веры, они неверно выводятся из первых принципов, которые врождены нашей природе и известны сами по себе. Поэтому они не имеют силы доказательства, но являются доводами либо вероятными, либо софистическими. А значит, их можно опровергнуть.
Глава 8. Каким образом относится человеческий разум к истине веры
Нужно, очевидно, принять во внимание также и то, что чувственные вещи, из которых человеческий разум берет начало познания, сохраняют в себе некоторый след подражания Божеству, однако след столь несовершенный, что для прояснения собственной сущности Бога он оказывается решительно недостаточным. В самом деле, действия обладают некоторым сходством со своими причинами, поскольку деятель делает себе подобное, однако не всегда действие достигает совершенного сходства с деятелем. Таким образом, человеческий разум для познания истины веры, которая может быть вполне известна лишь тем, кто видит божественную сущность, может собрать кое-какие правдоподобные [доводы]. Однако их отнюдь не достаточно для постижения вышеназванной истины так, как если бы она была понятна [человеку] непосредственно или благодаря доказательству. Тем не менее весьма полезно для человеческой души упражняться с подобными доводами, пусть и слабыми, лишь бы она не принимала это в самонадеянности за понимание или доказательство; ибо нет ничего сладостнее, чем возможность рассмотреть — пусть мало и слабо — что-то из вещей высочайших, как уже говорилось ранее.
Такое мнение согласуется и с авторитетом Илария, который говорит в книге О Троице, рассуждая о подобного рода истине, так: веруя, «берись за дело, стремись вперед, не отступай: пусть я знаю, что ты не достигнешь цели — все равно я поздравлю тебя с продвижением вперед. Ибо кто благочестиво устремляется к бесконечному, хоть и не достигнет его никогда, всегда обретет пользу, идя вперед».[44] Но не вноси себя самого в эту тайну, не утони сам в недоведомой пучине неопределимого Сыновства, самонадеянно полагая, будто постигаешь вершину ума: помни, что есть непостижимое.
Глава 9. О порядке и способе изложения в этой работе
Итак, из сказанного очевидно, что внимание мудреца должно обращаться на двойственную истину божественных [вещей], и на ниспровержение противоречащих обеим заблуждений; причем одна истина достижима путем разумного исследования, а другая недоступна никакому разумному усилию. А говорю я о двух истинах божественных не с точки зрения самого Бога, который есть одна простая истина, но с точки зрения нашего познания, которое по-разному познает божественные [предметы].
Итак, первую истину следует излагать с помощью доказательных доводов, которые могут убедить противника. Но поскольку ко второй истине подобные доводы неприменимы, то здесь наша задача должна состоять не в том, чтобы убедить противника доводами, а в том, чтобы опровергнуть его доводы, противные истине, так как естественный разум не может противоречить истине веры, как показано выше. Единственный же способ убедить противника подобной истины — обратиться к авторитету Писания, подкрепленному божественными чудесами: ибо заставить нас поверить в то, что превосходит человеческий разум, может лишь Божье Откровение. Правда, для изложения подобного рода истины следует приводить кое-какие правдоподобные доводы, но это ради упражнения и утешения верных, а не ради переубеждения противников: ибо сама недостаточность этих доводов лишь пуще утвердила бы их в их заблуждении; они решили бы, что мы соглашаемся с истиной веры на основании столь слабых доводов.
Итак, намереваясь вести изложение предложенным способом, мы будем, прежде всего, разъяснять ту истину, которую исповедует вера и исследует разум, приводя доводы как доказательные, так и вероятные, дабы подтвердить ими истину и убедить противника; некоторые из этих доводов мы почерпнули из книг философов и Святых. Затем, дабы переходить от более ясного к менее ясному, мы перейдем к разъяснению истины, превосходящей разум, опровергая доводы противников и с помощью вероятных доводов и авторитетов являя истину веры настолько, насколько Бог даст.
Итак, поскольку мы намереваемся двигаться путем разума к тому, что может исследовать человеческий разум, нам предстоит рассмотреть, во-первых, то, что присуще Богу самому по себе (книга I); во-вторых, происхождение от Него тварей (книга II); в-третьих, [иерархический] порядок тварей, [восходящий] к Нему как к цели (книга III). Но рассмотрению [свойств] Бога самого по себе следует предпослать, как необходимый фундамент всего труда, доказательство того, что Бог есть. Без него всякое рассуждение о божественных [вещах] неизбежно лишается смысла.
Глава 10. О мнении тех, кто утверждает, будто бытие Божие не может быть доказано, поскольку оно самоочевидно
Подобное рассмотрение, в котором предпринимается доказательство бытия Божия, может показаться кому-то излишним; некоторые утверждают, что бытие Бога самоочевидно, так что противоположное [т.е. небытие Бога] просто немыслимо. Доказать, что Бог есть, нельзя, [поскольку это аксиома]. Обосновывается это мнение следующими [соображениями].
1. Самоочевидными называются те [вещи], которые становятся известны тотчас, как стали известны [значения соответствующих] терминов; например, узнав, что такое целое и что такое часть, мы тотчас узнаем, что всякое целое больше своей части. Таково же и высказывание «Бог есть». Ибо под именем Бога мы понимаем нечто, больше которого нельзя ничего помыслить. Именно такое [понятие] образуется в уме того, кто слышит и понимает имя Бога; так что, по крайней мере, в уме Бог уже должен существовать. Но в одном лишь уме он существовать не может, ибо то, что существует в уме и в действительности, больше того, что существует только в уме. Но больше Бога не может быть ничего, как доказывает сам смысл имени[45]. Отсюда следует, что бытие Божие самоочевидно, так как явствует из самого значения имени.
2. Кроме того. Можно [без противоречия] мыслить существующим то, что немыслимо несуществующим. При этом оно очевидно больше того, что может мыслиться несуществующим. Следовательно, если бы можно было мыслить, что бога нет, было бы мыслимо нечто большее, чем Бог. Но это противоречит смыслу имени.[46] Следовательно, приходится признать, что бытие Бога самоочевидно.
3. К тому же. Наиочевиднейшими следует считать предложения, в которых сказуемое тождественно подлежащему, как например: «Человек есть человек», либо в которых сказуемые включаются в определения подлежащих, например: «Человек есть живое существо». Но в Боге, как будет показано ниже (I 22),[47] обнаруживается, в отличие от других, что его бытие есть его сущность, то есть примерно так, как если бы на вопрос о Нем, что он есть, и на вопрос, есть ли Он, ответ был один и тот же. Таким образом, когда говорят «Бог есть», предикат либо тождествен субъекту, либо, во всяком случае, заключен в определении субъекта. Так что бытие Божие будет самоочевидно.[48]
4. Далее. Очевидное от природы самоочевидно: ибо к познанию подобных вещей приходят без целенаправленного исследования. Но то, что Бог есть, известно от природы